— Я бы хотел попросить тебя об одолжении, о таком, о каком не имею права просить.
Это удивило меня, и это должно быть отразилось на моем лице. — Интересно что бы ты мог такого попросить, на что не имеешь права?
— Сходи со мной на первую охоту Питэра.
Я моргнула. Я думала о множестве вещей, но, наконец, спросила. — Когда?
— В следующем году, возможно осенью.
— Тогда же, когда и в сезон оленей, — кивнула я.
— Ага.
Я снова кивнула. — Мне, вероятно, придется взять с собой нескольких телохранителей, и ты знаешь, что я не одобряю того, что ты делаешь с Питэром.
— Но все равно приедешь.
— Да, приеду.
— Я знаю, что если ты умрешь, ты рискуешь утащить всех, с кем связана метафизически, за собой в могилу, всех, кого любишь, и все равно приедешь.
Я вздохнула. — Сначала мне следует поговорить с ними, чтобы быть честной, и я сделаю это, но мы не можем лишать друг друга собственной жизни; тогда мы становимся заключенными, чего никто из нас не хочет. — Я начала складывать весь мусор в маленький пакет. — Кроме того, думаю, Жан-Клод достаточно силен, чтобы сохранить жизнь каждому. Но если я собираюсь всем рисковать вне страны, тогда нам нужно победить Мать Всея Тьмы и Арлекин до следующей осени. Не могу рисковать смертью и позволить ей выиграть.
Он кивнул. — О’кей сначала я помогу тебе решить твою проблему, потом займемся моей.
— Договорились.
Он улыбнулся, и это была смесь свирепости Эдуарда и старины Тэда. — Я пришел, чтобы помочь тебе убить старейшего вампира на планете, который всего лишь дух, поэтому нам нужна магия, чтобы ее уничтожить.
— Может ее вообще нельзя убить. Мы можем быть в состоянии только захватить в ловушку ее магические способности, но, честно говоря, никто не приблизился к выполнению этой задачи.
— Поэтому я помогаю тебе сделать невозможное, а потом ты включишься в намного более обыденное убийство со мной и Питэром.
— Я знаю, что ты выберешь что-нибудь неопасное для первой охоты Питэра, поэтому, проще говоря — да. Ты помогаешь мне убить неубиваемого, охотиться и зарезать самых ужасающих воинов и убийц, даже среди вампиров и оборотней, а затем я помогу тебе в чем-то, намного, более простом, — я улыбнулась, не могла сдержаться.
Он потряс головой. — Для Питэра, сложным будет не убийство — а эмоциональная дрянь.
— Как он? — спросила я.
— Он сын своего отца, — сказал он не очень-то радостным голосом.
— Ты имеешь в виду, что он такой же безжалостный, хладнокровный убийца?
— Нет, это значит, что он хочет им стать.
— Дерьмово, — сказала я.
— Не то слово, — согласился он.
— Он убил до того, как должен был. Он спас мою жизнь и рискнул своей собственной. Он отличный мужик.
— Он мальчик.
— Каждый, кто может встать со мной плечом к плечу, когда монстры пытаются нас убить, и не вздрогнуть, не мальчик, Эдуард. Он всего лишь молодой, время это закрепит.
— Надеюсь на это.
Затем я поняла, в чем заключалась настоящая проблема. — Ты не хочешь увидеть, как он умрет.
— Я не хочу навлечь на него смерть.
— Этого не случится, Эдуард.
— Как ты можешь быть настолько уверенной?
— Я знаю, что ты не возьмешь его, пока не будешь уверен, что его навыки превосходят требуемые для работы. Я знаю, как ты хорош в обучении этому ремеслу людей; ты помог мне тренироваться. У него хорошие инстинкты, он — стрелок. Он не колеблется. Он храбр как черт.
Он посмотрел на меня. — Он тебе нравится.
— Мы говорим по телефону по крайней мене один раз в месяц, иногда дважды. Он отличный ребенок.
— Ты только что назвала его мужиком.
Я улыбнулась. — Когда он стреляет, он мужик; по телефону он звучит как ребенок.
— Он все еще влюблен в тебя.
Я кивнула. — Я заметила.
— Тебя должно беспокоить то, что ты ему нравишься.
— Есть немного, но ему нужен друг, с которым он мог бы поговорить о всей этой дряни, которую вы оба хотите на него навести.
— Не знал, что он говорит с тобой об этом.
— Я решила, что лучше уж узнать, что ты собираешься делать с Питэром, чем строить догадки.
Он смотрел на меня. Я смотрела в ответ. У нас был один из моментов «своих парней». Он знал, что я не одобряла, но я все еще поддерживала его с Питэром. Молчание говорило за нас, все, и даже больше. — Что ты думаешь о его тренировках?
