В дверях появилась довольно полная вспотевшая девица с заспанными глазами. Позади нее виднелась смятая постель, на туалетном столике – расческа с застрявшими в ней волосами.
– Вы слышали выстрел?
– Что?
– Во сколько вы легли спать?
– Я поднялась к себе в десять.
– И вы ничего не слышали?
Вопросы ей задавал Ришар.
– Следующая!.. Откройте, Мари. Успокойтесь, дорогуша, это не имеет никакого значения…
Девчушка лет шестнадцати, накинувшая зеленое пальто на ночную рубашку, дрожала всем телом.
– Вы слышали выстрел?
Она с ужасом смотрела на Ришара и Мегрэ.
– Вы давно спите?
– Не знаю.
– Вы что-нибудь слышали?
– Нет. А что такое? Что-то случилось?
– Ваш вопрос, месье Мегрэ?
– Я хотел бы знать, откуда она приехала.
– Откуда вы приехали, Мари?
– Из Ансеваля.
– А Жермен?
– Тоже из Ансеваля.
– А Луи?
– Из Ансеваля, месье Мегрэ, – насмешливо произнес Ришар. – Я вижу, вам неизвестно, что люди, владеющие замком, как правило, привозят своих слуг оттуда.
– Чья следующая дверь?
– Мадам Луи.
– Ее муж тоже там спит?
– Он спит внизу, в комнате для дворецкого.
Мадам Луи не открывала дольше всех. Она была маленькой, смуглой, очень полной, с подозрительным взглядом.
– Когда прекратится этот шум? Где Луи?
– Внизу. Скажите, вы слышали выстрел?
Она буквально выставила их за дверь, раздраженно ворча. А Ришар продолжал открывать двери в пустые комнаты, кладовки и прочие помещения мансарды. Мегрэ даже пришлось подняться на чердак, откуда он затем спустился на второй этаж и посетил апартаменты отца и сына.
– Остались гостиные. Да-да! Я настаиваю.
Он зажег большую хрустальную люстру, подвески которой слегка зазвенели.
– Ну что, трупа нет? И вроде никто не ранен? Вы все осмотрели? Не желаете спуститься в погреб? Прошу вас обратить внимание, что сейчас пятнадцать минут четвертого.
Он открыл дверь в небольшую комнату: на стуле сидел Жюстен Минар, а в углу стоял Луи с видом охранника, стерегущего пленника.
– Это тот самый молодой человек? Счастлив лицезреть его в своем доме. Полагаю, месье Мегрэ, что теперь я имею право подать жалобу на ложный донос и попытку вторжения в частную собственность.
– Это ваше право.
– Всего вам доброго. Луи, проводите этих господ.
Старый Жандро открыл было рот, но ничего не произнес. Что касается Мегрэ, то ему все же удалось выдавить из себя:
– Благодарю вас.
Луи последовал за ними и закрыл тяжелую дверь.
Они снова оказались на тротуаре улицы Шапталь, растерянные и немного встревоженные, и Мегрэ машинально обернулся к масляному пятну на мощеной мостовой, словно пытаясь зацепиться хоть за что-то существенное.
– Клянусь, что я не пил.
– Я вам верю.
– И я не сумасшедший.
– Конечно, нет.
– Думаете, вам это повредит? Я слышал краем уха…
Так этой ночью Мегрэ обновил свой первый мундир, который слегка жал ему в подмышках.
Без десяти девять утра улыбающаяся мадам Мегрэ, источая приятный запах свежести и мыла, раздвинула шторы, впустив в спальню игривые солнечные лучи. Она совсем недавно вышла замуж и еще не успела привыкнуть к виду спящего мужчины с подрагивающими кончиками рыжеватых усов и торчащим ежиком волос, забавно гримасничающего, когда на его лицо садилась муха. Она смеялась. Она всегда смеялась, когда подходила к нему по утрам, держа в руке чашку кофе, а он смотрел на нее спросонья, и во взгляде его было что-то трогательно детское.
Мадам Мегрэ была крепкой молодой женщиной со свежим цветом лица, каких можно частенько встретить в кондитерских или за мраморной стойкой кафе-молочных – толстушкой, пышущей здоровьем, которую муж спокойно мог оставить одну в их маленькой квартире на бульваре Ришар-Ленуар, зная, что она всегда найдет себе занятие.
– О чем ты думаешь, Жюль?
В ту пору она еще не называла его Мегрэ, но уже относилась к нему с уважением, которое было у нее в крови. Такое же чувство она испытывала к своему отцу и наверняка питала бы к сыну, если бы он у нее родился.
– Я думаю…
И он прочел ей текст, который всплыл у него в памяти в тот момент, когда он открыл глаза, поспав всего два часа. Это были выдержки из внутреннего устава полиции:
«Агенты сыскной полиции обязаны посвящать службе все свое время.
