— А то бы я стал будить вас в такую рань по пустякам! — обиделся Сидоров.
Пётр Иванович не был особенно рад тому, что его вдруг — бах! — и вызвали на работу, прервав сладкие сны. Но, тем не менее, как примерный следователь, он сразу же принялся за дело. Побеседовав с потерпевшим, Серёгин ознакомился с материалами дела. В частности, конечно, с субъективным и весьма импульсивно высказанным мнением гражданина Петрова. Скрупулёзно всё записав и сравнив с записями Сидорова, Пётр Иванович сказал:
— Ну что ж, необходимо осмотреть место преступления.
Глава 3. Серёгин и Сидоров начинают действовать
Стрелки часов показали четыре, и дежурство Сидорова закончилось. Сменившись, сержант напросился Серёгину в помощники. Пётр Иванович не возражал.
Петров жил недалеко от райотдела. Можно было и пешком дойти, но решили не терять время и взяли машину: красную служебную «Ладу-Самару».
Потерпевший довольно точно описал свой двор. Он, и, правда, оказался маленьким, захламлённым обёртками от мороженого и пустыми бутылками. Рядом с дорожкой стояла облупившаяся беседка, а чуть дальше, в углу — ржавая горка без лестницы. Занимался рассвет. В балке радом с домом заливались цикады. Лёгкий ветерок приносил ароматы цветущих деревьев. Тихонечко шелестела свежая листва.
— Вот, моя машина тут стояла! — заявил Петров, указывая пальцем на расцвеченный радужными бензиновыми пятнами асфальт.
Серёгин ещё раз оглядел двор. Вышел на Овнатаняна. С улицы двор был не виден: его закрывал дом. Пётр Иванович живо представил, как угонщик вывел машину. Но вот только, куда он на ней отправился?
Сидоров фотографировал то место, где ещё несколько часов назад стояли пропавшие «Жигули» Петрова. Хозяин «Жигулей» бегал вокруг сержанта, досаждая своими догадками о предполагаемом преступнике. Кого он только не подозревал — даже тёщу. Хотя тёща Петрова даже с тостером была на «вы»…
Закончив фотографировать, Сидоров спрятал фотоаппарат в чехол. Он глянул на разноцветные масляные пятна и подтёки на асфальте.
— Очевидно, у вас протекает маслопровод, — сказал Сидоров.
— Да, у неё всё протекает! — нервно выкрикнул Петров, переминаясь с одной ноги на другую. — Тот, кому вздумалось её украсть — просто дурак!
«А вам тогда она зачем?» — хотел спросить Сидоров, но раздумал.
Вообще, ночка была чудесная. В балке заливались цикады, летний ветерок приносил аромат цветущих деревьев, тихонечко шелестя свежей листвой.
— Придётся поквартирный обход делать! — вздохнул Серёгин. — Иначе ничего не выйдет…
— А если так — выйдет? — подскочил к Серёгину Петров.
— Будем надеяться, что кто-нибудь из ваших соседей в это время не спал, — сказал Пётр Иванович.
И Серёгин с Сидоровым пошли по квартирам. В доме было всего двенадцать квартир. Их обитатели крепко спали в тёплых постельках, и добудиться их оказалось делом не из лёгких. Людям не очень нравилось, когда их поднимал среди ночи звонок, или стук в дверь, в квартиру вваливалась милиция и начинала задавать вопросы. Одни злились и ругались, другие пугались, и мямлили, но никто из них ничего не видел.
— У меня — бессонница, но я пью снотворное и сплю, как убитая, — сказала одна пожилая женщина, жившая на втором этаже.
А в другой квартире, вообще, из-за закрытой двери послышался сонный старческий голос, который лаконично сообщил:
— Макулатуры нет! — потом — удаляющиеся шаркающие шаги.
Дальше продолжать разговор с этим субъектом не представилось возможным.
— Какая ещё макулатура, старый пень! — рассердился Сидоров, и они с Петром Ивановичем стали спускаться по лестнице вниз. Подъезд был чистенький, ухоженный. Никаких некрасивых слов — стены сверкали свеженькой побелкой. Входная дверь была покрашена, и Сидоров чуть не вмазался в свежую краску. Отпрыгнул в последний момент, когда рукав его куртки уже коснулся двери.
Не успели милиционеры выйти из дома, как Петров — тут как тут, со своим любимым вопросом: «Ну, что?». Пётр Иванович только вздохнул и покачал головой.
В соседнем доме повезло не больше. Сонные жители обижались на неожиданные визиты, со сна не могли понять, в чём дело. Из одной квартиры на весь дом раздавался мощный, рычащий со свистом, настоящий «молодецкий» храп. В эту квартиру Пётр Иванович и Сидоров даже и не пробовали стучать — всё равно этого храпуна до утра не растолкаешь. А тётенька, что жила этажом выше, не открывая двери, пообещала… вызвать милицию. Но когда осознала, что милиция уже к ней пожаловала, долго извинялась, а потом рассказала, что слышала, как со двора выезжает машина.
