— Уложить всех на пол, — приказал он своим людям.
Бак пошел за большим мотком веревки, которую во время ужина демонстрировал Бо Лампак, и тут в зал привели управляющего отелем, Пола, и его сына Райана. Пол хромал, его лицо было в ссадинах. За ними шла остальная обслуга отеля — официанты, коротышка с усами — мастер на все руки, две горничные. Далее Бо Лампак — его щеку пересекал красный рубец.
Замыкали шествие двое мужчин с пистолетами. Один был вылитый Рассел, но помоложе, с бритой головой. Другой, лет пятидесяти, был тощ и шелудив. Его испещренное оспинами лицо покрывали шрамы, особенно глубокий был под левым — стеклянным — глазом. Под здоровым глазом вытатуированы три слезы. Я знал, что это тюремный код: это означает, что он убил трех сокамерников.
Рассел переговорил с ними. Младшего он называл Тревисом, а старший уголовник, одноглазый, был Верн. Вместе с охотниками, которых, как я понял, звали Уэйном и Баком, они стали нарезать куски веревки, обыскивать и связывать нас, а потом одного за другим отправлять к стене по обе стороны огромного камина.
— Сложи ладони, как на молитве, — приказал Верн Шерил и затянул узел.
Он еще не подошел ко мне, а я уже чувствовал его запах — тошнотворный дух алкоголя, табака и пота. Улыбка у него была как у аллигатора. Зубы серо-коричневые, с черными пятнами. Метамфетаминовый рот: он явный наркоман.
— Ох, обыскал бы я ту крошку с краю, — сказал он Баку, и оба плотоядно посмотрели на Эли.
Я боялся, что будет заметен бугор на ботинке — там, где я спрятал нож. Верн принялся меня обыскивать. Вот его руки ползут по моим ногам, все ближе к ступням. Вот он ухватил меня за лодыжку…
— Видите вон того человека? — сказал я.
— А? — Верн снизу посмотрел на меня.
— Седого человека с залитым кровью лицом? Ему нужна медицинская помощь.
Армейским ножом очень внушительного вида он отрезал кусок веревки.
— Я что, похож на врача?
— Вы же не хотите, чтобы он умер. Тогда ко всему прочему вам предъявят обвинение в убийстве. А я умею оказывать первую помощь. Позвольте мне его осмотреть, пока меня не связали.
— Ага, счас!
— Ваш друг Бак держит меня на мушке, и оружия у меня нет.
— Отпускай, — буркнул Бак. — Я за ним прослежу.
Бодин сидел с распухшим лицом, униженный и злой.
— Как вы себя чувствуете? — спросил я.
— Не спрашивайте.
— Не возражаете, если я посмотрю?
— Два зуба выбили, — сказал он.
Я осторожно ощупал его лицо. Когда я коснулся скулы, он вздрогнул.
— Должно быть, перелом кости, — сказал я.
— Да? И что мне теперь делать? — злобно спросил он.
— Принять болеутоляющее.
— Вряд ли получится, с этими скотами, — тихо сказал он.
— Попробуем. Может быть, и нос сломан. Если добудем бумажных салфеток или туалетной бумаги, нужно заложить в ноздри, чтобы остановить кровотечение. И вызовем вам врача. Как только все это закончится.
— И когда же оно закончится?
Я не ожидал услышать такое из его уст. Хэнк Бодин всегда отдавал приказы.
— Время вышло! — заорал Бак.
Я тихо сказал Бодину:
— Все зависит от того, как мы поведем игру. — И продолжал, уже громче: — У вас все брюки в крови. Я попрошу принести вам другие из вашей комнаты.
Я встал на ноги. Он смотрел на меня.
— Эй, — вдруг сказал он.
— Да?
— Спасибо.
Помещение пропахло сигаретным дымом: Верн смолил одну за другой. Он обыскивал Эли, обращая особое внимание на те участки тела, где она заведомо не могла спрятать оружие.
Мы сидели на дощатом полу двумя группами. С другой стороны камина — но все равно что на другой планете — были служащие отеля и Джон Данцигер с Аланом Гроганом. Хэнк Бодин лежал на боку; казалось, он без сознания.
Рядом со мной Джефф Латимер пытался поднять связанные руки, чтобы не так затекали.
— Не знаю даже, увижусь ли когда-нибудь с женой и дочкой, — вздохнул он. Он был совершенно уничтожен.
— Чертова веревка, — сказала Шерил. — У меня уже пальцы онемели. — Усталая, она словно стала лет на десять старше. И почему-то без больших серег-колец казалась очень уязвимой.
— Я бы с радостью вам помог, — откликнулся Рон Слеттери, — но у меня руки связаны.
Если это была шутка, то никто не засмеялся.
Я спросил:
— Хотите, я кого-нибудь позову, чтобы ослабили узел?
