Твилли видел лишь плечи и голову пачкуна. Голова казалась невероятно большой — может, из-за ковбойской шляпы. Вряд ли настоящий ковбой рассядется в перламутровой, заграничной сборки машине за пятьдесят тысяч долларов с табличкой, на испанском прославляющей размер его яиц. Подлинный ковбой никогда не выбросит в окошко упаковки от гамбургеров. Скорее это дело рук засранца-огородника...
Внезапно джип обогнал и подрезал медленно ехавшую перед ним фуру и резко свернул с автострады к развязке Йихо. Твилли доехал до будки контролера, а потом по развязке двинулся дальше. Он пересек 60-ю магистраль и по шоссе И-95 на бешеной скорости помчался к Форт-Пирсу, где опять выехал на южную автостраду. Твилли припарковался в тени эстакады, поднял крышу пикапа и стал ждать. Через двадцать минут мимо промчался «рэнджровер», и Твилли возобновил погоню. Теперь он сохранял дистанцию. План действий все еще не сложился, но миссия была совершенно ясна. Когда пачкун выбросил из машины окурок сигары, Твилли не остановился. Табак — биодеградируемое вещество, подумал он. Вперед и выше!
После трех бокалов вина Дези уже не могла притворяться, будто следит за мужними живописаниями охоты на заготовленного носорога. Сидящий напротив Палмер Стоут казался мимом. У него двигались руки и губы, но Дези его не слышала, он воспринимался как двухмерная телевизионная картинка: мультяшный мужчина средних лет, с брюшком, жидкими светлыми волосами, рыжеватыми бровями, бледной кожей, кривым ртом и щеками в красных прожилках (от солнца или неумеренного потребления спиртного). Дряблая шея и решительный, рубленый подбородок — шрамов от косметической операции в полутьме не разглядишь. Губы кривились в вечно скептической усмешке, открывая ровные белые зубы. Нос мужа всегда казался Дези слишком мелким для его лица, этакий девичий носик, хотя Палмер уверял, что с таким родился. И голубые глаза казались маленькими, но взгляд быстрый и светился самоуверенностью. Лицо процветающего бывшего спортсмена, округлившееся, чуть обрюзгшее и дружелюбное. Красавцем Стоута не назовешь, но в нем привлекала общительность южанина, этакого рубахи-парня, и он заваливал Дези подарками, комплиментами и постоянным вниманием. Позже она поняла, что неистощимая энергия его ухаживаний — не страсть, а скорее привычная настырность, с какой он добивался всего, чего хотел. Они встречались четыре недели, а затем поженились на острове Тортола. Дези казалось, она была как в тумане, но теперь туман рассеивался. Что же ты наделала? Она отбросила гадкий вопрос и вновь услышала голос Палмера:
— Какой-то подонок сидел у меня на хвосте, наверное, сотню миль, — говорил он.
— Зачем?
— Отодрать мою белоснежную задницу, вот зачем! — фыркнул Сноут.
— Он чернокожий? — спросила Дези.
— Может, кубинец. Я не рассмотрел. Но уж приготовился, милая моя, встретить сукина сына! На коленях у меня лежал сеньор «глок», заряженный и взведенный.
— Ты бы стрелял на автостраде?
— Уж он бы, мать его, и не пикнул.
— Как твоя носорожиха, — сказала Дези. — Кстати, тоже сделаешь чучело?
— Только голову повешу.
— Чудно. Можно повесить над кроватью.
— А знаешь, что делают из носорожьих рогов?
— Кто делает? — спросила Дези.
— Всякие там азиаты.
Дези знала, но позволила Палмеру рассказать. История закончилась невообразимыми слухами о двухдневной эрекции.
— Представляешь? — заржал Стоут.
Дези покачала головой.
— А кому это нужно?
— Вдруг тебе когда-нибудь понадобится? — подмигнул Палмер.
Дези поискала глазами официанта. Где же обед? Сколько можно варить пасту? Стоут подлил себе вина.
— Носорожьи рога! Надо же, господи боже! Что они еще придумают?
— Потому-то браконьеры носорогов и отстреливают, — сказала Дези.
— Да ну?
— Они на грани исчезновения. Господи, Палмер, ты где витаешь?
— Зарабатываю на жизнь. Чтобы ты могла сидеть дома, красить ноготки, смотреть канал «Дискавери» и узнавать о вымирающих видах.
— Почитай хотя бы «Нью-Йорк Таймс».
— Ах, пардон! — саркастически фыркнул Стоут. — Читал я нынче газетку, дружок!
