Как и большинство богатых белых, владельцев спортивных автомобилей, Палмер Стоут жил в постоянном страхе нападения на машину. Он знал, что роскошный внедорожник — лакомый кусок для безжалостных банд чернокожих и латиноамериканских наркодельцов. По слухам, в их кругу «рэнджровер» предпочтительнее «феррари». Отсвечивающее ветровое стекло скрывало расовую принадлежность преследователя, но зачем испытывать судьбу? Стоут достал из бардачка пистолет, подаренный на Рождество президентом ассоциации «Благотворительность — полиции», и положил на колени. Впереди показалась неторопливая фура, широкая, как баржа на Миссисипи, и такая же маневренная. Стоут ее обогнал и, подрезав, закрылся от пикапа. Он решил покинуть автостраду на ближайшем съезде и посмотреть, что сделает преследователь.
Фура проехала за Стоутом к съезду, следом грязный черный пикап. Палмер вцепился в руль. Девчонка в скворечнике, принимавшая плату за проезд по магистрали, глянула на пистолет Стоута, но от комментариев воздержалась.
— Меня преследуют, — сообщил Палмер.
— С вас восемь долларов семьдесят центов, — сказала контролерша.
— Вызовите дорожный патруль!
— Ладно. Восемь семьдесят, пожалуйста.
— Вы что, не слышите? — крикнул Стоут, сунув ей пятидесятидолларовую купюру.
— У вас помельче не будет?
— Мельче лишь твои мозги! — взъярился Стоут. — Оставь сдачу и вызови дорожный патруль, мать твою за ногу! Ко мне прицепился какой-то псих.
Девка проигнорировала оскорбление и взглянула на машины в очереди.
— Черный пикап за трейлером. — Стоут понизил голос.
— Какой черный пикап? — спросила контролерша.
Стоут положил «глок» [2] на приборную доску, вышел из машины и посмотрел за фуру. Следующим в очереди стоял микроавтобус с веселеньким флажком на антенне. Преследователь исчез.
— Сучий сын, — пробормотал Стоут.
Контролерша дала сдачу с пятидесяти долларов и сухо спросила:
— Так мне звонить в дорожный патруль?
— Не надо, спасибо.
— Может, в ЦРУ?
Стоут недобро усмехнулся. Нахалка не понимает, с кем имеет дело.
— Примите поздравления, юная леди, — сказал Палмер. — Скоро вы пополните холодный и жестокий мир безработных. — Завтра в Таллахасси он поговорит с кем нужно и устроит дуре веселую жизнь.
Стоут нашел бензоколонку «Эксон», заправился, сходил в туалет и поехал назад к магистрали. Всю дорогу до Лодердейла он поглядывал в зеркало заднего вида — уму непостижимо, сколько народу ездит в черных пикапах. Все в крестьяне записались, что ли? Стоут добрался домой, измотав все нервы.
Идея создания «Острова Буревестника» подавалась губернатору Дику Артемусу красочными кусочками и пока ему нравилась.
Прибрежное селение. Пляж и дощатые настилы между многоквартирными башнями. Общественные парки, прогулки на байдарках, туристская тропа для любителей природы. Две площадки для гольфа. Стенд для стрельбы по тарелочкам. Яхтенная стоянка, посадочная полоса и вертолетная площадка.
Вот только Дик Артемус не мог отыскать остров Буревестника на карте, висевшей в его кабинете.
Потому что он пока не называется островом Буревестника, объяснила Лиза Джун Питерсон. Он сейчас Жабий остров и находится в заливе неподалеку от устья Суони.
— Я там бывал? — спросил Дик Артемус.
— Наверное, нет.
— Что такое «буревестник»?
— Название птицы, — сказала Лиза Джун Питерсон.
— Они обитают на острове? — спросил губернатор. — Проблем не возникнет?
Лиза Джун Питерсон уже изучила вопрос и доложила, что буревестники — перелетные птицы, предпочитающие Атлантическое побережье.
— Но на острове есть другие виды птиц, — добавила она.
— Какие? — нахмурился Дик Артемус. — Орлы? Только не говорите, что на острове живут эти треклятые лысые орлы, иначе будет волынка с федеральной программой.
— Исследования проведут на этой неделе.
— Кто?
— Биологическое исследование сотрудников Клэпли, — доложила Лиза Джун Питерсон. Роберт Клэпли был инициатором переименования и раздела Жабьего острова на части. Он делал весьма щедрые взносы в предвыборную кампанию Дика Артемуса.
— Разрушение орлиных гнезд не даст нам голосов, — серьезно сказал губернатор. — Это же всем понятно?
— Мистер Клэпли принимает все разумные меры предосторожности.
— Что еще, Лиза? Покороче. — Дик Артемус не умел надолго сосредоточиваться.
