Но к адвокатской конторе Шехтера на сорок восьмом этаже это не относилось. Это была солидная, уважаемая фирма, которая специализировалась на трастовых фондах и недвижимости, иногда участвовала в судебных процессах, всегда решала дела путем негласных сделок, вернее всего шепнув нужному судье словечко на ухо. Сила и влияние адвокатов Шехтера лучше всего действовали в темноте, как грибам лучше расти подальше от дневного света.
Я подъехал на белом грузовом автофургоне к Башне Джона Хэнкока сзади и остановился у погрузочной платформы. Пять стальных пилонов в ряд преграждали мне путь. Я вышел, увидел знак: «Если дверь заперта, воспользуйтесь селектором» — и нажал на большую черную кнопку.
Тяжелая стальная дверь поднялась, за ней стоял невысокий, но крепкий человек. На его синей рубашке было вышито: «Карлос». Он взглянул на логотип на боку фургона («Дердериан: восточные ковры высшего качества»), кивнул, нажал на рычажок, и стальные столбики ушли в асфальт. Он показал мне место на погрузочной платформе.
— Вы в контору Шехтера?
Я кивнул, соблюдая баланс между подчеркнутой вежливостью и отчужденностью.
Он знал одно — из адвокатской фирмы Шехтера позвонили в службу эксплуатации здания и сказали, что где-то после девяти в их офис придет уборщик, чистить ковры. А о том, что в роли «завхоза» адвокатской конторы выступила Дороти, ему знать было необязательно.
Все прошло как по маслу. Всего-то и нужно было пообещать мистеру Дердериану, что я куплю у него один из этих непомерно дорогих, хотя и красивых, ковров для своего кабинета. Взамен он с радостью согласился одолжить мне фургон.
Я открыл заднюю дверь фургона и кое-как вытащил громоздкий агрегат для чистки ковров. Карлос помог мне стащить его на землю и показал, где грузовой лифт.
Я нажал кнопку сорок восьмого этажа. Поднимаясь в лифте, поправил за поясом пистолет Маурисио, который держал в бардачке моего «дефендера» с того самого дня, как я забрал его из той квартиры.
Стальные двери лифта медленно раздвинулись, передо мной открылся маленький, освещенный флуоресцентными лампами вестибюль на сорок восьмом этаже. Я выкатил из лифта агрегат для чистки ковров и увидел четыре железные двери. Каждая из них — служебный вход в какую-то фирму. Только возле одной из них, той самой, что вела в адвокатскую контору Шехтера, на стене была электронная цифровая клавиатура.
Я вытащил из сумки длинный гибкий металлический прут, согнутый под прямым углом, с крючком на конце. Это был специальный инструмент, который продают только профессиональным охранникам и правительственным учреждениям. Я опустился на колени, просунул прут под дверь и покрутил, пока он не зацепился за ручку двери с обратной стороны, а затем дернул вниз. Через тринадцать секунд я был уже за дверью.
Теперь передо мной был какой-то служебный коридор, где были свалены офисные принадлежности и все для уборки. Я поставил свой агрегат к стене и двинулся дальше при тусклом свете аварийных лампочек.
Это было все равно что перейти из третьего класса в кают-компанию на «Куин Мэри». Мягкие ковры, двери из красного дерева с латунными табличками, старинная мебель.
Дэвид Шехтер, как партнер-основатель, занимал угловой кабинет. В алькове перед двустворчатой дверью красного дерева, ведущей в святая святых, стоял секретарский столик и диван. Двери были заперты.
Тут я увидел еще одну цифровую клавиатуру на стене возле двери, на уровне глаз. Странно. Значит, персонал, делающий уборку в здании, очевидно, не убирает в кабинете Шехтера.
А еще это значит, что там, за дверью, есть что-то, что имеет смысл скрывать.
Я вытащил из сумки черный чехол. В нем лежал в пенопластовом футляре свернутый кольцами, будто металлическая змея, гибкий фиброскоп. Я согнул его под углом, привинтил окуляр и подсоединил к металлогалогенной лампе, а затем просунул под дверь. На рукоятке был рычажок, так что можно было водить им во все стороны, как слоновьим хоботом. Теперь мне было видно, что там, за дверью. Наклонив фиброскоп вперед, я исследовал стену напротив двери. На ней вроде бы ничего не было.
Я повернул фиброскоп в другую сторону и увидел красную светящуюся точку, ровно горящую, немигающую.
Датчик движения. Детектор инфракрасного излучения. Улавливает малейшее изменение температуры в комнате от тепла человеческого тела. Устройство нехитрое, но обмануть его не так-то легко.
