Матвеевна передернула могучими плечами. — Какое падение нравов!
Димка полностью был с ней согласен. Он, как китайский болванчик, послушно кивал головой и поддакивал. Мне же после всего услышанного Евгения Матвеевна стала еще менее симпатична и до чертиков захотелось сказать ей какую-нибудь гадость, но, как назло, ничего умного не приходило в голову.
— А снотворное после алкоголя, — не придумав ничего лучшего, сказала я, — пить нельзя. Это может привести к летальному исходу.
Я решила, что если не могу быстро придумать никакой гадости, то хотя бы напутаю противную тетку. Но результат оказался противоположным.
— Спасибо за заботу, — откликнулась Евгения Матвевна, — но я крепкая.
Я окинула стокилограммовую фигуру профессорши и мысленно с ней согласилась. Да, действительно: такую не убьешь, сама она не умрет. Это уж точно.
— И больше вы ничего не слышали? — спросил Димка.
— Ничего. А почему вас это так интересует?
Евгения Матвеевна почуяла, что неспроста мы задаем ей столько вопросов, и глазки ее загорелись любопытством.
«Ну вот, — испугалась я, — кажется, мы доспрашивались. Теперь эта заполошная корова заподозрит что-то неладное и будет с удвоенным рвением вынюхивать, что же произошло».
Надо было спешно что-то придумать, чтобы усыпить бдительность старой сплетницы.
— Ну что вы, Евгения Матвеевна, — вступила я в разговор, — ничего не произошло. Просто Дмитрию показалось, что господин Кутузов заходил не к Аллочке Переверзевой, а ко мне.
Я быстро дернула Димку сзади за рубашку и, изобразив оскорбленную невинность, смущенно потупилась. Пусть профессорша думает, что у нас с Димкой роман — впрочем, она это уже подумала — и он приревновал меня к Кутузову и устроил сцену ревности.
Я сознательно вызывала огонь на себя, и это сработало.
— Ах, вот оно что, — пропела Евгения Матвеевна, окинув нас с Димкой понимающим взглядом. — Теперь все ясно. А то я никак не могла понять, кто это там так ругался.
— Где? — в один голос спросили мы с Димкой.
— Ну в вашей каюте, естественно. Где же еще? Ведь это же вы ругались?
Судя по всему, Евгения Матвеевна слышала отголоски кондраковского скандала. И после этого она будет еще утверждать, что у нее нет слуха! Да у нее просто абсолютный слух, не уши, а радары!
— И что мы долго... в смысле сильно шумели? — спросил Димка.
Профессорша кокетливо махнула рукой.
— Ну не очень. Собственно и слышно-то ничего не было — только «жу-жу-жу» да «бу-бу-бу». Но вот когда вы уходили, — профессорша бросила на Димку укоризненный взгляд, — вы слишком громко хлопнули дверью. Но потом, слава богу, наступила тишина. Даже Кутузов с Аллочкой угомонились. И я наконец уснула.
Профессорша еще что-то бубнила про свое снотворное, но я уже ее не слушала.
Судя по ее словам, поругавшись с женой, Кондраков действительно покинул каюту, и, как он сам утверждает, не было его больше часа. В принципе за этот час Веронику можно было при желании убить пять раз, а то и больше. Времени для этого было предостаточно.
Но кто же это мог сделать? Кондраков?
Но примерно в это же самое время он находился в каюте своей бывшей жены, и я сама слышала, как они ругались.
Тетя Марго?
Тоже нет.
Если Кондраков ругался с ней, то она соответственно в это же самое время ругалась с ним и никак не могла незаметно сбегать вниз и убить Веронику, и значит, у нее тоже алиби.
Впрочем, стоп! А какое, собственно, «это самое время» имеется в виду?
Кондраков сказал, что после скандала с Вероникой он пошел к Марго, а потом, уйдя от нее, не вернулся сразу в каюту, а долго еще ходил по палубе и курил. А когда вернулся, то обнаружил там уже мертвую Веронику. Так вот за это время, пока он ходил и курил, тетя Марго теоретически могла сбегать вниз и убить Веронику. В конце концов она же обещала это сделать.
Впрочем, нет, все было не так.
Она угрожала самому Кондракову, кричала, что убьет его, если он что-то там не сделает для ее ненаглядного сыночка. Так кажется?
Но кто может подтвердить, что Кондраков ходил по палубе и курил? Никто. Может, он придумал все это для отвода глаз.
И вообще, что нам дает то, что Кондраков действительно уходил из каюты? Да, в сущности, ничего. Значит ли это, что Кондраков не убивал Веронику? Да, но только в том случае, если он не сделал этого еще до своего ухода. Убил, к примеру, жену и для отвода глаз пошел погулять. А потом возвратился и начал кричать, что, пока он там гулял, кто-то убил его драгоценную жену. Такое возможно? В принципе возможно. Почему нет? Вот если бы кто-нибудь видел Веронику живой после его ухода...
— Евгения Матвеевна, — спросила я, — а когда Кон... то есть, когда Дима ушел от меня и хлопнул дверью, вы больше ничего не слышали?
Соламатина, которую я прервала на каком-то интересном месте ее рассказа (а она уже что-то трындела Димке про свою молодость), взглянула на меня с раздражением.
— Да ничего я больше не слышала, — отмахнулась она. — Ну разве, что Самсонов еще раз прошелся по коридору и все. — И она снова переключила все свое внимание на Димку.
«Вот тебе раз! — ахнула я. — Опять Самсонов. И чего это он расходился по нашему коридору, когда его каюта находится на верхней палубе? Странно даже...»
Я настолько была обескуражена полученной информацией, что, оставив Димку одного на растерзание старой профессорше, сразу же побежала искать отца. Мне было просто необходимо немедленно выяснить, по какой такой причине он неоднократно появлялся в нашем коридоре в ночь убийства.
Отца, по всей вероятности, следовало искать в кают-компании, где готовился вечер русского романса. И хотя ему в его теперешнем состоянии было совсем не до песен, оставить гостей без внимания он, разумеется, не мог. Поэтому я прямиком побежала на звуки рояля и оказалась права.
Только я добежала до дверей кают-компании и даже не успела войти внутрь, как двери распахнулись, чуть не ударив меня при этом по лбу, и навстречу мне стремительным шагом вышел отец.
— Марьяша, — наткнувшись на меня, спросил он — ты не видела Альбину Александровну? Николай Васильевич хочет исполнить с ней дуэтом романс «Приди, приди...»
Я схватила отца за руку и потащила подальше от дверей и людей. Для