Любое начатое расследование или наблюдение должно быть продолжено безотлагательно, без перерыва на отдых в установленные для этого часы и даже дни».
Он ушел из комиссариата в шесть утра, когда заместитель секретаря Альбер Люс прибыл на службу. Воздух на улице был так свеж, а парижские улицы столь привлекательны, что он с удовольствием прошелся пешком и чуть было не сделал крюк через Центральный рынок, чтобы вдохнуть аромат весенних овощей и фруктов.
В эти дни в Париже были сотни, тысячи людей, которые не спали, так же как и он. Визит иностранного монарха должен был продлиться всего три дня, но полиция вот уже несколько недель стояла на ушах, дежуря на вокзалах, в общественных местах и тщательно контролируя иностранцев.
Отделения и комиссариаты одалживали друг у друга людей. Передвижения королевской особы, строго расписанные заранее, не затрагивали квартал Сен-Жорж, поэтому свободные полицейские были направлены в комиссариат квартала Оперы.
Не только анархисты не давали покоя полиции. Были еще сумасшедшие, которых все эти торжества, как правило, выводили из себя; карманные воришки и мошенники, обчищавшие провинциалов, которые приехали в Париж поглазеть на кортеж коронованной особы.
– Это кофе «Бальтазар»? – спросил он.
– Почему ты спрашиваешь? Он плохой?
– Просто интересно, почему ты выбрала именно этот кофе. Он что, лучше других?
– Во всяком случае, не хуже. И потом, здесь есть картинки.
Он забыл об альбоме, в который она старательно вклеивала картинки, находящиеся в пакетах с кофе. На них были изображены разные сорта цветов.
– Если собрать три полных коллекции, можно получить спальню из орехового дерева.
Он помылся в тазу, потому что в квартире еще не было ванной комнаты. Затем поел суп, как привык это делать по утрам в деревне.
– Полагаю, ты не знаешь, когда вернешься?
И он с улыбкой повторил:
– «…не прерываясь на отдых в установленные для этого часы и даже дни».
Мадам Мегрэ знала это наизусть. Она уже надела шляпку и готова была идти. Она любила провожать его до работы, как если бы отводила ребенка в школу, но все же не доходила до самого комиссариата, дабы не смущать его, если им повстречается коллега.
Ровно в десять часов утра кабриолет комиссара остановится на улице Ларошфуко, лошадь будет бить копытом о землю, а кучер возьмет вожжи у своего хозяина. Максим Ле Брет был, пожалуй, единственным комиссаром полиции в Париже, имевшим свой собственный экипаж и проживавшим в престижном районе Монсо, в одном из новых домов на бульваре Курсель.
Перед работой он успевал пофехтовать в спортивном клубе, поплавать в бассейне и побывать в руках массажиста.
Свой рапорт Мегрэ уже положил ему на стол и теперь испытывал смутную тревогу, ведь это был его первый важный рапорт, над которым он старательно трудился до самого утра, стараясь ничего не упустить.
Флейтист Жюстен Минар вернулся вместе с ним с улицы Шапталь. Они остановились возле входной двери.
– Вы женаты?
– Да.
– Ваша жена не будет волноваться?
– Это не имеет значения.
И Жюстен вошел внутрь. Мегрэ записал его показания, музыкант их подписал. Он по-прежнему не торопился уходить.
– А ваша жена не устроит вам скандал?
Жюстен повторил с мягкой настойчивостью:
– Это не имеет значения.
Почему Мегрэ думал об этом сейчас? На рассвете ему пришлось почти выставить флейтиста за дверь. Прощаясь, тот спросил с робостью, смешанной с упрямством:
– Вы позволите прийти вас проведать?
Он подал жалобу на Луи и настаивал на разбирательстве. Все эти документы теперь были аккуратно разложены на столе комиссара поверх ежедневных, менее важных рапортов.
Максим Ле Брет входил в свой кабинет прямо из коридора, поэтому Мегрэ его не видел, а только слышал, и в этот раз сердце у него ёкнуло.
На скамье собрались обычные посетители, в основном бедные люди в оборванной одежде. Он вызывал их по очереди, составлял справки о местожительстве или об отсутствии доходов, записывал информацию о потерянных или найденных вещах, отправлял в кутузку попрошаек, задержанных на бульварах, или уличных торговцев, не имеющих разрешения.
Прямо под часами в черной рамке находился электрический звонок, и когда он зазвонит…
Мегрэ подсчитал, что комиссару понадобится около двенадцати минут, чтобы прочитать его рапорт и показания Минара. Прошло двадцать минут, а его до сих пор не вызвали, лишь легкий щелчок свидетельствовал о том, что его шеф связался с кем-то по телефону.
