— Ну вот, — объявил мистер Мур. — Все готовы? — Никто не сказал «да», но никто не сказал и «нет», и мистер Мур принял это за знак к продолжению. — Тогда за мной.
Он распахнул дверцу, и мы вошли в комнату.
Первым, что здесь бросалось в глаза, был свет — яркий свет, испускаемый не голыми электрическими лампочками, а весьма симпатичными маленькими светильниками, которые стояли на паре деревянных ночных столиков и комодике, выкрашенном в нежно-розовый цвет. Стены покрывали узорчатые обои с маленькими картинками улыбающихся зверюшек на белом фоне. Обои отражали свет ламп и делали ослепительный свет еще резче — особенно если войти из темного тоннеля. Как мистер Мур и говорил, тяга, которую мы ощущали поначалу, превратилась при входе в комнату будто бы в бриз, причем и впрямь весьма освежающий: как он объяснил нам, его производили электрические вентиляторы внутри небольших вентиляционных шахт, что выходили на задний двор и тянули воздух оттуда. Напротив комодика у другой стены расположилась хорошенькая колыбель с белым кружевным пологом. В третью стену была вмонтирована застекленная оконная рама, а за ней какой-то талантливый художник изобразил тихую пасторальную сцену, напоминавшую о покатых холмах и обширных пастбищах округа Саратога. На полу лежал ковер ручной работы, в углу стояло превосходное дубовое кресло-качалка, а повсюду, где только можно, громоздились горы чего ни попадя — от дорогой музыкальной шкатулки до кубиков и чучел животных.
И над поверхностью земли все это составило бы первоклассную детскую.
— Господи Иисусе, — пробормотал я, слишком пораженный, чтобы высказаться как-то иначе.
Мое потрясение лишь усилилось, когда я глянул в угол с креслом.
Там сидел детектив-сержант Люциус, осторожно покачиваясь взад и вперед, а на руках он держал довольную Ану Линарес.
При виде трех ошеломленных лиц детектив-сержант чуть покраснел.
— Мне пришлось сменить ей подгузник, чтобы перестала плакать, — сообщил он с некоторым смущением. — Но все вышло хорошо — с детьми сестры у меня опыт немалый.
— Несомненно, — заметил доктор, приблизился к этой парочке, наклонился и поднес палец к личику Аны. — Вы отлично справились, детектив-сержант. Мои поздравления.
Мы с мисс Говард подошли ближе.
— Значит, с ней все хорошо? — уточнила мисс Говард.
— Ну, она, конечно, недокормлена, — ответил Люциус. — И немного страдает коликами. Но этого, полагаю, следовало ожидать. — Потом в его глазах вспыхнул интерес: — А что с миссис Хатч?
— Ее уложил абориген, — объявил мистер Мур. — Парни из флотских сейчас забирают тело. И, согласно нашему местному эксперту по бандитской жизни, — он указал в мою сторону, — нам всем пора шевелиться, пока не вернулись Пыльники в поисках еще больших неприятностей.
— Да, — нервно отозвался Люциус, осторожно вставая с малышкой. — Думаю, это будет мудрое решение. Сара, не поможете ли…
Однако мисс Говард даже не двинулась с места, чтобы взять девочку; вместо этого она лишь как-то отстраненно улыбнулась.
— У вас самого великолепно получается, Люциус. А мне достался довольно суровый удар по голове — боюсь, я могу потерять равновесие на обратном пути.
— Вы не против сами взять ее, детектив-сержант? — спросил доктор, кружа по комнате и, как мне показалось, стараясь перед уходом запечатлеть эту поразительную картину в памяти.
— Нет-нет, — заверил Люциус, по-прежнему качая малютку, после чего окинул нас предостерегающим взглядом: — Я просто не желаю ничего об этом слышать в ближайшие годы, вот и все. — Потом он прошел вперед, остановился рядом с доктором и вместе с ним стал пристально разглядывать комнату. — Как-то даже не верится, правда?
Доктор пожал плечами:
— Разве? Ну, не знаю…
— Что вы хотите сказать, Ласло? — вмешался мистер Мур; он взял чучело собачки и тер игрушкой свой нос. — Памятуя о том, с кем мы имели дело, я бы ожидал чего-нибудь намного… строже. Это если выразиться эвфемистически.
— Это была лишь одна ее сторона, Джон, — сказала мисс Говард, пробежав пальцем по улыбающимся зверюшкам на обоях.
— Точно, Сара, — тихо подтвердил доктор.
— Ну, — вмешался я, наконец преодолев изумление, — зато хоть одно теперь известно наверняка.
— Стиви? — Доктор посмотрел на меня.
Я пожал плечами.
