При этом осуждающе качала головой, тыкала пальцами по разным поверхностям, то по холодильнику, то по подоконнику.
– Елизавета Марковна, простите, но вы ведете себя бесцеремонно, – от обиды голос Альбины задрожал, она попыталась оправдаться, – у меня ребенок маленький и не совсем здоровый. Мне совершенно некогда заниматься домашним хозяйством.
– Футы-нуты! Спишь до обеда, вот и некогда, – обрезала Елизавета.
Альбина стиснула зубы, сдержала праведное негодование и высокопарно сообщила:
– Поверьте, уважаемая Елизавета Марковна, не все люди живут одними плотскими потребностями. Я не могу растрачивать свою жизнь на бытовые мелочи. Некоторые люди предпочитают утолять духовный голод. У меня была прислуга, но я была вынуждена уволить её по причинам, которые вам объяснять не намерена.
– Не до жиру, быть бы живу, – рассмеялась Елизавета.
Эта деревенщина даже не поняла, что Альбина её только что унизила. Зато проявила завидную осведомленность:
– Барыня какая! Это Тимофеевна что ли прислуга? Да она к тебе со всей душой, по-матерински, хотела к порядку приучить. Ну, ничего, я придумаю, как тебе помочь!
На этой оптимистичной ноте Елизавета Марковна сочла визит оконченным и ушла домой. Вот так просто, развернулась и ушла!
Альбина не успела поставить нахалку на место, только рот разевала! Злость её просто распирала! И самое обидное, что она не сообразила вовремя придумать достойный ответ. Широко шагая, Альбина пошла на кухню, в уме она продолжала диалог с Елизаветой, даже губами шевелила и делала страшное лицо. Каждое её слово пронзало противную соседку насквозь, как остриё шпаги! Воображаемая Елизавета корчилась от боли и унижения. Ну почему Альбина не успела ей ничего высказать! На глаза попалась приоткрытая дверца холодильника, она с силой её придавила. Дверца снова открылась. Из нутра холодильника неприятно пахло, под днище натекла лужа. Купленные вчера сосиски, скорее всего, пропали. Альбина со злостью двинула по дверце ногой, та отскочила и с не меньшей силой стукнула Альбину по руке сбоку.
– Да чтоб эту старую сволочь разорвало! Приходит такая вся милая, доброжелательная и жалит, как змея исподтишка. Откуда она только взялась на мою голову! – завопила Альбина. – Хорошенькое начало дня! Ещё и дверца эта проклятая!
Успокоиться Альбина смогла только часа через полтора. Но мысленно всё равно постоянно возвращалась к тому, что еще можно было бы сказать Елизавете.
Вечером к Альбине неожиданно заглянула Степановна. Она принесла пирожки «с повидлом, только из духовки»:
– Угощайся, Альбиночка. Я напекла много, нам с дедом столько самим не съесть.
Альбина пригласила соседку выпить чаю с пирожками. Они расположились на кухне, заварили чай. Альбина с удовольствием кушала пирожки. Степановна шумно размешала сахар в кружке, но пить не стала. Чувствовалось, что её что-то тяготит.
– Алечка, я знаю к тебе сегодня в гости Елизавета Марковна заходила. Может быть, я лезу не в свое дело, но ты мне очень симпатична, поэтому я не могу промолчать. Ты юная, наивная девочка, к людям относишься с открытым сердцем, а они не всегда оказываются искренними и достойными доверия. Вот ты с Елизаветой Марковной сблизилась, помогаешь ей, сумки носишь, а она гадости про тебя рассказывает. Ты её в свой дом пустила, а она говорит, что ты, прости, грязнуля и лентяйка, живёшь в полной нищете и ребенком совсем не занимаешься. Представляешь?!
Степановна демонстративно окинула взглядом кухню, желая показать абсурдность эпитета «грязнуля» применительно к Альбине. Наткнулась на подпёртую стулом дверцу холодильника, потёки на полу, мойку полную грязной посуды и стыдливо опустила глаза, выдавая свое согласие с Елизаветой.
– Но это не главное, – быстро исправилась она. – Я к тебе с новостью. Мне кажется, что ты обязательно должна это знать. Елизавета Марковна с мужем получают наследство из Америки!
Кружка с горячим чаем в руке Альбины резко качнулась и чай пролился на стол. Альбина быстро отставила и чай и пирожки. Довольная произведенным эффектом Степановна продолжала:
– Мало того, что она Любкино наследство транжирит направо и налево. Ведь она ещё в наследство не вступила, а сейф, где Люба с Антоном деньги хранили, уже вскрыла. Она сама хвасталась. Когда сюда приехала, только кильку в томате покупала, а сейчас, ты видела, ты слышала? Говорит, я всё только с оливковым маслом кушаю, оливки чрезвычайно полезны.
Степановна очень похоже перекривляла Елизавету.
– А теперь она сказала, что со дня на день приедет нотариус и зачитает ещё одно завещание. Вроде бы какой-то двоюродный дядя из Америки завещал Антону немалую сумму. Так как Антону наследует Люба, а Любе ее мать и отец, то все достанется им! – торжественно заключила Степановна. – Эта старая ведьма теперь всему дому по секрету рассказывает, что хоть на старости лет поживет как люди!
Альбина пребывала в шоке. Она обвела взглядом свое запущенное, убогое жилище и почувствовала, как праведный гнев наполняет каждую клеточку ее существа.
– Разве ж это справедливо! – возмущалась Степановна. – Твой Гена Голицинский чистокровный, Максим его родной сын, прямой потомок таких незаурядных людей. Ты – родная жена, тоже Голицинская, интеллигентная, достойнейшая женщина, а получаете фигу в масле.
Для пущей убедительности Степановна скрутила эту самую фигу и сунула прямо в лицо Альбине.
Это было очень обидно! Самые разные мысли метались в голове Альбины. Но все они складывались в одно, не проходящее желание изменит эту ситуацию: «Хватит терпеть, время пришло». А ведь, если бы не Степановна, Альбина так и не узнала бы ни о нотариусе, ни о завещании.
– Из грязи в князи приехали! Совершенно чужие Голицинским люди – какие-то Мерзликины – из-за океана деньги получат! А может там и вилла есть на побережье, мы-то не знаем! – переживала Степановна.
Под звук ее слов в голове Альбины зрело решение: справедливость должна восторжествовать!
Альбина перестала спать по ночам, по утрам мучилась головной болью. Елизавета Марковна лишила Альбину сна и покоя. Мало того что она постоянно приходила, что-нибудь просила, прикидывалась больной, учила жить с завидной энергией. Теперь даже мысли Альбине не принадлежали, она постоянно думала о Елизавете, перечисляла обиды, как будто боялась забыть. Даже в её отсутствие она находилась в постоянном диалоге с Елизаветой. У Альбины был подготовлен целый список остроумных фраз, способных убить нахалку на месте. Но Елизавета каждый раз брала верх. Она была непредсказуема. Казалось, эта женщина родилась, прожила длинную жизнь, набралась житейского опыта только для того, что бы на старости лет с большим успехом отравить жизнь Альбине!
К обеду Елизавета позвонила и попросила Альбину зайти по важному для неё, Альбины, делу. Отказаться было нельзя, чтобы не пропустить новостей о наследстве. Альбина даже грешным делом подумала, вдруг у старухи совесть