— Бюджетная статья «транспорт» предусматривает финансирование строительства нового моста с материка. Прошло обсуждение в Сенате, но фордыбачит Вилли Васкес-Вашингтон.
Вилли Васкес-Вашингтон был вице-председателем законодательного Комитета ассигнований.
— Чего ему теперь нужно? — спросил Дик Артемус.
— Точно не знаем.
— С Палмером связались?
— Все не можем друг друга поймать.
— А строить мост надо позарез? — уточнил губернатор.
— Старому деревянному шестьдесят лет. Рутхаус говорит, этот мост не выдержит грузовика с цементом.
Роджер Рутхаус был президентом инженерной фирмы, желавшей получить контракт на проектирование нового моста к Жабьему острову. Он тоже делал щедрые вливания в губернаторскую кампанию Дика Артемуса. Вообще, пожертвования делали почти все лица, имевшие свой интерес в острове Буревестника. Дик Артемус принимал это как должное.
— Пусть Палмер решит проблему с мостом, — сказал он.
— Хорошо.
— Что еще?
— Ничего серьезного. Возможно противодействие местного населения.
— На острове живут люди? — простонал губернатор. — Господи, мне никто не сказал!
— Две сотни. Максимум двести пятьдесят.
— Черт! — воскликнул Дик Артемус.
— Они рассылают петиции.
— Наверное, гольфом не увлекаются.
— Очевидно, нет, — согласилась Лиза Джун Питерсон.
Дик Артемус встал и натянул пиджак.
— Я уже опаздываю, Лиза Джун. Пожалуйста, расскажите все мистеру Стоуту.
— При первой возможности, — ответила Лиза.
Твилли провел день в Гейнсвилле, в ветеринарном колледже Флоридского университета. Колледж считался одним из лучших в стране. Многие знаменитые национальные парки и зоопарки, включая «Мир Уолта Диснея», присылали сюда на вскрытие умерших животных. Твилли привез красноплечего канюка, которого кто-то подстрелил. Птица упала в дальней части национального парка «Эверглейдс», на отмели бухты Мадейра. Твилли обернул изломанное тело пузырчатой упаковкой и обложил сухим льдом. Из Фламинго в Гейнсвилл он ехал меньше семи часов. Твилли надеялся, что в теле птицы застряла пуля — ключ к расследованию преступления.
Правда, это не означало, что оно будет раскрыто. Знать калибр ружья неплохо, все-таки зацепка, если браконьер такой кретин, что вернется в парк, где его схватят и на месяц привяжут голым к мангровому дереву.
Твилли Спри не был ни парковым егерем, ни исследователем дикой природы, ни даже орнитологом-любителем. Он был двадцатишестилетним недоучкой, бросившим колледж, с коротким, но впечатляющим списком психологических проблем. И что немаловажно — унаследовал миллионы долларов.
В ветеринарной школе Твилли нашел молодого врача, который согласился провести вскрытие канюка, погибшего от единственной огнестрельной раны. К сожалению, пуля пробила грудь навылет, не оставив фрагментов и следов, кроме перьев в запекшейся крови. Твилли поблагодарил молодого врача за старание. Потом заполнил форму для американского правительства, указав, где и при каких обстоятельствах нашел мертвую птицу. Внизу он подписался: «Томас Стернз Элиот-мл.» [3] Затем Твилли сел в свой черный пикап и поехал на юг. Он собирался вернуться в Эверглейдс, где жил в палатке с трехногой рысью.
На автостраде южнее Киссимми Твилли нагнал перламутровый «рэнджровер». Он бы не обратил внимания на выпендрежную машину, если б не табличка, где большими зелеными буквами было выведено по-испански «МУДЕ». Твилли перестроился на обгон, но тут из окошка джипа вылетела картонная упаковка гамбургера. За ней последовали пустой стаканчик, смятая бумажная салфетка и еще одна упаковка гамбургера.
Твилли затормозил, съехал на обочину и дождался просвета в транспортном потоке. Потом выскочил на дорогу, подобрал весь мусор и положил в кузов пикапа. Через несколько миль он догнал эту свинью в «рэнджровере». Твилли пристроился сзади, еще не зная, как дальше поступит. Он раздумывал, что посоветовали бы его психиатры, что сказали бы прежние учителя, что предложила бы мать. Бесспорно, они зрелые и здравомыслящие люди, но их советы часто бесполезны. Твилли не понимал их взгляда на мир, а они не понимали его.
Твилли видел лишь плечи и голову пачкуна. Голова казалась невероятно большой — может, из-за ковбойской шляпы. Вряд ли настоящий ковбой рассядется в перламутровой, заграничной сборки машине за пятьдесят тысяч долларов с табличкой, на испанском прославляющей размер его яиц. Подлинный ковбой никогда не выбросит в окошко упаковки от гамбургеров. Скорее это дело рук засранца-огородника...
