class="p1">— Представляю, тем более, что вы действительно два раза проходили по коридору. Наверно, ходили гулять со своей собачкой? Я слышала, как она поскуливала.
«Вот это слух! — восхитилась я. — Услышать сквозь гул двигателей (а на нижнем этаже постоянно стоит гул от их работы) ничтожное поскуливание Дульки — для этого особый талант нужен».
И судя по всему, мадам Соламатина этим талантом обладает.
Правда, почему она сказала, что я только дважды проходила по коридору? Если мне не изменяет память, я там мотылялась значительно больше. Сначала я действительно ходила выгуливать Дульку, потом ночью меня разбудила мама — лекарство для тети Вики потребовалось, потом я ходила к Димке за чаем... Почему же только дважды?
— Потом, правда, я приняла на ночь снотворное, — как бы подслушав мои мысли, пояснила Соламатина. — Я всегда пью на ночь снотворное. И вскоре уснула.
Я разочарованно вздохнула. Тогда понятно, отчего она не услышала моих дальнейших перемещений. Выпила снотворное и отрубилась. А жаль.
— Вот видишь, — повернулась я к Димке, — я только дважды прошла по коридору, да и то по уважительной причине — собаку гулять водила. А ты говоришь, что я всю ночь тебе спать не давала, как будто бы мне делать больше нечего.
Я выразительно посмотрела на Димку, призывая его не стоять молча столбом, а включиться в разговор и спросить у профессорши что-нибудь еще. Надо было аккуратненько выведать, что еще интересного слышала она прошлой ночью. Но профессорша сама пришла нам на помощь.
— После банкета все долго никак не могли угомониться, — сказала она. — Действительно ходили туда-сюда, туда-сюда — спать не давали. То у Кондраковых несколько раз дверь хлопала, то у аспирантки этой — Переверзевой... — При упоминании о Переверзевой Соламатина презрительно скривила губы. — Впрочем, что это я? — сама себя одернула профессорша. — Кому какое дело до того, кто к кому ходил в гости. Ведь правда?
Мадам решила изобразить из себя порядочность, хотя было совершенно очевидно, что ей чертовски хочется посплетничать. И действительно, что за радость подслушивать и подглядывать за всеми, если не с кем это обсудить? И я всецело была с ней солидарна. Не в том, разумеется, что надо сплетничать и подслушивать, а в том, что мне самой до чертиков хотелось узнать, кто же заходил в каюту Кондраковых.
— Да, вы, конечно же, правы, — кисло согласилась я, — но вот Дмитрий... — я снова попыталась перевести стрелки на Димку, — он утверждает, что это я не давала ему спать.
Профессорша лукаво посмотрела сначала на меня, потом на Димку и хихикнула.
— Ну что ж, это понятно, — сказала она. — Дело молодое. К тому же Дмитрий такой интересный мужчина... — Мадам покосилась в мою сторону и вдруг неожиданно подмигнула. — Понять можно...
Я не знала, что и ответить. Что это она, собственно, имеет в виду? На что это она намекает?
— Э-э… — промычала я. — Э-э-э... а что вы, собственно, имеете в виду?
Евгения Матвеевна откровенно рассмеялась. Оказывается, она была не только сплетницей, но еще и порядочной язвой, и ей доставляло истинное наслаждение ставить людей в неловкое положение.
— Но вы же сами сказали, что всю ночь не давали спать своему другу, — хихикнула Евгения Матвеевна.
Профессорша скривила свои накрашенные ярко-красной помадой губы в плотоядную улыбку и уставилась на меня с нескрываемым ехидством. В ее небольших карих глазках-буравчиках плескалось удовольствие.
Я сразу же забыла про все, что хотела выведать у этой противной тетки, и собралась дать ей достойный отпор. С какой это стати всякие сплетницы будут про меня гадости придумывать?
Я уже открыла было рот, но Димка, зная мой характер и наперед предугадывая мои действия, как бы между прочим наступил мне на ногу.
— Вот вы, Евгения Матвеевна, — Димка не обратил никакого внимания на мой вопль, — сказали, что Марьяша два раза прошла по коридору. Так? — Профессорша согласно кивнула: — А я слышал, что по коридору ходили не два и не три раза, а гораздо больше. Просто вы к тому времени уже скорее всего спали. Да?
Димка любезно улыбался профессорше, и той явно было приятно внимание молодого и, как она сама выразилась, интересного мужчины. Профессорша кокетливым движением поправила свои пергидролевые кудельки и томно повела могучими плечами.
— Нет, ну что вы, — пропела она, — я уснула не сразу. Сначала почитала книгу, потом... — Евгения Матвеевна оглянулась по сторонам и, забыв про томность, сделала знак рукой, чтобы мы приблизились. — Потом я слышала, как к этой вертихвостке Переверзевой пришел этот бабник Кутузов. — Она понизила голос до театрального шепота. — Вы представляете?!
Мы с Димкой дружно кивнули. В принципе представить это было несложно. Молодой жизнелюбивый мужчина приходит на свидание к молодой красивой девушке. Что в этом такого особенного? А вот то, что у Кондраковых несколько раз дверь хлопала, как раз действительно интересно.
А Евгения Матвеевна, совершенно уже забывшись, начала сплетничать напропалую. Она с головой окунулась в свою родную стихию, а мы с Димкой, как отпетые сплетники, с горящими глазами ловили каждое ее слово.
— ...И только он пришел, только они открыли бутылку шампанского, — продолжала Соламатина, — как будто бы им на банкете мало было, и тут в дверь постучал наш главный институтский бабник — Самсонов...
Сердце у меня бухнуло и упало куда-то вниз. Отец-то чего, на ночь глядя, поперся к этой аспиранточке? Ему-то что там надо было? Впрочем, зная его наклонности, я вполне могла предположить, что ему там надо было. А старая сплетница меж тем, забыв в пылу рассказа, что перед ней стоит дочь того самого «главного институтского бабника Самсонова», продолжала вещать дальше.
— В общем, увидев, что плацдарм занят более молодым соперником, Самсонов удалился.
— А Кутузов? — спросил Димка.
— Тот, разумеется, остался. — Профессорша скорчила брезгливую гримасу. — И чего они все нашли в этой вертихвостке? Ни кожи, ни рожи.
«Ну конечно, — подумала я, — у тебя-то с кожей и особенно с рожей все, разумеется, в полном порядке».
— И что потом? — снова спросил Димка.
Профессорша закатила глазки.
— То самое! — Она выразительно повела бровями. — Сами понимаете. Вот уж кто действительно спать не давал, так эти двое. Пришлось даже двойную порцию снотворного пить, чтобы хоть как-то уснуть. — Евгения
