— Петя, — яростно буравил меня взглядом сыщик Рябов, — мы из-под земли достанем этого жучка. Какие детали нам известны о гибели местного мэра, Валерий Комисаркина?
В раскрытую осеннюю форточку влетел прощальный гудок нефтеналивного судна «Маршал Буденный».
— Одинцов фотографировал его на предвыборный плакат. В роддоме. На фоне рожениц.
— Так, может быть, надо и рыть там?
…Роддом Новороссийска расположен на пятиглавой горе Колдун, открытый всем ветрам, включая свирепый норд-ост. Почти каждый год с роддома сносило крышу.
Главный врач роддома, мой двойной тезка, Петр Кусков, нас принял неласково:
— Без халатов нельзя!
Я достал из пятнистого походного рюкзачка два халата из белого шелка.
Тезке пришлось смириться.
— Что тут у вас произошло, Петр Артемович? — тихо спросил инспектор.
— После фотовспышки, — устало произнес заглавный акушер, — мэр остекленел, превратился в порошок, а потом и вовсе исчез без следа.
— У вас есть научные данные, объясняющие столь эксцентричное поведение мэра? — наотмашь спросил я.
— Господа, попрошу вас покинуть подведомственное мне учреждение. Я сейчас буду принимать роды. В шестой палате.
2.
В воскресенье был день Новороссийска. В безоблачное небо взмыли летчики-ассы из подмосковного Жуковского.
Один из пилотов нарисовал над головами изумленных горожан сердечко. Другой проткнул это сердечко стрелой, состоящей из выхлопных газов.
— В небе — герой России, — вещал динамик, — летчик-пилот, Валерий Комисаркин.
— Вам не кажется странным, — скосился на меня Рябов, — что асса из Москвы зовут так же, как и безвременно почившего мэра?
Тут Комисаркин взмыл в небо, а уже оттуда — кубарем вниз.
Вспыхнул блиц фотовспышки.
Самолет кувыркнулся.
И вниз, неудержимо вниз…
К дельфинарию.
Когда мы с Рябовым подбежали к дельфинарию, асса из аквариума уже вынули. Положили на деревянный настил. Пилот превратился в серый порошок, а затем исчез без следа.
Сыщик подошел к аквариуму, издал гортанный звук.
Из воды вынырнула дельфинья голова, застрекотала в ответ.
Сыщик заклекотал горлом.
Дельфин ответил.
— Что он вам сообщил? — подскочили к моему наставнику официальные местные сыщики.
— Скажу только одно, больше убийств не будет.
Из дельфинария мы свернули в олеандровую аллею.
— Так что же поведал дельфин? — еле сдерживая себя, вскрикнул я.
— Фирма «Золотой Жук», — матовым голосом произнес Рябов, — работает от «Гринпис». Сначала они взялись за мэра, разрушившего экологию города. Теперь вот за летчиков. Потом, по мнению дельфина-осведомителя, они примутся за капитанов нефтеналивных судов.
— Надо остановить Одинцова, — вскрикнул я.
— Мы идем к нему, — обронил детектив.
3.
Законспирированная фирма «Золотой Жук» располагалась в центре, в мраморном особняке «Green Peace».
Ударом ноги Рябов выбил обитую медью дверь.
Иван Одинцов, лет тридцати, альбинос с крашеными хной волосами, сидел за конторкой и мирно чинил фотоаппарат-аннигилятор.
— Встать, сука! Ноги за голову! — взревел я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
Фотомастер поднял брови.
— Ах, Петя, Петя… — проворчал Рябов.
Иван заиграл желваками:
— Врагам экологии — смерть!
— Ваши методы весьма подозрительны… — оскалился Рябов.
— Я этих стервецов аннигилирую альфа-лучами.
— Могли погибнуть невинные люди?
— Взгляните на загаженную бухту Новороссийска. Это все дело рук мэра, Валерия Комисаркина. А смоговое небо Москвы и подмосковного Жуковского — это все грязные дела летчика-асса, Валерия Комисаркина.
— Так это двойные тезки? — отшатнулся я.
— Сам не пойму, почему это так…
— Что вас смущает? Двойных тезок — пруд пруди, — усмехнулся инспектор.
— Но ведь и я тоже Валерий Комисаркин. До перемены имени и фамилии.
— Зачем вы их поменяли? — выпучил я глаза.
— Быть может, предчувствовал гибель моих полных тезок. Кстати, детки вашего дельфина кличут тоже Валеркой.
— Какого еще дельфина?
— Стукачка вашего…
Сыщик положил на плечо альбиноса увесистую ладонь:
— Валерий, или как там тебя, Иван… Тормозни! Пусть «Золотой жук» возьмет паузу. Экологию в России мы с Петей поправим как-нибудь сами.
