Он бы меня ударил, — говорю я простодушно. — Мне не привыкать, Митчелл! Ты же видел мою спину.
Он вновь опускается передо мной на колени, сжимает мои руки в своих и, поймав мой взгляд, говорит громко и горячо:
— Бекки, милая, ты не должна позволять бить себя. Никому! Такого быть не должно. И по ночам не нужно ходить одной. Ты могла позвонить мне или вызвать такси.
— Ты был занят.
— Я всегда тебе помогу, — уверяет он. Мне так хочется верить, что так и будет.
— Я только мешаю тебе — говорю я не в силах сдержать то, что рвётся наружу.
Митчелл смотрит так пронзительно, что сердце начинает кровоточить. Сейчас кровь выльется наружу и не хватит миски для теста, чтоб всю ее вместить.
— Нет, нет. — Он гладит мою руку. Я балдею. — Мне нравится, что ты здесь живёшь. Мне стоило поговорить с тобой заранее, но всё как-то быстро закрутилось. Ты, наверное, понимаешь, что у мужчин, да и у женщин тоже, случается романтический интерес. У тебя тоже когда-то появится парень…
— Не хочу я парня.
— Захочешь! — говорит Митчелл уверенно. — Так вот. У меня есть потребности, и мне неловко приводить девушку при тебе. В следующий раз я могу снять тебе номер в отеле или отправить в спа… Не знаю, что сейчас девушки любят делать.
— Ты точно не хочешь, чтоб я ушла?
— Конечно, нет! Прости. — Он так близко, что мне больно дышать. — Я заглажу вину. Хочешь, пойдём в кино завтра?
— Не знаю, — капризничаю я. Побегу за ним, куда поманит, но строю из себя гордую.
— Завтра всё, что хочешь … даже вредная еда.
— Я хочу, чтоб ты съел гамбургер.
— О господи, Бекки, это же отвратительно. — Митчелл хохочет от души. Я так люблю его смех. — Пойдём, я уложу тебя спать.
— Я не хочу спать, — говорю я и укладываю голову на сложенные на столе руки.
Я боюсь спать. Ведь если усну, наступит утро. А утром он опять может стать злым и раздражительным.
Митчелл подхватывает меня на руки и несёт по коридору. Я кошусь на дверь его спальни. Она, как всегда, закрыта. Пока есть такая возможность, прижимаюсь к Митчеллу всем телом и вдыхаю его запах: аромат кожи, терпкий и тёплый, как солнце.
Митчелл кладёт меня на кровать и укрывает одеялом. Я вспоминаю, что не переоделась и, наверное, вся в поплывшей туши.
— Ты женишься на Клэр? — спрашиваю я, пытаясь не закрывать глаза, хотя веки словно железные.
— Что?! — Он смеётся. — Нет! С чего ты взяла такое?
— Так положено. Двое встречаются, обручаются, женятся и заводят детей.
— Как всё строго! Не всегда всё так, моя милая ласточка. Знаешь то, что было между мной и Клэр, — это разовая встреча.
— Такое бывает?
— Бывает у взрослых людей, но тебе о таком думать не надо!
Он проводит кончиками пальцев по моей щеке. Я не хочу, чтоб Митчелл уходил. Я готова вцепиться в него и умолять не оставлять меня.
— Почему мне не надо об этом думать?
— Потому что в твоём возрасте простая влюблённость воспринимается как нечто вечное.
Нет, Митчелл, это не влюблённость. Я люблю тебя и буду любить всегда.
Глава 8. Tell Me Where It Hurts
Я уже полчаса пялюсь в экран монитора, но цифры, которые обычно перепрыгивают с тумбы на тумбу, как цирковые животные, никак не складываются во что-то вменяемое. Я захлопываю ноутбук и останавливаю таймер на часах. Вытаскиваю из ящика стола книгу — «Идиот» Достоевского — и открываю на закладке. Закладка — белая бумажка, по краям обклеенная цветными скотчами, а в центре разрисованная сердечками. Бекки мастерит такие. Должно быть, взял по ошибке. Я мну бумажку в руках и, вспомнив, как забавно она шевелит губами, когда читает, улыбаюсь. Мысли о ней и русская классика несовместимы.
Бекки думает, что я не замечаю. Но взгляд влюблённой в тебя по уши девчонки будет поярче неоновой вывески. Знала бы она чего мне стоит игнорировать её внимание. Я далеко не святой. И вовсе не тот человек, который творит благо бескорыстно. Я нашёл в грязи настоящий алмаз, огранил его, превратив в бриллиант, поставил на пьедестал и теперь не знаю, как подступиться.
Я подхожу к окну и пытаюсь сосредоточиться на панораме. Достаю из кармана монету — серебряный доллар — и начинаю перекладывать её костяшками пальцев, но та всё время падает на пол и закатывается под мебель.
Я дышу медленно и глубоко, но все равно чувствую себя рыбой, выброшенной на сушу. Ослабляю узел галстука, что впивается в шею удавкой и, засунув монету в карман, иду к выходу.
Я надеюсь укрыться в парке неподалёку. Сажусь на скамейку, закрываю глаза и стараюсь привести мысли в порядок. Тьма пытается сцапать меня когтистыми лапками, но я отчаянно сопротивляюсь волне, которая грозит в любой момент накрыть с головой. Мой мнимый покой нарушает чужой разговор на повышенных тонах. Сцепились двое: девушка со звонким голосом и парень с бубнящим басом.
Я открываю глаза. На соседней скамейке разворачивается мини-драма. Басящий — белобрысый парень в дешёвом синем костюме. У него непропорционально большие руки, которые придают сходство с гориллой. Девушка — привлекательная брюнетка с огненно-красными губами. Она активно жестикулирует, как актриса из итальянского фильма.
Пульс переваливает за сто. Чернота победила. Я ещё сильнее ослабляю узел галстука, делаю глубокий вдох и продолжаю наблюдать за ссорой влюблённых, которым, похоже, плевать, что рядом есть кто-то еще. Он хватает её за руки и выпаливает:
— Слушай, прости! Мы с ней были пьяные. Это же не считается. Просто физиология.
— Чтоб ты сквозь землю провалился со своей физиологией!
— Я думаю, что твоя сестра будет посговорчивее!
