— Нет.
— Значит, сможет ФБР. Я позвоню Диане.
— Прошу прощения. — Джиллиан стояла рядом с неуверенным видом. — Я забыла вытащить это из принтера. — Она показала нам большое цветное глянцевое фото. Это была увеличенная копия фрагмента фотографии из Алексиного айфона, с татуировкой похитителя.
— Спасибо, — сказала Дороти и взяла фотографию.
— Я, кажется, знаю, что это, — сказала Джиллиан.
— Это сова, — сказал я. — Но все равно спасибо.
Она протянула мне еще что-то — книгу, которую держала в руке. Тоненькую книжку в белой мягкой обложке. На обложке был черно-белый контурный рисунок совы.
В точности такой, как на фото.
— Что это? — спросил я.
— Книжка про татуировки, мой брат нашел. — Она отдала мне книжку. Она называлась «Тюремные татуировки в России».
— Дороти, — сказал я, — сколько сейчас времени в России?
Одним из ценнейших моих источников информации был бывший генерал-майор КГБ. Анатолию Василенко было за шестьдесят, у него был орлиный профиль и манеры кембриджского профессора. Когда Советский Союз распался, за ним уже охотились из-за его связей и доступа к секретности. За хорошую цену он мог раздобыть почти любую секретную информацию.
По-английски Толя говорил лучше, чем большинство знакомых мне американцев:
— Интересную ты мне картинку прислал. С татуировкой-то. Это же «Сова».
— Кто?
— Не кто, а что. «Сова».
— Это что, татуировка русской мафии?
— Мафии? Нет. «Сова» — это нечто вроде свободного товарищества тех, кто сидел в одной тюрьме — в тюрьме номер один, в Копейске. Местечко довольно паршивое. А тебя это почему интересует?
Я рассказал.
Когда я закончил, он сказал:
— Ситуация для тебя не очень завидная. А для дочери твоего клиента тем более. Это очень нехорошие люди, Николас. Закоренелые преступники, самого худшего сорта. Их… не волнуют общепринятые моральные нормы.
— До какой степени?
— Думаю, ты слышал об одном крайне неприятном инциденте в Штатах, не так давно. Помнишь то зверское преступление в Коннектикуте? Настоящий кошмар. Доктор, его жена и три дочери были дома, когда туда вломились грабители. Доктора избили бейсбольной битой. Девочек привязали к кроватям и насиловали семь часов. После чего…
— Понятно, — перебил я, не в силах больше это слушать. — И они были из «Совы»?
— Именно. Одного убили при попытке ареста, насколько я помню. Другой сбежал.
— Ограбление?
— Развлечение.
— Извини?
— Эта «Сова» творит такое, чего нормальные люди даже представить себе не могут. Лучших мордоворотов и желать нельзя.
— Мордоворотов?
— Если тебе нужен человек со стороны, кто умеет делать грязную работу, нанимай кого-нибудь из «Совы». Нашим новоиспеченным русским миллиардерам частенько требуются крутые ребята, и про них известно, что они имеют дело с «Совой».
— Кто конкретно?
Он рассмеялся:
— Николас, мы ведь еще даже гонорар не обсудили!
Он назвал мне сумму, и я согласился на его грабительские расценки.
Тогда он сказал:
— Подожди, я позвоню кое-кому.
На этот раз Владимир управился с газовым ножом как надо. Молодой полицейский не успел даже обернуться, как лезвие вошло ему в бок с быстротой молнии, по самую рукоять.
Офицер Кент умер мгновенно.
Мы с Дианой встретились в таверне «Баранья голова» — это было что-то вроде ирландского паба в административном центре, в двух шагах от отделения ФБР. Диана сказала, что ей нужно перекусить по-быстрому, прежде чем снова браться за работу. Мне это тоже не мешало: у меня впереди был очень длинный вечер.
— К сожалению, порадовать тебя нечем, — сказала она. — Из базы данных ФУА ничего выудить не удалось.
— Что ж, это была блестящая идея, — сказал я. — Но блестящие идеи не всегда себя оправдывают. Спасибо, что попыталась. А вот мне есть чем тебя порадовать.
Я протянул ей телефон Маурисио в полиэтиленовом пакете с застежкой.
— Не понимаю, — сказала она. — Что это?
Я рассказал.
— Ты забрал его у него из квартиры? И мне не сказал?
— Извини. Не доверял Снайдеру.
У нее сжались губы и раздулись ноздри.
— Это была ошибка — скрывать от тебя. Я понимаю.
— Это хоть стоило того, Ник? Ты же знаешь, что мы теперь не сможем использовать его как доказательство в суде? После того как ты нарушил процедуру?
— Не думаю, что ФБР станет привлекать к суду покойника.
