— Я консультант Полицейского Управления Сан-Франциско, — сказал босс. — Помогаю в расследовании убийства Рональда Вебстера.
Она мгновение обдумывала услышанное. — Он сбил меня и скрылся с места происшествия?
Монк кивнул. — Откуда Вы знаете?
— Я всегда считала, что это «повинные» деньги, — вздохнула она. — И лишь один человек настолько виновен передо мной.
— Когда деньги начали приходить? — поинтересовалась я.
— Точно не помню. Вроде, через год или два после трагедии. Я долго лечилась в больнице и вне ее стен. И потеряла счет операциям, которые потребовались, чтобы собрать меня буквально по частям. Врачи отлично потрудились.
— Вы прекрасно выглядите, — выдал комплимент Монк.
Я опешила. Не припомню случая, когда он хвалил женщину за внешний вид. Меня-то он никогда не хвалит.
— Вы просто не видели мои шрамы, — погрустнела доктор Дэлмас. — Я их скрываю.
— У каждого есть шрамы, и все их скрывают. Вам это удается лучше других.
— Я говорила не метафорически. Мои шрамы реальны.
— Как и другие, — поддакнул он.
— Однажды, когда я еще жила в Окленде, по почте прибыл толстый конверт с написанным от руки моим именем, — начала она печальное повествование. — Без обратного адреса, лишь штемпель Сан-Рафаэля.
— Сколько в нем было денег? — живо полюбопытствовала я.
— Пара сотен долларов. Конверты стали приходить каждый месяц, всегда со штемпелями разных почтовых отделений в районе залива.
— Он не хотел, чтобы его выследили, — закивал Монк.
— Через несколько лет после аварии я уехала из Окленда и поступила в училище в Сан-Диего. Более по старому адресу деньги не присылали. Зато конверт уже ждал меня в Сан-Диего. И повсюду, где бы я ни жила с тех пор, приходили переводы.
— Значит, он наблюдал за Вами, — слетело у меня с языка. — Жутковато, наверное.
— Ну да, — согласилась она.
— Но в полицию Вы так и не обратились, — констатировал босс.
— Я не была уверена, что деньги от него.
— Но это не помешало их тратить, — брякнула я.
Ее глаза вспыхнули гневом. — Никакие деньги не компенсируют мои утраты. Мое лицо реконструировали. Мои бедра разрушены, и я лишилась способности рожать детей. Нам пришлось усыновлять. Скажите, как я могла потратить хоть копейку из его денег? Даже мысль об этом приносит мне боль!
— Тогда что Вы делали с деньгами? — смутилась я.
— Через некоторое время я перестала вскрывать конверты, просто кидала их в коробку. Они так и лежат мертвым грузом.
— Зачем же Вы их храните? — удивился Монк.
Она пожала плечами. — Для сегодняшнего дня.
— А что происходит сегодня? — осведомилась я.
Она снова пожала плечами. — Где он жил?
— В Сан-Франциско, — ответила я. — Он работал продавцом обуви и каждое утро посещал церковь.
— Приятно знать, что он занимался чем-то другим, а не только посылал мне деньги, облегчая свою совесть, — вздохнула доктор Дэлмас. — У него есть семья?
— Могу сказать лишь, что он жил одинокой и намеренно скучной жизнью, — развел руками Монк. — Он всегда боялся, что его поймают.
— Тогда он тоже страдал, — вздохнула она.
— Полагаю, да. Но кто-то хотел, чтобы он страдал сильнее. Его убили особо жестоким способом.
— Каким?
— На него напал аллигатор, — поделился босс.
Она посмотрела на него. — Вы уверены?
— Я понял по укусу.
— Одинаковые зубы, — сказала доктор Дэлмас.
— Одинаковые зубы, — подтвердил Монк. — Красота!
Она склонила голову и взглянула на Монка в новом свете. — Да, соглашусь с Вами.
— Где Вы находились вечером в четверг? — встряла я.
— Тогда его убили? — переспросила она.
— Предположительно.
— Думаете, я скормила его аллигатору?
— У Вас отличный мотив.
— У меня нет аллигатора, а если бы и был, я не знала, кто он и где проживает. Но я видела его.
— Где? — оживился босс. — Когда?
— Один раз в камере хранения; потом, пару лет спустя, у кинотеатра, — поведала она. — Еще раз встретила его на трибуне во время матча Окленд Атлетикс, куда муж меня затащил.
— Но Вы так и не вызвали полицию? — уточнила я.
— Всего лишь лицо, смотрящее на меня из толпы. И я узнала его не по лицу, а по глазам. Никогда не забуду их. Все происходило быстро. Я моргну, отвернусь или передо мной кто-нибудь мелькнет, и он сразу исчезает. И вообще, я никогда не была уверена, что это не галлюцинации.