Привычка пересыпать обыденную речь обрывками из старых роковых песен Дези претила, но Палмеру казалась остроумной. Дези, может, и примирилась бы, если б он вечно не перевирал слова. Она была гораздо моложе Стоута, но знакома с творчеством Дилана, «Битлз», «Стоунз» и других. В колледже Дези два лета работала дродавщицей в «Сэм Гуди». [4] Желая сменить тему, она спросила:
— Что нужно Дику Артемусу?
— Новый мост. — Стоут куснул рогалик. — Ерунда.
— Мост — куда?
— К какому-то захолустному острову в заливе. Передай-ка масло.
— Зачем губернатору мост в захолустье?
Стоут хмыкнул, роняя крошки.
— А зачем губернатору вообще все, дорогая? Я просто откликаюсь на зов и творю чудо.
— «Повседневная жизнь». [5]
— В самую точку.
Однажды Твилли Спри получил условный срок и приказ посещать курсы «Управление эмоциями». Класс состоял из мужчин и женщин, арестованных за вспышки ярости, — в основном в семейных скандалах. Там были мужья, избившие жен, жены, избившие мужей, и даже одна бабуля, поколотившая шестидесятидвухлетнего сына за богохульство на ужине в День благодарения. Другие одноклассники Твилли подрались в барах, устроили стычки в азартных играх и потасовки на трибунах во время матча «Дельфинов Майами». Трое стреляли в незнакомых людей в дорожных конфликтах, из них двое были ранены ответным огнем. И еще там был Твилли.
Преподаватель на курсах самоконтроля представился опытным психиатром. Звали его доктор Бостон. В первый день он предложил классу написать короткое сочинение на тему «Вот уж что меня действительно бесит». Пока слушатели писали, доктор Бостон листал присланные из суда желтые папки с делами. Прочитав дело Твилли Спри, доктор отложил его папку в сторону.
— Мистер Спри, — сказал он ровным голосом. — Мы будем по очереди рассказывать друг другу свои истории. Вы не против выступить первым?
Твилли поднялся из-за стола.
— Я еще не выполнил задание.
— Закончите потом.
— Понимаете, сэр, я только сосредоточился. Вы меня прервали на середине предложения.
Доктор Бостон помолчал и непроизвольно стрельнул взглядом на папку Твилли.
— Хорошо, найдем компромисс. Закончите предложение, а потом выступите перед классом.
Твилли сел и дописал абзац: «...по щиколотку в крови дураков!» Немного подумал и переделал: «по щиколотку в испаряющейся крови дураков!»
Засунул карандаш за ухо и встал.
— Закончили? — спросил доктор Бостон. — Хорошо. Пожалуйста, расскажите нам о своей жизни.
— Это довольно долго — всю жизнь рассказать.
— Начните с того, как вы здесь оказались.
— Я взорвал дядин банк. — Одноклассники подняли головы и повернулись к Твилли. — Филиал, — добавил он. — Не центральное отделение.
— Почему вы это сделали? — спросил доктор Бостон.
— Я кое-что узнал.
— О вашем дяде?
— О ссуде, которую он выдал. Очень большую ссуду весьма поганым людям.
— Вы пытались поговорить об этом с дядей?
— О ссуде? Несколько раз. Он не особо меня слушал.
— И это вас разозлило?
— Нет, обескуражило. — Твилли прищурился и сцепил пальцы на затылке. — Огорчило, расстроило, обидело, пристыдило...
— Но еще и разозлило? Ведь человек должен быть очень зол, чтобы взорвать здание банка.
— Нет. Человеку нужно решиться. Я решился.
Доктор Бостон поймал на себе удивленные взгляды слушателей, ждавших его реакции.
— По-моему, вы уходите от ответа, — сказал он. — Что думают остальные?
— Я ни от чего не ухожу, — встрял Твилли. — Купил динамит. Приладил запал. Взял на себя ответственность.
— Угрохал кого-нибудь? — спросил сосед по парте.
— Разумеется, нет! — рявкнул Твилли. — Все происходило в воскресенье, когда банк закрыт. Если б я реально взбеленился, устроил бы это в понедельник утром и удостоверился, что дядя в здании.
Некоторые условники согласно закивали.
— Мистер Спри, — сказал доктор Бостон. — Человек может терять рассудок без припадков и буйств. Злость — одна из тех сложных эмоций, которые легко выплескиваются, либо глубоко прячутся, так глубоко, что мы их зачастую не распознаём. Я хочу сказать, что где-то на подсознательном уровне вы были невероятно злы на дядю — и, возможно, по причинам, не имеющим никакого отношения к его банковской деятельности.
— По-вашему, одного этого мало? — нахмурился Твилли.
— Я имею в виду...
— Он дал ссуду в четырнадцать миллионов долларов горнорудной компании, которая теперь дырявит землю на Амазонке. Что еще требовалось?