— Я говорю о тех, кто стоит за всем этим. Порядок существует не просто так. Мы оба хотим одного и того же, хотя у нас разные методы. Но пока ты работаешь со мной и с ФБР, ты должен уважать наши правила.
— Я понимаю.
Она сурово посмотрела на меня.
— Не вздумай больше со мной так поступать.
— Не буду.
— Хорошо. А теперь, по крайней мере, скажи мне, что это принесло хоть какую-то пользу.
Я кивнул.
— Его номер и единственный номер в списке контактов — вероятно, того парня, что нанял его, чтобы похитить Алексу. Один из моих агентов проследил сигналы этих телефонов и Алексиного по карте ретрансляторов оператора мобильной связи и сумел определить путь, по которому они ехали. Дорога, по всей видимости, ведет в Нью-Хэмпшир.
— Это значит, что похититель Алексы — из Нью-Хэмпшира?
— Да, но главное — это означает, что он, очевидно, увез ее туда. Она где-то в Нью-Хэмпшире.
— Ну что ж, это нам поможет, пожалуй, — сказала Диана. — Но нужны более точные координаты. Иначе дело безнадежное.
— А что насчет татуировки?
— От наших атташе никакого ответа.
— Зато у меня в Москве есть отличнейший источник информации, и он как раз сейчас звонит кое-кому. Это сова — русская тюремная татуировка. Это знак «Совы», банды бывших заключенных из русской тюрьмы.
Она вытащила маленький блокнотик и что-то отметила.
— Это значит, он работает на русских? — спросила она.
— Строго говоря, необязательно. Но я готов поспорить, что это так. Мой информатор из Москвы говорит, что русские олигархи часто нанимают людей из «Совы» на грязную работу, когда хотят сами остаться в тени. А пока я хочу выяснить, какую роль в действительности играет в этом деле Дэвид Шехтер.
Я рассказал ей о подслушанном разговоре между Дэвидом Шехтером и Маршаллом Маркусом.
— Думаешь, Шехтер держит Маркуса за горло? — спросила она.
— Определенно. Может быть, это каким-то образом связано с темным прошлым его жены.
Она приподняла бровь, и я рассказал о том, что узнал о прежней профессии Белинды Маркус.
— Сейчас ее биографию раскапывает частный сыщик. Но я не думаю, что дело в этом. Слишком недавняя история, и слишком банальная.
— Тогда чем же Шехтер его прижал?
— Вот это я и собираюсь выяснить.
— Как?
Я сказал.
— Это противозаконно, — сказала она.
Я пожал плечами.
— Как сказал один великий человек, существуют экстремальные обстоятельства, в которых закон неприменим. И чтобы доказать его неприменимость, приходится выходить за рамки закона.
— Мартин Лютер Кинг?
— Почти. Каратель.
Она посмотрела на меня непонимающе.
— Вижу, комиксов ты не читаешь, — сказал я.
Владимир знал, куда ехать. Он заранее объездил всю округу, изучая пути отхода на всякий случай, и нашел подходящую узкую заброшенную дорогу.
Он остановился там, где дорога круто сворачивала по краю ущелья, там, откуда можно было наблюдать за движением в обоих направлениях. Машин не было. Тогда он проехал чуть подальше и остановился футах в двадцати от обрыва, где не было заграждения.
Оглядевшись, он открыл багажник полицейской машины, вытащил тело офицера Кента и быстро перетащил к открытой двери со стороны водительского кресла. Осторожно усадил в него тело. Затем вытащил из багажника черный пластиковый мешок.
Вскрытие вряд ли будут проводить. Скорее всего, придут к выводу, что полицейский погиб в дорожной аварии, и на этом остановятся. И в любом случае, если вскрытие и произведут, он к тому времени будет далеко.
Прежде чем столкнуть машину в ущелье, он включил передачу. Если она будет выключена, когда машину обнаружат, любой толковый следователь сразу сообразит, что произошло на самом деле. Он не совершил этой ошибки.
Вначале десятого вечера Башня Джона Хэнкока — самое высокое здание в Бостоне — казалась обсидиановым монолитом. Несколько освещенных окон виднелись тут и там — словно стебель кукурузы, в котором почти не осталось зерен. Некоторые организации, снимавшие тут помещения, работали круглосуточно.
Но к адвокатской конторе Шехтера на сорок восьмом этаже это не относилось. Это была солидная, уважаемая фирма, которая специализировалась на трастовых фондах и недвижимости, иногда участвовала в судебных процессах, всегда решала дела путем негласных сделок, вернее всего шепнув нужному судье словечко на ухо. Сила и влияние адвокатов Шехтера лучше всего действовали в темноте, как грибам лучше расти подальше от дневного света.
