В какой-то момент Мэттью обнаружил, что лист исписан на три четверти, зато книга дочитана до семидесятой страницы. За окнами совсем стемнело. Смутно хотелось есть. Голова стала тяжелой, в висках появилась давящая тяжесть. Мэттью потер слипающиеся глаза, бросил взгляд на часы. Девять вечера. Зевнув, он снова открыл книгу в начале и принялся стучать по клавишам.
За этим занятием он не заметил, как дверь в кабинет открылась.
— Вы не ужинали.
Голос Дэвида заставил Мэттью вздрогнуть всем телом, каждый волосок на его коже встал дыбом.
— Простите, я вас напугал? — Дэвид медленно подошел к столу. На этот раз он был одет строже обычного — широкие фланелевые брюки и темно-зеленый пуловер в тон глаз, который был, кажется, ему великоват. — Над чем работаете?
— Просто… просто тренируюсь, — Мэттью закрыл книгу и отодвинулся от машинки. И хотя страх уже отступил, он чувствовал легкое напряжение от близости Дэвида.
— А я думал, снова… у вас кровь!
Мэттью вздрогнул и машинально прижал левую руку к груди. На указательном пальце осталась тонкая полоска содранной кожи от острого края очередной клавиши. Наверное, он оцарапался только что, когда Дэвид появился в дверях, и не заметил этого.
— Нет-нет, вы так костюм испортите! — Дэвид перехватил его запястье. — Идемте. Держите руку повыше, вот так.
— Это всего лишь царапина, — слабо возразил Мэттью, выходя вслед за Дэвидом в коридор. Впрочем, выбора у него не было.
— Друг моей матери как-то уколол палец скрепкой, не обработал рану, и через неделю ему отрезали руку. Правую. Она почернела до локтя, — отозвался Дэвид, открывая перед ним дверь своей комнаты. На его губах появилась неприятная улыбка.
— Вы это только что придумали, — пробормотал Мэттью, на что Дэвид вскинул тонкую бровь:
— Хотите проверить сами?
Мэттью отрицательно качнул головой и вошел. В спальне Дэвида было темно и прохладно. В приоткрытое окно просачивался запах дождя, но тяжелый, сладковатый аромат трав и благовоний почти заглушал его. Не зажигая свет, Дэвид провел его в ванную комнату. Она оказалась куда просторнее его собственной. Стены выложены темно-синим кафелем с мраморными разводами, блестящие черные ручки, краны и трубы, шкафчики и скамья из темного дерева, огромная ванна у узкого, в пол, окна. На соседней стене — еще одна дверь, не то в нишу, не то в другую комнату. Рядом — большое зеркало, заклеенное бумагой. От одного вида матовой белой поверхности Мэттью бросило в дрожь.
— Давайте сюда вашу руку, — скомандовал Дэвид, открывая кран с холодной водой. Над раковиной было еще одно зеркало. Рядом на полочке — несколько разномастных флаконов, зубная щетка, щетка для волос. Чтобы не пялиться в белый матовый квадрат, Мэттью принялся рассматривать флаконы. Холодная вода обожгла пальцы.
— Как вы это сделали?
— Что? — удивленно переспросил Мэттью, отводя взгляд от склянок. Дэвид поднял на него глаза.
— Как вы разодрали себе руку? Смотрите, какой порез.
Мэттью смотрел в зеленые глаза и думал, что они впервые стоят так близко. У Дэвида под левым глазом, оказывается, есть крошечная родинка. А ресницы даже длиннее, чем ему казалось. И удивительно нежная кожа, ни следа щетины. Наверняка ему не приходится экономить на лезвиях и скоблить лицо одним и тем же, пока совсем не затупится.
— Мэттью?..
Тот, вспыхнув, опустил взгляд. На пальце и в самом деле снова и снова выступала кровь, стекая на белоснежную раковину.
— Оцарапал о машинку. Попал между клавиш и… вот.
— Немыслимо. Вы феноменально невезучи, — Дэвид вынул из шкафчика за зеркалом прозрачную полупустую склянку и плеснул немного на царапину.
— Ай!
— Не кричите. Зато без руки не останетесь.
Мэттью послушно стиснул зубы, но саднящая боль быстро унялась. Он снова бросил быстрый взгляд на Дэвида.
— Спасибо.
— Вот, прижмите, а то все зальете кровью, — Дэвид протянул ему маленькое белоснежное полотенце. — Берите же.