— Она все-таки получила какое-то уединение. Полпути до Китая пришлось прорыть, чтобы его получить, но…
Доктор кивнул:
— Верно. — Затем посмотрел на Ану Линарес. — И все же даже здесь, наглухо отрезанная от мира, она не смогла… не смогла… — Слова доктора смолкли, когда он заглянул в огромные круглые глаза малышки, почти такие же темные, как его собственные. — Ты, — произнес он, позабыв последнюю мысль, положил руку Ане на подбородок, и на лице девчушки появилась та широкая задорная улыбка, которая была нам так хорошо знакома по фотографии, полученной от ее матери. — Ты оказалась юной леди, которую очень трудно найти, сеньорита Линарес. Но, слава богу, ты невредима. Слава богу…
— Вот только, — перебил мистер Мур, — она не останется невредимой, если мы все отсюда не уберемся. Так что гляньте напоследок как следует, Крайцлер, — что-то подсказывает мне, что на территорию Пыльников мы вернемся не слишком скоро.
На этом все мы устремились обратно в проход, оставив доктора на несколько секунд позади, чтобы у него оказалось чуть больше времени мысленно зафиксировать странное убежище, ставшее когда-то наваждением Либби Хатч, а теперь, когда она была мертва, — единственным оттиском работы ее запутанного ума, что достался доктору.
Поднявшись обратно, мы обнаружили в доме мистера Рузвельта и лейтенанта Кимболла вместе с Маркусом. Остальные моряки собрались у крыльца снаружи: двое держали складные носилки, которые они, видимо, прихватили на одном из торпедных катеров. К носилкам было привязано тело Либби Хатч, завернутое в простыню. В общем настроении компании торжество, похоже, сменилось тревогой: пара матросов приметила кое-кого из Пыльников, из чьих действий стало ясно, что банда и впрямь готовится к новой атаке. Поэтому мы быстро вышли на тротуар, матросы окружили Люциуса с ребенком на руках, а заодно и тех, кто нес носилки, — и все ускоренным маршем пустились назад к реке.
По пути я подскочил к Сайрусу. Одежда его пребывала в легком беспорядке, но во всем остальном мой друг казался крепким, энергичным — и весьма довольным.
— Немногие способны выйти из стычки с Динь-Доном с таким цветущим видом, как ты, Сайрус, — улыбнулся я.
Он пожал плечами, хотя и сам не смог сдержать легкой ухмылки.
— Потому что немногие способны вынудить его к честному бою.
— Значит, ты победил?
Сайрус бросил взгляд на стройплощадку «Лабораторий Белла», сейчас оказавшуюся по левую сторону, и ответил:
— А это уж тебе судить.
И кивнул на большую груду кирпичей: к ней привалился Динь-Дон; лицо его представляло собой мозаику синяков, а руки и ноги торчали, так сказать, под разными углами.
— Иисусе, — выдохнул я и тихо присвистнул. — Он жив?
— О, жив, и еще как. Хотя утром, возможно, пожалеет об этом.
Я мрачно кивнул, ощутив какую-то глубинную справедливость; а когда мы снова заспешили к реке, Сайрус бросил на меня выразительный взгляд:
— Знаешь, мне всегда казалось, что от нее одни неприятности, Стиви. Отпираться не буду. Но под конец она правильно вела себя с тобой, с нами и с малышкой — так что, пожалуй, я ошибался.
Я посмотрел на него, и, надеюсь, взгляд мой был полон благодарности.
— Ты не ошибался. От нее и были неприятности. Но и другие вещи — тоже.
Сайрус кивнул:
— Так и есть…
Настроение нашей маленькой армии существенно улучшилось, едва мы снова пересекли Вест-стрит и все тем же скорым маршем поспешили на юг, к берегу. А когда перед нами начали вырастать огромные темные очертания пирса «Белой звезды», можно было просто почувствовать, как нас покидает облако беспокойства; но официальный знак того, что все в порядке и можно вздохнуть легче, подал мистер Рузвельт.
— Ну что ж, доктор, — пророкотал он, когда мы проскочили Перри-стрит. — Похоже, мы одержали победу!
— Я бы отложил финальное заключение, пока мы благополучно не отвалим от берега, — осторожно ответил доктор, по-прежнему следивший за улицами вокруг. — Но предварительные результаты ободряют.
Мистер Рузвельт взорвался хохотом:
— Ей-богу, Крайцлер, в жизни не встречал человека, более склонного к мрачному взгляду на вещи! Ну да, нам не удалось арестовать этого проклятого негодяя Нокса — но мы донесли до них послание, которое эти свиньи позабудут ой как нескоро, причем ценой всего лишь нескольких синяков наших людей! Наслаждайтесь моментом, доктор, смакуйте его!