Существуют разные способы обойти такие штуки. Но я в них не специалист. Оставалось действовать наугад. Я подумывал о том, не свернуть ли операцию, но цель была так близко, что я уже не мог отступать.
Я поискал что-нибудь подходящее в офисе. Первое решение пришло быстро. На стойке за секретарским столом стоял целый строй фотографий. Я вытащил стеклянный прямоугольник из рамки, в которой было фото девочки, сидевшей на коленях у Санты в супермаркете.
В кладовке я нашел коробку с листами полистирола, которыми прокладывают ящики или обматывают свернутые в трубку документы, и моток клейкой ленты.
Вернувшись к кабинету Шехтера, я просунул свой инструмент под двойную дверь и в десять секунд ее открыл.
Дальше уже дело было похитрее.
Держа лист полистирола перед собой, как щит, я медленно приблизился к датчику движения. Если я правильно помнил, за ним датчик не должен почувствовать мое тепло.
Мучительно долгое время ушло на то, чтобы дойти до стены, в которую был встроен сенсор. Как и у большинства новейших инфракрасных сенсоров, у него имелся недостаток конструкции. Он действовал в «нижней зоне обнаружения»: если кто-то попытается проползти по полу под ним, он тут же это зафиксирует. А вот выше он ничего не видит.
Прячась за полистироловым экраном, я отцепил примотанный к поясу клейкой лентой стеклянный прямоугольник и приставил к линзе сенсора. Полоска клейкой ленты надежно закрепила его.
Затем я бросил полистирол на пол.
Красная лампочка горела ровно. Она не среагировала на меня.
Я медленно выдохнул.
Инфракрасный свет сквозь стекло не проходит. Сенсор ничего не видит сквозь него, но и не воспринимает стекло как препятствие.
Я включил верхний свет. Две стены были отделаны панелями красного дерева. Две другие были стеклянными почти от пола до потолка и за ними открывался потрясающий вид на Бостон. Если видишь такое из своего офиса каждый день, можно понемногу увериться, что управляешь всем миром.
Письменный стол у Шехтера был маленький, изящный, старинный. Были времена, когда чем влиятельнее был начальник, тем больше у него был стол. А теперь чем значительнее ты сам, тем более маленькое и непрочное у тебя рабочее место.
Затем я заметил еще одни двустворчатые двери красного дерева. Они были не заперты. Я потянул их на себя, и верхний свет загорелся сам. Шехтеровский персональный архив. Тот, в котором он держит документы, слишком секретные, чтобы хранить их в главном архиве фирмы. Каждый стальной шкафчик для документов был защищен сверхсекретным замком. Такой замок взломать нельзя, зато сам шкафчик можно. Шкафчики были из промышленной стали, на четыре ящика. Это все равно что врезать замков на тысячу долларов в хлипкую фанерную дверь, которую и ребенок выбьет ногой.
Я выбрал шкафчик с буквами К–О в надежде найти там документы на Маршалла Маркуса. Вставил металлический клин между нижним ящиком и корпусом, и, как и следовало ожидать, задвижка замка соскочила.
Я открыл верхний ящик и стал просматривать ярлыки на папках. Похоже на дела клиентов, прежних и текущих.
Но не простых клиентов. Здесь были дела кое-кого из самых влиятельных официальных лиц США за последние тридцать-сорок лет. Имена мужчин (в основном, хотя и женские иногда попадались), которые управляли Америкой. В том числе — бывших директоров Агентства национальной безопасности и ЦРУ, государственных секретарей и министров финансов, некоторых судей Верховного суда, глав президентской администрации, сенаторов и конгрессменов — уже почти или совершенно забытых. Но не может же быть, чтобы Шехтер вел дела их всех. Тогда зачем здесь эти документы?
Я пытался нащупать между ними хоть какую-то связь, и тут мне в глаза бросилось имя: Марк Уорен Худ, генерал-лейтенант, США.
Генерал-лейтенант Марк Худ. Человек, который руководил отделом тайных операций в Разведывательном управлении министерства обороны, где я когда-то работал. Я вытащил толстую коричневую папку, сердце у меня почему-то учащенно забилось.
Я быстро перелистал документы, и тут заметил синий чернильный штамп вверху каждой страницы: «Меркурий».
Вот оно что. И каким-то образом, через моего бывшего начальника, это связано со мной.
Вот она, разгадка — если бы еще разобраться в этих таинственных сокращениях и шифрах. Я задержал взгляд на фотографии, пришпиленной к первой странице в стопке карточек. Сверху была надпись: «Сертификат уволенного или ушедшего в отставку с действительной службы». Свидетельство о демобилизации. Я не сразу узнал на фотографии себя.