— В котором часу это было? — спросил Серёгин.
— Ох, — охнула тётенька. — Я сквозь сон, так, слышала, а потом — заснула. А сейчас вы меня разбудили. Не могу вам сказать, сколько времени прошло…
— Ночью бесполезно обходить квартиры, — прохныкал Сидоров. — Одни спят, другие — ругаются… Может, утром попробуем?
Пётр Иванович покачал головой.
— Утром поздно будет. Машину уже не найдём.
— Я дал гаишникам план-перехват, — сказал Сидоров. — Послал ориентировку. Может, успеют?
— Поздновато, наверное. Часа два уже прошло, не меньше. Та женщина, соседка, сказала, что слышала, как отъезжала машина, а потом заснула. Фаза глубокого сна, обычно, начинается с двух — трёх часов ночи. А за два часа можно не только сбежать из города, но и продать машину. Надо возвращаться и проверить сводки, не было ли других, похожих, угонов.
Разговаривая, Пётр Иванович и Сидоров совсем забыли про Петрова. В это время хозяин машины бродил тихонечко в сторонке. Но потом не выдержал и перебил рассуждения милиционеров:
— А мне что делать?
— А вы идите домой, — ответил Серёгин. — И не беспокойтесь.
— Как же не беспокоиться? — заволновался Петров. — На чём же я теперь на работу ездить буду?!
— Найдётся ваша машина, не переживайте вы так, — успокоил Петрова Сидоров.
Петров нехотя поплёлся домой.
По возвращении в райотдел милиционеров ждал ещё один сюрприз. В дежурной комнате сидела полная блондинка средних лет. Она была чрезвычайно взволнована и громко рассказывала дежурному, сержанту Усачёву, про то, как какая-то машина сбила человека.
— Пётр Иванович, — сказал Усачёв, оторвавшись от протокола. — Похоже, это касается вашего угона, — и протянул протокол Серёгину.
Пётр Иванович взял и пробежал записи глазами. Не понял больше половины: у Усачёва был страшно корявый почерк.
— Хорошо, — сказал следователь женщине. — Пойдёмте в кабинет.
— Угу, — кивнула она. И неожиданно легко для своей грузной фигуры спорхнула со стула и охотно потопала вслед за Серёгиным и Сидоровым.
Женщину звали Антонина Казимировна. Работала она детским врачом в первой поликлинике.
— В котором часу произошло ДТП? — задал очередной вопрос Серёгин.
— Где-то в половине третьего утра, — ответила она. — Я по профессии — врач, я вам уже говорила. А у моей подруги заболел ребёнок, Костенька, хороший мальчик, во втором классе учиться. Она его водила вчера на карусели, а он без свитерка был, и простудился там. Температура подскочила — тридцать девять и два — ужас! Мне пришлось всю ночь просидеть у подруги. А сейчас, слава Богу, — Антонина Казимировна перекрестилась. — Температура спала, и я пошла домой, лекарство принести. У меня осталось немного детского «Панадола» — я его назначаю при простудах, и тут — бух! — и сбили того беднягу.
— Понятно, — тихо сказал Серёгин, оглушённый свалившимся на него обилием информации вместо короткого ответа в одно предложение. — А как выглядела машина?
— Белая… Отечественная, — свидетельница замялась. — Извините, я в моделях не разбираюсь.
— Так, белая… А откуда она выехала?
— Ну, я проходила, кажется, мимо двадцать восьмого дома. Кстати, я там, рядом живу, в тридцатом. И вот, я шла-шла мимо дома, — Антонина Казимировна сильно волновалась, рассказывая. Она всё время теребила свои крупные янтарные бусы. — А там двор такой тёмный… Раньше, помню, фонарь горел, а теперь нет: хулиганьё разбило. Их тут много, дурачков. Так вот, я иду, и вдруг эта машина ка-ак вылетит с того двора! Свернула на Овнатаняна, а там как раз человек какой-то переходил. Машина его сбила и — умчалась. А я — сразу за телефон — скорую помощь вызвала. Этого горемыку увезли в больницу, а я сразу же к вам, в милицию, побежала.
— А в какую сторону потом уехала машина? К центру, или к Макеевке? — спросил Сидоров.
— К центру, к центру! — закивала Антонина Казимировна. — Туда, «наверх»!
Пётр Иванович всё тщательно записал, и, проверив, сказал:
— Спасибо, Антонина Казимировна. Думаю, вы больше не понадобитесь.
— Не за что, — улыбнулась Антонина Казимировна. — До свидания!
