— Сру. — Никакой реакции. — Или вы думаете, легко опорожниться, если вы связаны.
По-прежнему ничего.
Он как можно тише натянул на себя одежду и сел на унитаз. Обеими связанными руками он нащупал под собой кухонный нож: не очень большой, острый, узкий и с зубчиками.
«Будь мужчиной».
Омар долгое время рассматривал его, не в силах принять решение, что с ним делать и как лучше использовать. Неспособный взглянуть в глаза той реальности, которая должна свершиться.
— Поторапливайтесь!
По порядку. Сначала освободить руки.
— Сейчас, сейчас.
Омар дрожа просунул нож под скотч и с усилием сделал несколько движений туда-сюда. Ему удалось приноровиться так, чтобы зубчики ухватили и зацепили ленту. Скотч стал поддаваться, Омару осталось уже только разорвать его. Свободен. Теперь он мог захватить мотоциклиста врасплох. Но тот вооружен.
«Спаси свою дочь».
Его надо убить.
«Будь мужчиной».
Одним ударом. Быстро.
Омар встал, зажал лезвие в правой руке и спустил воду. Стиснув запястья, словно они у него по-прежнему связаны, он сделал глубокий вдох и отпер дверь.
Убить человека, чтобы быть мужчиной.
Мотоциклист отошел на несколько шагов и ждал его на пороге кухни, прижав оружие к бедру. Он сделал Омару знак подойти медленно.
Мотоциклист посторонился, уступая дорогу входящему в помещение Омару. Поравнявшись со своей мишенью, тот сделал резкий разворот. Движение круговое, горизонтальное, мощное, точное — которое в последнюю минуту было отбито…
Пистолет отлетел куда-то под стол.
Мужчины схватились врукопашную.
Немецкая овчарка зарычала и принялась скрестись в дверь.
Из комнаты Зоэ доносились пронзительные крики девочки, зовущей родителей.
Омар был сильным, он схватил мотоциклиста за оба плеча и попытался поднять его над землей. Град быстрых и проникающих ударов кулаками под ребра временно ослабил его хватку, но он снова вцепился в своего противника, обессиленного ранением и потерей крови. Он стукнулся спиной о комод, который от удара задрожал, зашатался, едва не рухнул, но удержался.
Омар не мог уступить. Наверху выла Зоэ.
Мотоциклист ощущал, как быстро теряет силы. Перед ним разлетались стулья. Противник одолеет его, если он ничего не предпримет. Он повернулся вокруг своей оси, чтобы расчистить пространство, отступил назад, ухватил Омара, упал на спину и здоровой ногой послал ему удар такой силы, какой только мог, постаравшись попасть повыше, чтобы сбить его с ног.
Маневр удался, и дерущиеся оказались на полу, оба на спине.
Их разделяло не более двух метров.
«Глок». Под столом. Можно достать.
Справа от него Омар, который уже очухался и пытается подняться.
Собака бесновалась за дверью и, казалось, вот-вот прогрызет ее.
Мотоциклист вытянул руку, и тут что-то ударило его в висок. Стол, ножка стола: квадратная, массивная, она только что продвинулась в его сторону. Омар Пети́. У него потемнело в глазах. Он понял, что уже не видит, как крестьянин бросается к его оружию. Он попытался встать, ноги разъехались, и он вновь рухнул на пол.
Омар поднялся. В руках у него был пистолет. Нацелив его на мотоциклиста, он угрожающе произнес:
— Не двигаться, мразь! Не двигаться!
Переводя дыхание, мужчины пристально смотрели друг на друга.
Ксай больше не лаял, он тоже смотрел.
Не умолкая, звала родителей малышка.
Мотоциклист, не теряя оружия из виду, уселся на полу.
— Ну и что ты теперь сделаешь?
Минутные сомнения.
— Сейчас ты встанешь, и мы оба спустимся.
— Уверен? А если я не в состоянии, ты меня понесешь на себе?
— Вставай!
— Ты меня понесешь, или тебе придется меня убить.
— Встать!
— Тебе придется быть поуверенней, чем прежде.
— Заткнись!
— Не так-то просто убить человека ножом, да?
— Встать!
— Непросто убить человека.
Омар подошел и сунул «глок» прямо в лицо мотоциклиста.
— Ну что же, давай, если чувствуешь в себе силы.
— Сейчас мы спустимся в подвал.
— Не хочешь сначала взглянуть на дочь?
Вопрос застал Омара врасплох, и он не нашелся что ответить.
Мотоциклист уловил его тревогу:
— Ей там наверху страшно, разве ты не слышишь? — Нетвердо держась на ногах, он покачнулся.
— Не подходи.
Пес сквозь застекленную дверь уловил страх в голосе Омара и вновь принялся скрестись, скалить зубы.