Шерил покачала головой:
— Чем меньше мы с ними соприкасаемся, тем лучше. Я потерплю. — Помолчав, она добавила тихо: — Нужно связаться с внешним миром. Сообщить, что здесь происходит.
Кажется, наши тюремщики нас не слышали. Рассел куда-то ушел, а Тревис — я был убежден, что это его брат, — патрулировал зал с пистолетом на боку и в данный момент находился довольно далеко. Стриженный ежиком пошел наверх грабить дальше, а остальные двое — Бак с козлиной бородкой и наркоман Верн — были в другом конце зала.
— Как? — спросил Кевин Бросс. — У вас есть спутниковый телефон?
— Нет. Но он есть у управляющего. Может, кому-то из нас удастся туда прокрасться.
— Как интересно, — заметил Аптон Барлоу. — А я думал, мы все вне зоны доступа, как вы говорили.
— Хоть один из нас должен быть на связи, — ледяным тоном ответила Шерил. — А на вашем месте я бы не брала на себя слишком много. Зачем вы предложили Расселу выкуп?
— Извините, что я так неловко пытался спасти вам жизнь. Вы, наверное, забыли, как он целился вам в лицо?
— Шерил, — добавил Ламмис, — он нас чуть не убил.
— А вы зачем-то рассказали ему о наших страховках. — Теперь она смотрела на Ламмиса. — Вы отдаете себе отчет, что эта система превращается в ноль, в пустое место, если о ее существовании узнает кто-то кроме дирекции?
Пухлые щеки Ламмиса лоснились от пота.
— Господи всемогущий, я же сказал, что эта ситуация квалифицируется как «под исключительно сильным давлением».
Тот факт, что у нас есть система страхования на случай похищения, для меня тоже был новостью, но я не понял, для чего такая секретность.
— Эй, народ, пусть каждый сосчитает до десяти, — сказал Бо Лампак. — Я понимаю, у каждого свой характер, но мы должны действовать сообща, как единая команда.
— Вот еще псих на нашу голову, — пробормотал Бросс.
— В любом случае, — заметила Шерил, — уступить этому вымогательству будет громадной ошибкой.
— Шерил, — стал увещевать ее Слеттери, — в последнем квартале мы потеряли гораздо больше на телекомовском спутнике для Малайзии. Если мы должны взять сто миллионов на выкуп…
— Которые, я уверен, покроют наши страховки «К» и «Р», — вставил Ламмис.
Шерил покачала головой:
— Рон, вы же знаете, как это обычно бывает. В Латинской Америке, когда похищают американских руководящих работников, вымогатели получают не больше тридцати процентов от первоначально запрошенной суммы. И если вы заплатите им больше, они будут думать, что мало запросили. Этот тип требует сто миллионов долларов, но в тот самый момент, как мы уступим его требованиям, он подумает, почему не попросить миллиард? Не четыре миллиарда? Не каждый, черт возьми, доллар из наших резервов денежной наличности?
Я кивнул: она была права.
— Шерил, мы этого не знаем, — сказал Слеттери. Очки его были чем-то заляпаны, оправа покорежена. — Совершенно не обязательно он будет повышать требования.
Она опять покачала головой:
— Рон, простите, но кто-то из нас должен сказать «нет», и это придется сделать мне. Мы не пойдем навстречу их требованиям.
Слеттери ничего не сказал, но на лице его отразилась паника. Видно было, как верность долгу борется в нем с инстинктом самосохранения. Ведь Рассел обещал убить его первого, если мы не станем сотрудничать. При этом он был ставленник Шерил, единственный, кто был обязан своей должностью непосредственно ей. Единственный ее союзник во всей дирекции. Кроме, может быть, Джеффа Латимера; но Латимер, похоже, из тех, кто старается не принимать ничью сторону.
— Она хочет, чтобы нас всех убили, — сказал Бросс.
— О, я вас умоляю, — ответила Шерил. — Эти шуты гороховые никого не собираются убивать. Это воры, а не убийцы.
— Шерил, вы не знаете людей такого сорта, — перебил ее Бросс. — Это шайка истеричных бандитов.
Я был совершенно согласен с Броссом.
— Это заблудившиеся охотники, — продолжала Шерил. — Они устали, проголодались, вдруг увидели этот уютный дом, и у них появилась идея нас пограбить. Не станут они делать такой глупости — убивать нас. Они охотники, а не киллеры.
Тут я уже не смолчал.
— Они не охотники, — тихо заметил я.
— Можно мне сказать? — начал Лампак. — С точки зрения психологии пистолет — это на самом деле фаллос. Если мужчина размахивает пистолетом, это значит, он размахивает своим мужским достоинством. Бросить ему открытый вызов — значит кастрировать его, что спровоцирует негативную реакцию…