— Я думаю, что он пугливый сукин сын, и ему повезло, что ты есть в его жизни.
Эдуард опустил взгляд на руль, его руки скользили по нему, словно ему было необходимо чем-то их занять.
— Спасибо за это.
— Это всего лишь правда, — сказала я.
Он поднял глаза, с по-прежнему, серьезным, почти печальным взглядом. — Давай уберемся отсюда, найдем Ньюмэна и попытаемся его убедить.
— Убедить, как? — спросила я.
Эдуард одарил меня улыбкой Тэда, но произнес собственные слова, — Я ужасный сукин сын, посмотрим, смогу ли я поговорить с ним.
Я улыбнулась, — Мне нравится это. Испугай его отставкой.
— Тилфорд послушает нас, а Ньюмэн нет.
— Давай припугнем новичка, — сказала я.
Он улыбнулся, — Давай.
Переводчики: ArViSta, Sunriel, Kejlin, Светуська
Вычитка: Светуська
Ньюмэн был высоким, около метра семидесяти трех сантиметров ростом, но стройным, скорее всего это все генетика. Он был, вероятно, таким типом мужчин, у которых были проблемы с наращиванием мускулов на совершенно иной атлетичный скелет. Он пропустил пальцы через свои короткие каштановые волосы и снова надел шляпу, устраивая ее на голове так, как будто он никогда ее еще не надевал. Я не была уверена, думал ли он, что ковбойская шляпа заставит его выглядеть старше, или она была просто подарком. Другими словами, она была новая и еще совсем не изношенная. Она не была как шляпа Эдуарда, которая была согнута его руками и отлично сидела на голове. Эта же была новой, белой шляпой. По крайней мере, Эдуардовская была не такой чисто белой.
— Я, в самом деле, ценю вашу заботу, но думаю, у меня есть план, — сказал Ньюмэн.
— Мы всего лишь пытаемся помочь, — сказал Эдуард в лучшей манере Тэда. Он быстро осознал, что добьется большего с помощью очаровывающей, чем запугивающей тактикой. С тех пор во мне на самом деле не было столько очарования, которое работало с мужчинами, с которыми я не пыталась встречаться, я позволила Эдуарду вести разговоры. Я реже влипала в неприятности, позволяя убеждать Эдуарду.
— И я ценю это, — сказал Ньюмэн, — но то, как он это сказал, таким простодушным тоном, как будто точно знал, что мы намереваемся сделать, и не собирался с нами соглашаться. Он был молод, но не был глуп, а так же была в нем какая-то непринужденная стойкость, которая не могла не восхищать. Но Арлекину наплевать на его стойкость, и на его простодушное очарование, или то, что он напоминал мне более молодую версию Тэда. Не Эдуарда, а именно Тэда, хотя если Тэд был Эдуардлм, что самое по себе вроде как странно, от чего у меня, малость разыгралась мигрень.
— И каков же твой план? — спросила я.
Он глянул своими карими глазами сначала на меня, потом на Эдуарда, потом опять на меня. Выглядело так, как будто он на самом деле не знал, что со мной делать. Он производил впечатление человека выращенного с мыслью, что о женщинах нужно заботиться, а я стою тут такая, миниатюрная и женственная, но вся обвешанная пушками, ножами и со значком. «Могла бы я его также озадачить, если бы была чуть выше?»
— Собаки. Мы спустим их.
«Это была, конечно, интересная мысль, но…» Мы с Эдуардом переглянулись. Ньюмэн слегка нахмурился, перехватывая взгляд.
— Что? Я что-то упустил?
Я еле заметно кивнула, и Эдуард произнес приятным голосом Тэда:
— Надо же, Ньюмэн, ты нашел собак натренированных выслеживать оборотней?
Ньюмэн сильнее нахмурился. — Они просто должны идти по следу, — сказал он.
— Большинство собак, не могут выслеживать оборотней, — сказала я.
Он еще сильнее нахмурился, от чего стал выглядеть еще моложе, как серьезный пятилетка, которому посчастливилось возвыситься надо мной.
— Почему нет?
— Они их боятся, — ответила я.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
Эдуард улыбнулся, и это была добрая улыбка, совсем не снисходительная, просто веселая и обнадеживающая. — Собаки чуют запах оборотня, особенно когда он в звериной или полузвериной форме, и они боятся их.
Я пояснила: — Собаки могут быть среди людей, которые способны менять форму, но когда происходит перекидывание, что-то начинает сводить собак с ума, пока их на это не натаскают.
— Какая охотничьим собакам разница? Они идут на любой запах.
Я посмотрела на Эдуарда, но тот просто продолжал улыбаться Ньюмэну. — Собаки струсят. Они просто их очень бояться вот и все.
— Но почему? — спросил он.