— Надо пойти посмотреть на нее. — Мотоциклист наклонился вперед, чтобы сократить дистанцию. Бедро словно ожгло огнем. Между ним и «глоком» больше метра. Он застонал от боли, под обезумевшим взглядом Омара закрыл глаза и открыл их, лишь когда почувствовал, что падает. Его тело качнулось вперед, он сделал вид, что пытается удержаться, в последний момент схватил Омара за запястье руки, держащей оружие, и дернул к себе. Дуло прошло мимо него. Другой рукой, свободной, он сильно ударил противника в шею.
Первым желанием Омара было все бросить и схватиться за горло. Он не мог дышать.
Мотоциклист раскачал его и оттолкнул назад, а сам удержался от падения. Когда противник оказался на земле, он нанес ему первый резкий удар ногой в живот.
— Так ты, кретин, хотел убить меня!
Царапанье в дверь.
Зоэ.
Новый удар — в лицо. Голова Омара откинулась назад.
— Эй, тварь!
Царапанье по стеклу.
Зоэ.
— Убить меня?! Меня?! — В голову, по ребрам, по ногам. Кровь.
Царапанье.
Зоэ.
— Тварь! — Стоны. В голову. — Ублюдок! — По ребрам. В живот. — Дерьмо паршивое!
Царапанье. По стеклу.
— Значит, тебе охота убивать?! — Мотоциклист наклонился и обрушил на свернувшегося в клубок противника град ударов. Бей. В голову. В голову. Бей. Кровь. Ребра. Бей. Кровь. — А мне охота показать тебе, как это делается!
Омар кричит от боли.
Зоэ кричит от ужаса.
Ксай прыгает на дверную ручку. Дверь открывается. Пес кидается на обидчика своего хозяина, тот от неожиданности неловко пытается уклониться и падает под его тяжестью. Пес снова набрасывается на него.
Мотоциклисту лишь в последний момент удается сдержать натиск немецкой овчарки. Ее челюсти щелкают в нескольких сантиметрах от его лица. Зверь опять переходит в атаку. Мотоциклисту приходится пожертвовать правой рукой, чтобы прикрыть от укусов голову. Клыки глубоко вонзаются в его свитер и мякоть предплечья, вырывая у него ругательство, на мгновение перекрывающее все остальные звуки.
Мотоциклист еще глубже засунул псу в глотку захваченную им руку, чтобы помешать зверю сжать челюсти. Свободной рукой схватил его за шерсть на загривке. Резко дернул и со всей силы двинул собаку ногой в живот, так что пес отлетел в сторону и тяжело рухнул на пол.
Ксай пытался встать, когти скользили по кафельному полу, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы обрести равновесие. Едва ему это удалось, как теперь уже хозяин снова свалил его на пол, накрыв своим телом, чтобы обездвижить.
— Нет! — Чтобы защитить его.
Задыхаясь, мотоциклист навел на них пистолет. На Ксая.
Омар изо всех сил сдерживал немецкую овчарку.
Руки мотоциклиста дрожали. Он внимательно осмотрел их.
Суставы распухли и сочились кровью. Он взглянул на Омара: лицо крестьянина превратилось в кровавое месиво. Бросил взгляд на собаку. Осознал, что Зоэ больше не кричит. Ощутив порыв холодного воздуха, повернул голову: дверь кухни была открыта в кромешную ночь. Его мир был там, снаружи, а не среди этих людей.
Дверь открыла очень высокая женщина лет сорока с жесткими волосами цвета соломы. Холодное выражение не делало ее лицо с заострившимися чертами менее привлекательным. К тому же она улыбалась.
— Добрый вечер. Капитан Баррера? Я Мишель, супруга Валери. Входите.
Оказавшись в квартире Массе дю Рео, Баррера отметил, что она обставлена довольно беспорядочно: нагромождение мебели, безделушек и фотографий памятных событий. Типично для семьи, нигде по-настоящему не обживавшейся и предпочитающей стилю функциональность. Семья военного — ему это знакомо. Он отдал Мишель пальто и цветы — жалкий букет, с большим трудом найденный в столь поздний час, — и проследовал за ней в гостиную.
— Он укладывает дочь. Ежевечерний ритуал.
— Понимаю, у меня два сына. У нас тоже такая традиция. С младшим. Старший считает, что он уже большой.
— Сколько им лет?
— Пять и восемь. Они быстро растут.
— Наверное, вы гордитесь.
— Да, очень.
— Выпьете что-нибудь?
— Вина, пожалуйста. Белого.
Появился Валери Массе дю Рео; пожав руку испанцу, он задал ему несколько вежливых вопросов.
— Вы завтра возвращаетесь в Мадрид?
— Да. Думаю, я оказал аджюдану всю возможную помощь.
Появилась Мишель с бокалами и бутылкой «Пюлиньи-Монраше».[70] Разлив вино, они вновь заговорили о детях, и заинтересованность Барреры подтвердила ее первое впечатление.