— Спасибо, — повторил Мэттью. Помедлив, он приложил ткань к царапине. Все это было ужасно неловко. Вряд ли полотенце потом удастся отстирать. Да и к чему такая суета из-за небольшого пореза?
— Не стоит, — Дэвид улыбнулся. На этот раз это вышло у него мягко и очень приятно. Мэттью снова ощутил, что краснеет. — Может быть, все же поужинаете? Раз уж я все равно отвлек вас от работы.
И Дэвид первым вышел из ванной. Мэттью почти машинально последовал за ним, размышляя, стоит ли снова спросить о зеркалах? Или о сладком дыме из маленькой трубки? Скорее всего все, чего он добьется — суровая отповедь. Сегодня у Мэттью не было на нее сил. Может быть, завтра. Он спросит завтра. А пока он может, как и Дэвид, делать вид, что все в порядке.
— Я не особенно голоден, — попытался возразить Мэттью, пока они шли по коридору. Хотя это было не совсем правдой. Если подумать, последний раз он ел суп по время ланча, и с тех пор лишь выкурил несколько сигарет и выпил пару чашек кофе. В желудке давно было пусто. Но мысли о еде не вызывали никакого аппетита, как случалось с ним разве что при лихорадке.
В столовой было накрыто на двоих. И накрыто давно. Мясо слегка заветрилось, овощи увяли, соус подернулся жирной пленкой. Вторая тарелка была уже пуста.
— Марта расстроится, если узнает, что вы ничего не съели, — заметил Дэвид, остановившись в дверях. Мэттью поморщился.
— Не нужно меня стыдить, я не пятилетка, — отозвался он с неожиданной для самого себя резкостью. Дэвид вскинул брови. Последовала короткая пауза, в которую Мэттью успел пожалеть, что открыл рот. Но Дэвид усмехнулся:
— Туше.
— Простите, — вздохнул Мэттью и принялся собирать со стола тарелки.
— Что вы делаете? — удивился Дэвид.
— Хочу немного поднять настроение Марте и помыть посуду.
Дэвид помолчал, затем также молча отлепился от дверного косяка и помог ему собрать приборы, забрав также нетронутый ужин. Мэттью страшно удивился, но попытался не подать вида. Не говоря ни слова, они прошли в кухню. Дэвид снял с крючка медную сковороду, поставил на плиту.
— Разогрейте свою порцию и съешьте хоть немного. А я займусь посудой, — он деловито закатал рукава пуловера и белоснежные манжеты сорочки. Поймав изумленный взгляд Мэттью, который просто замер с тарелками в руках, Дэвид лукаво улыбнулся: — Вы ведь ранены. Вам купания в грязной воде противопоказаны. А то руку отрежут, помните? Ставьте сюда посуду и поужинайте.
Мэттью подчинился, совершенно сбитый с толку. Мясо с овощами было выгружено на сковороду и сразу напомнило о простых ужинах, которые готовила Хлоя. Никакой изысканной сервировки, блюда не напоминали рекламный проспект или произведение абстрактного искусства, которое страшно разрушить.
Следя за тем, как потрескивает масло на сковороде, Мэттью размышлял о том, что он не просто ничего не знает о Дэвиде. Он совершенно не в силах предсказать его поведения. Все наблюдения и предположения оказываются разбиты вдребезги. Раз за разом. Улучив момент, Мэттью взглянул, как Дэвид довольно ловко расправляется с грязной посудой. И тут же встретил его ответный взгляд.
— Вы так удивляетесь, — улыбнулся Дэвид. Он буквально источал удовольствие, достаточно странное для человека, занятого домашней работой.
— Редкое зрелище, — покачал головой Мэттью. Дэвид хмыкнул.
— Когда мы жили в Луизиане, я часто проводил время в кухне. Мы звали это «Царство Маб».
Мэттью даже растерялся между желанием засыпать его вопросами и страхом спугнуть внезапный порыв Дэвида рассказать о себе хоть немного.
— Маб? Это что-то из сказок, разве нет? — спросил он осторожно.
— Так звали горничную, — Дэвид поправил сползающий рукав и чуть-чуть помолчал. — Впрочем, она была не просто горничной. Кухаркой, гувернанткой, компаньонкой, самым верным другом бабушки… настоящим сердцем дома, — в голосе Дэвида прозвучала нежность. Мэттью даже не ожидал от него подобной мягкости. — Маб нанялась горничной в тот же год, как бабушка вышла замуж. Они были ровесницами, наверное, потому быстро подружились. Со слугами такой дружбы не водят.
