в глотку не лезет. Вот и говорит, что пообедали, чтобы вместе со всеми за стол не садится. Впрочем, оно и понятно. Если бы я оказалась на их месте, то неделю, наверно, не смогла бы прикоснуться ни к чему съестному».
— А как Аллочка? — первое, что спросил Кутузов, ступив на палубу «Пирамиды». — Как ее голова?
«Плохо ее голова, — подумала я, — хуже не бывает», — и посмотрела на Борьку.
Надо было срочно что-то придумать, чтобы обмануть Кутузова. Он ведь теперь просто так не отстанет и будет искать Аллочку по всей яхте.
Но Борька — молодец, отлично вышел из положения.
— Аллочка и Вероника улетели на вертолете в Москву, — не моргнув глазом, ответил он.
И, как это ни парадоксально, это было чистой правдой. Тела несчастных женщин действительно улетели на вертолете в Москву.
У Кутузова от недоумения вытянулось лицо.
— Как же так? — только и смог выдавить он из себя. — Почему?
Было видно, что он не столько огорчен самим фактом исчезновения Аллочки, сколько обескуражен тем, что она покинула яхту без предупреждения. То есть получалось, что от него, такого красавца-мужчины, попросту сбежала девушка. А для Кутузова это было ударом ниже пояса в прямом и в переносном смысле. Интересно, стало бы ему легче, узнай он, что Аллочка не сама, а точнее, не по своей воле покинула яхту? Не знаю. Но пока я не собиралась его посвящать в подробности ужасных событий на корабле. Будет лучше, если он узнает об этом попозже.
Как только гости поднялись на борт «Пирамиды», матросы тут же втащили на палубу трап и захлопнули входную дверцу. А яхта, издав прощальный гудок, сразу же отшвартовалась от пристани.
«Торопится Борис, — подумала я. — Лишней минуты у пристани стоять не захотел. Сразу же дал команду отчаливать, как только мы поднялись на борт. Ну и правильно. Чем скорее мы доберемся до дома и покинем этот кошмарный кораблик, тем живее будем».
Борька пригласил всех к обеду.
— Сегодня в честь нашего друга Поля Ардана на обед у нас настоящая французская кухня! — нарочито жизнерадостно объявил он. — Свинина по-бургундски, тортилья с томатами, гратини с клубникой, профитроли с крем-брюле....
С каждым последующим блюдом голос Бориса становился все тише и неувереннее, а потом и вовсе скис. Видно, в свете последних событий думать и говорить о еде ему было просто тошно. И я его отлично понимала. Если бы мне пришлось участвовать в транспортировке трупов, у меня бы точно кусок в горло не полез.
Однако поскольку трупов мы не грузили, а напротив, гуляли на свежем воздухе, то аппетит у нас не испортился, и, услышав про французские изыски, мы, не задерживаясь, прямиком направились в кают-компанию и даже руки с дороги не помыли.
Я, правда, сделала попытку сначала заглянуть в каюту — принять душ и переодеться, но поскольку Степка крепко держал меня за руку и отпустил только тогда, когда мы оказались возле обеденного стола, то выхода у меня не было, и вместе со всеми я оказалась в кают-компании.
Я села за стол и оглядела помещение.
Да, заметно поредели наши ряды. Теперь за нашим столом сидели только я, Лялька, Альбина и Кутузов. Димка с Борькой даже не зашли в кают-компанию. За соседним столом, где еще вчера сидели супруги Кондраковы, сейчас находились только доктор Никольский со своей женой Ириной Михайловной да Борькин секьюрити Климов. Климов в отличие от Димки и Бориса от обеда не отказался. Ему, так же, как и доктору Никольскому, трупы видеть не в диковинку, и аппетит у него от этого не испортился.
А что касается Кондракова, так тот сидит в своей каюте в глубокой депрессии. И хотя попыток утопиться он больше не предпринимал, но из каюты и из депрессии тоже не выходил. Не явился к обеду и капитан. После гибели Вероники он вообще старался никому особенно на глаза не попадаться и все время торчал на капитанском мостике, изображая страшную занятость. Ну еще бы! Чует кошка, чье мясо съела. И вообще, думаю, что это его последний рейс. Вряд ли Борька простит ему заигрывание с пассажирками, да еще с такими отягчающими вину обстоятельствами. И хотя прямого отношения к гибели Вероники капитан, может быть, и не имеет, но, как говорится, осадок-то все равно остался…
Впрочем, стоп! А почему, собственно, капитан не имеет отношения к убийству? Может быть, как раз именно он и имеет? Может быть, он-то как раз и есть маньяк, и у него нездоровое влечение к женщинам?
Я нервно оглянулась по сторонам. Не стоит ли он где-нибудь рядом? Однако в данный момент в кают-компании вообще никого из команды не было. Даже матросы, выполняющие за обедом роль официантов, почему-то отсутствовали.
А ведь капитан лучше всех подходит на роль маньяка, продолжала я размышлять. Женщинами интересуется? Интересуется. С Вероникой заигрывал?..
Я стала припоминать, как вел себя капитан по отношению к Веронике, но ничего компрометирующего капитана не вспомнила. Нет, не заигрывал капитан с Вероникой. Это она, дура, глазки ему строила. И достроилась. А он просто пошел у нее на поводу.
Но все равно, продолжала я рассуждать, ведь пошел же на поводу? Пошел. И даже из кают-компании вместе с ней вышел, чем совершенно вывел из себя Кондракова. Именно с этого все и началось. Вот только вопрос, а зачем ему, в смысле капитану, было все-таки убивать Веронику? Какая цель?
Впрочем, какая у маньяка может быть цель? Они, эти маньяки, убивают ради самого убийства. Не зря же и меня тоже хотели убить, в смысле утопить. Уж какая такая могла быть цель убить меня? Мне кажется — никакой. Однако кто-то же попытался все-таки это сделать. И почему это не мог быть капитан? Он мужчина крепкий, сильный, и ему не составило бы особого труда выкинуть меня за борт тогда ночью.
И кстати, что касается убийства Аллочки, то и здесь опять же очень подходит кандидатура капитана. Кто из гостей знал о существовании запасной лестницы, с которой столкнули бедную аспирантку? Да никто. Этой лестницей пользовалась только команда, и дверь, ведущая на нее, все время была закрыта. А капитан про лестницу, естественно, знал. Значит, вполне возможно, что это именно он и есть.
А что, интересно, думает про капитана Климов?
Я посмотрела в сторону Борькиного секьюрити, но тот в это время с аппетитом поедал свинину по-бургундски и ни о чем