— А что делать мне? Я ведь заточен под благородное киллерство?
— Щелкай природу.
— Яволь!..
1.
В Москве день и ночь ярились колокола.
Малиновый звон…
Рождество!
На Красной площади бирюзовыми огнями сияла елка.
И сразу за малиновым звоном колоколов то там, то сям стали раздаваться взрывы. Взлетали на воздух особняки главарей бандгруппировок. В одночасье сиротами и погорельцами стали паханы Солнцева, Люберец и Таганки…
— Петя, — как шпагу воткнул в меня взгляд инспектор Рябов, — вы знаете, что именно взрывается в квартирах этих деструктивных элементов?
Я лишь развел руками.
Сыщик усмехнулся.
— Исключительно зайчики и котики.
— Шутите?
— Елочные игрушки.
— Зачем тогда бандиты вешают на елки гремучий тротил?
— А вот это нам и предстоит выяснить, — Рябов застегнул под сердцем миниатюрную кобуру и, сощурившись, строго посмотрел в сторону Кремля, где отсвечивала всполохами бриллиантов рождественская елка.
2.
В это время Москва напряженно готовилась к событию эпохального размаха. Дочь московского градоначальника должна была выйти замуж за сына президента Соединенных Штатов. Почти столетнему раздору между двумя супердержавами должен был положен конец.
— Петя, — спросил меня Рябов, когда мы пробегали мимо здания американского посольства на Садовом кольце, — вам не кажется, что в этих взрывах заинтересованы только противники межконтинентального брака?
— Возможно… — нахмурился я.
Тут в здании посольства раздался оглушительный взрыв. С третьего этажа в роскошном бобровом воротнике вылетел пресс-атташе США, сэр Джордж Робинсон.
Мы с Рябовым тут же подхватили господина под мышки.
— Котики? Зайчики? — спросил Рябов.
— Йес!.. — скорбно ответил пресс-атташе.
— Дело принимает крутой оборот, — подытожил блиц-диалог неустрашимый сыщик.
3.
Утром мы с Рябовым встретили у своего порога почтальона экспресс-почты.
Тот вежливо протянул нам посылку с каллиграфически выписанными иероглифами.
Мы кинулись в комнату и распаковали ящик.
Сверху лежало письмо на чистейшем русском: «С добрым утром, тетя Рая! Вам посылка из Шанхая».
Далее лежали стопки папирусной бумаги с докладом генсека коммунистической партии Китая.
Назывался доклад недвусмысленно: «Мы заинтересованы в сытой и богатой России».
Доклад был испещрен диаграммами и графиками, сигнализирующими о безудержном росте преступности и коррупции на Руси.
Внизу скромно лежала крохотная записка: «Будьте сегодня в 11.00 у Крымского моста, со стороны кафе «Шоколадница». С комприветом, дядюшка Хван».
— Петя, сколько на ваших часах фирмы «Ракета»? — рявкнул сыщик.
— Десять ноль пять.
— Значит, в запасе у нас нет даже часа!
4.
На набережной Москвы-реки, прямо в посверкивающем алмазными иглами снегу, лежал труп обнаженного китайца с вздутым животом и с лыжами фирмы «Hyundai» на косолапых ногах.
— Акушер Кусков, — скосил на меня черные глаза Рябов, — вам когда-нибудь приходилось препарировать трупы?
— На студенческой практике, в клинике Семашко…
— Хватайте его за ноги! Жмурика не должны видеть.
— Это же международный скандал?! — горячо возразил я, акушер второго разряда, Петр Кусков. — Мертвыми китайцами у нас занимается исключительно девятый отдел ФСБ.
— Петя, больше ни слова! Хватайте китайца за лыжи и за мной!
5.
Как только мой бритвеннострый скальпель дотронулся до вздутого брюха китайца-лыжника, он вздрогнул, мускулисто сел.
Вдруг его стало рвать.
Изо рта, как из рога изобилия, выскакивали какие-то янтарного цвета штуковины.
Сыщик обмыл одну из них под сточной водой.
— Сдается мне, — заметил Рябов, — что в этом ожившем китайце находится вся знаменитая Янтарная комната, похищенная Гитлером у Иосифа Сталина.
— Я не китаец, — на чистейшем русском произнес еще недавно мертвый китаец. Стыдливо прикрыл причинное место.
— А кто ж вы тогда, молодой человек? — сокрушительно сощурился сыщик.
— Я — тетя Рая…
— Кодовое имя? Псевдоним?
— Разумеется, — устало ответила тетя Рая, тупо глядя на исторгнутые ей детали баснословно знаменитой Янтарной комнаты. — Я не китаец, а бурят, гражданин РФ, вдохновленный идеями китайской революции.