— Но знали, что их у Вас нет, — заметил Монк.
Она кивнула. — Знала.
— Вы так и не ответили про вечер четверга, — напомнила я.
— Мой муж в тот вечер забрал ребенка в Сан-Диего навестить бабушку. А я наслаждалась, долго принимая расслабляющую ванну и читая роман Норы Робертс.
— Получается, у Вас нет алиби, — подвела итог я.
— Полагаю, да. А в какую церковь он ходил?
— Миссия Долорес.
— Возможно, я отдам деньги им, — проронила она. — Это все? Мне нужно еще осматривать пациентов.
— У меня есть всего один вопрос, — опять взялся за свое Монк. — Где можно достать плакат вроде тех, что висят в Вашей приемной?
Глава 21.Мистер Монк и вскрытие
По дороге обратно в Сан-Франциско Монк ехал с опущенным козырьком, лицезрея расправленный на заднем сиденье плакат с преображающей силой ортодонтии, любезно подаренный нам доктором Дэлмас.
— Это произведение искусства превратит мою квартиру в галерею, — радовался Монк.
— Несомненно, в Вашем квартале только Ваша гостиная украсится стоматологическим плакатом.
— Возможно, придется потратиться на систему безопасности, — погрустнел он.
— И подписаться на «Хайлайтс для детей».
— Я уже подписан.
— Правда?
— Нахождение объектов в скрытых изображениях обостряет наблюдательность, — пояснил он. — Плюс, приключения Гуфуса и Галланта довольно занимательны.
— Надеюсь, доктор Дэлмас не окажется убийцей, — сказала я. — Иначе плакат будет выглядеть взяткой.
— Она не может быть убийцей, — заверил он.
— Рональд Вебстер переехал ее на машине и оставил калекой на всю жизнь, — напомнила я. — Она — наиболее вероятный подозреваемый. Но главное — у нее нет алиби.
— Она не смогла бы пойти на преступление, — замотал головой Монк.
— Почему нет?
— Потому что мы родственные души.
— Вы же совсем не похожи!
— Мы оба боремся с несправедливостью и исправляем ошибки.
— Она исправляет зубы. Не вижу борьбы с несправедливостью.
— Увидела бы, имей ты кривые зубы. Она, как и я, восстанавливает порядок.
— Может, ей показалось бы справедливостью, если б Рональда Вебстера сжевала тварь с идеальными зубами.
Я поймала момент, когда у нее загорелись глаза при рассуждениях босса о красоте идентичных зубов. В конце концов, они на самом деле могли быть родственными душами.
— Я наблюдала за Вами, когда она поднялась после осмотра пациентки, — заметила я. — У Вас было странное выражение лица. О чем Вы думали?
Стоило мне напомнить, как это странное выражение вернулось.
— Рональд Вебстер поломал ее. Врачи пытались исправить последствия, но безрезультатно. Теперь она посвящает жизнь помощи другим, и у нее отлично получается, — сказал он. — Ее трагедия ужасна и жестока. И еще, я подумал, не из-за несчастного ли случая она настолько хороша в работе?
— Мы никогда не узнаем ответ на этот вопрос.
— Я смогу узнать, — не согласился он.
Он бы мог. И я абсолютно уверена, как и в том, что он найдет убийцу жены.
Мы ехали посередине моста между Сан-Франциско и Оклендом, когда позвонил Стоттлмайер и сообщил, что судмедэксперт завершил вскрытие. Стоттлмайер хотел встретиться с нами в морге, чтобы ознакомиться с результатами.
По субботам мне нравится проворачивать кучу делишек, но посещение морга к ним не относится. В морге холодно, плохо пахнет и полно трупов. А в остальном неплохое местечко.
Разумеется, для Монка все иначе. Он в морге чувствует себя как дома: все стерильно и упорядоченно, везде блестящие металлические поверхности и сверкающий линолеум. Уверена, он скорее предпочтет принимать пищу в морге с пола, чем со столика для пикника в парке Золотые Ворота.
В морге нет неуместного и бессистемного. Ничего не разбросано. Тела тщательно помечены и выложены на столах для вскрытия или хранятся в холодильных камерах. Даже предметы, вытащенные из тел, аккуратно взвешиваются, измеряются, каталогизируются, а затем утилизируются.
А если возникает беспорядок, помещение сразу дезинфицируется, дезодорируется и, вероятнее всего, полируется, что объясняет блестящие поверхности.
Монк часто предлагал в свободное время помочь с уборкой в морге. Но судмедэксперт всегда вежливо отклонял предложения к негодованию босса и к моему облегчению. Поскольку именно мне пришлось бы его везти туда и обратно.
