Ее руки уже расстегнули пряжку ремня и пуговицу на брюках, и теперь упрямо тянут молнию вниз. Она смотрит, не моргая. Глаза почти черные из-за расширенных зрачков. Тонкие гибкие пальцы уже проникли под резинку трусов и ведут себя по-хозяйски.
Минутное замешательство. Мне хочется усадить ее на стол и долбить изо всех сил, не сводя глаз с жутких масок с пустыми глазницами, но я делаю над собой усилие и вытаскиваю руку из брюк.
— Эли, мы не можем больше этим заниматься. Я думал, мы все решили.
— Это ты все решил за нас. — У нее такой обескураженный вид, что я удивлен, как Эли не залепила мне пощечину. — Кэтрин что-то узнала?
— Нет, — мямлю я, стараясь смотреть в пол.
— Тогда в чем дело?
— Я так больше не могу.
— Тебе все устраивало еще неделю назад, — говорит она, прищурившись.
Эли права. Мне нравилось проводить с ней время. Страстность и необузданность под присмотром погребальных масок или в обстановке морга. Время, проведенное с ней, — это самые острые моменты моей интимной жизни. Особенно тот раз, когда я взял Королеву севера прямо на секционном столе. Могильный холод и всепоглощающий жар.
Это длилось полгода. То был тяжелый период. Я жил на кофе, сигаретах и наших с Эли встречах. А потом я понял, что люблю Кэтрин. Люблю, несмотря на то, что она не дарит мне таких острых ощущений, и не хочу обманывать. Я же сам женился на женщине, которая была мне, скорее другом, чем возлюбленной.
— Эли, прости! — беру ее за руку. — Я никогда не забуду то, что было между нами, но меня съедает совесть.
— Я понимаю, Фрэнни, — говорит Эли, пытаясь скрыть обиду. — Но если тебе захочется спустить пар, я не против.
— Я найду другой способ, — обещаю я.
— Сомневаюсь, — говорит Эли и отворачивается.
Я застегиваю брюки и оставляю ее наедине с масками и одиночеством.
* * *
— Босс, в кабинете вас ждет жена, — сообщает Саймон, перехватив меня у кофейного автомата.
Прекрасно. Мертвая женщина. Дикая женщина. Женщина, которой стыдно смотреть в глаза. А еще даже не обеденное время.
— Кэти, здравствуй! — приветствую я жену, которая сидит на стуле и нетерпеливо клацает ногтями по кромке стола.
— Ты был в морге? — спрашивает она без приветствия.
— Да, прости, не успел отмыться от трупного запаха. — Я обнимаю ее.
— Ее духи похуже будут, — морщится Кэтрин и высвобождается из объятий.
— Что случилось, Кэти?
По ее сдвинутым бровям и огоньку в зеленых глазах, я понимаю, что она мне не ланч бокс пришла занести.
— Ты видел заключение нового профайлера? — спрашивает она с напором.
— Еще нет, но его навязали фбровцы, и он вроде профи.
— Он описывает Душителя как маргинала и простого насильника! Вы так никогда его не поймаете! Он скорее эстет, человек с медицинским образованием. Он не так прост. Сделай что-нибудь!
— Что я могу, Кэти? — реву я, вмиг вскипев. — Мы не можем работать вместе на одном деле. И с Бюро я бодаться не могу.
Пинком отправляю стул в стену.
Я замалчиваю горькую правду, которая сводит с ума. Если мы не поймаем его в ближайшее время, меня отстранят и передадут дело Душителя федералам. А я должен поймать его сам.
— Прошу тебя, хотя бы прими к сведению мой отчет, — говорит она умоляюще и вкладывает мне в руки папку.
— Кэти, давай поговорим об этом дома. — Я тоже смягчаюсь, видя, что она переживает не меньше моего.
Я опускаю жалюзи, хотя это надо было сделать сразу после того, как я переступил порог. Добрая половина парней подтянулась сюда, чтоб попить утренний кофе и понаблюдать за семейной ссорой, будто это мыльная опера какая, а не моя чертова жизнь!
— Хорошо, прости, Фрэнни. Я знаю, как ты стараешься, и не имею права давить.
Я смотрю на нее и не могу отделаться от мысли, что был бы счастливее, если б она начала одеваться, как Эли. Реальность такова: мешковатые пиджаки, юбки чуть ли не в пол, хлопковое белье максимально закрытого фасона и полное отсутствие косметики на лице. Библиотекарша, что дружит с вашей матушкой, и с которой в постели можно только читать.
— Ничего, я понимаю, что ты хочешь помочь, — выдавливаю я, возвращая стул на место.
Она чмокает меня в щеку и идет к выходу. У самой двери оглядывается и одними губами шепчет:
— Я тебя люблю.
— И я тебя, — отвечаю так же беззвучно.
Когда дверь захлопывается, я достаю из папки фото девушки и прикрепляю к пробковой доске, что висит на стене, напротив моего стола. Доска почти пустая, потому что мы ничего на него не нарыли. Только девушки. Третье фото. Третья жизнь. И я ничего не сделал, чтоб его остановить.
Я достаю из ящика стола маленькую серебристую фляжку и с минуту борюсь с искушением отвинтить крышку. Я не сломаюсь так просто. Отказал Эли, не закурил и пить тоже не стану.
— Вот же, зараза, — выдаю я и швыряю фляжку обратно в ящик.
Глава 4. То, что скрыто
Я показываю отражению язык, забрызгиваю его жидкостью для чистки стёкол и остервенело растираю её тряпкой. По сути, я чищу чистое зеркало. Тут вообще стерильно, как в больнице, и моя уборка погоды не делает — мне просто хочется угодить Митчеллу.
Я так сильно нажимаю на зеркало, что оно щёлкает и отходит в сторону. Я в ужасе отшатываюсь, подумав, что опять что-то сломала. К своему удивлению, понимаю, что это не просто зеркало, а шкаф с зеркальной дверкой. На нижней полке, той, до которой я достаю,
