Трапело, прищурившись, вгляделся в карточки, потом поднял взгляд на меня:
— Вы понимаете, что у многих из этих ребят полная каша в голове?
Я кивнул.
— И они могут наговорить вам кучу небылиц.
— И это понимаю.
Трапело пожал плечами.
— Ладно, я скажу им завтра о вас. — Он взглянул на часы, встал. — Мне нужно идти.
Я последовал за Трапело в главный зал, там мы пожали друг другу руки, и я направился к своей машине.
В четверг утром, когда я смаковал на кухне английскую булочку с арахисовым маслом, зазвонил мой домашний телефон.
— Говорит Анна Лэнгли, — произнес немного скрипучий женский голос. — Вы мне звонили.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить: Анна Лэнгли была агентом Гаса Шоу.
— Спасибо, что перезвонили, — сказал я.
— Меня не было в городе, — пояснила она. — Я только что вернулась и обнаружила ваше сообщение. Так фотографии Гаса Шоу у вас?
— У меня? — удивился я. — Нет. Я даже не знаю, где они. Я лишь хотел поговорить с вами о них.
— А, понятно, — произнесла она. — И что вы хотите узнать?
— Эти снимки действительно представляют большую ценность?
— Раз он считал, что представляют, — ответила она, — а я знаю, так и было, тогда они, безусловно, очень ценны. Ко мне уже обратилось несколько заинтересованных сторон, готовых к переговорам об их публикации.
— Вы ведь слышали о случившемся с Гасом?
— О том, что он покончил с собой? Да, конечно.
— Ну, покончил или не покончил, это еще вопрос.
— Но ведь полиция… — Она замялась. — О, поняла. Вы думаете, что кто-то… что фотографии?
Она помолчала, потом спросила:
— Вы это серьезно?
— Фотографии, похоже, исчезли, — сказал я. — А Гас мертв.
— Какой ужас.
— Некоторые из нас считают, что он не стал бы лишать себя жизни, — продолжал я. — Вы ведь довольно хорошо его знали?
— Да, хорошо.
— И что вы об этом думаете?
— Я была… удивлена, — ответила она. — Но не потрясена, то есть не потрясена по-настоящему. У Гаса были свои демоны, и немало. Ну и то, что произошло с ним в Ираке…
— Что вы можете рассказать мне об этих фотографиях?
— Послушайте, — предложила она, — может быть, мы с вами встретимся где-нибудь, пообедаем?
— Чтобы вам все было ясно, — сказал я. — Я адвокат жены Гаса. Представляю ее интересы в этой истории.
— Ну разумеется, — ответила она. — Тут я никаких проблем не вижу. Я прихвачу с собой копию соглашения, подписанного мной и Гасом. Так где вы хотели бы встретиться?
— Вы знаете ресторанчик «У Марии»? На Кенмор-сквер?
— Знаю. Сегодня в час — вас устроит?
— Я закажу столик, — ответил я.
Сидя в двадцать минут второго за угловым столиком ресторана «У Марии», я увидел через весь зал, как старшая официантка указывает в мою сторону худощавой, темноволосой женщине. Женщина кивнула и направилась ко мне.
Когда она подошла к столику, я встал:
— Анна?
— Простите ради бога. Я уже выходила из дома, и тут телефон зазвонил. — Она протянула мне руку: — Анна Лэнгли. Я бы чего-нибудь выпила.
— Брейди Койн, — представился я. — Выпить — это мы сейчас организуем.
Мне почти сразу удалось поймать взгляд нашей официантки.
— «Грей Гус» со льдом и водой, — сказала Анна. С виду ей было лет тридцать. Впрочем, морщинки в уголках глаз говорили, что, возможно, и побольше.
Когда официантка отошла, Анна сказала:
— Я здесь главным образом потому, что мне очень хочется заполучить иракские фотографии Гаса Шоу.
— Мне тоже, — ответил я. — Может быть, вдвоем нам удастся сообразить, где они могут находиться.
— Вот и я так подумала. — Анна вынула из сумки большой желтоватый конверт. — Это копия моего соглашения с Гасом. Оно дает мне эксклюзивное право передавать работы Гаса для публикации. Если Клодия его законная наследница, все, что я сумею на этом заработать, пойдет ей — минус мои комиссионные, конечно.
Я взял у нее конверт.
— Стало быть, мы с вами состоим в одной команде. Так что же вы можете рассказать мне о пропавших фотографиях?
— Только то, что Гаса они очень волновали, — ответила она. — Он прислал мне из Ирака несколько писем по электронной почте. Из них следовало, что Гас наткнулся на историю, по сравнению с которой тюрьма Абу-Грейб выглядит мирным пикником шестнадцатилетних детишек. А потом он потерял руку, вернулся домой и стал меня избегать.
Официантка принесла Анне виски. Мы сказали, что еду заказывать пока не будем.
После того как она отошла, Анна продолжила:
— В общем, я решила на время оставить Гаса в покое. А когда услышала о его смерти, вспомнила, с каким энтузиазмом он относился к тому, что смог сделать в Ираке, и подумала: если эти снимки хотя бы вполовину так же хороши, как другие работы Гаса, у нас на руках оказалось сокровище. Я прозондировала почву у издателей, получила несколько положительных ответов и позвонила его жене. Клодия сказала, что ничего об этих снимках не знает, и я не стала давить на нее. Просто попыталась убедиться в том, что она понимает, какую ценность могут представлять эти работы. — Анна отпила виски. — Один очень уважаемый иностранный корреспондент газеты «Монитор» уже согласился написать текст к альбому фотографий Гаса, даже не увидев их. Журнал «Вэнити фэйр» гарантирует минимум два разворота. А Пи-би-эс готова сделать телепередачу о Гасе и его работах.
— Да что вы говорите? — удивился я.
Анна кивнула.
— Гас был гением. И теперь, когда его не стало, люди начинают это понимать. — Она пожала плечами. — Так или иначе, без фотографий все разговоры подобного рода остаются чисто теоретическими.
— На самом-то деле, — сказал я, — у меня, кажется, есть одна идея. Правда, не очень надежная.
— Лучше такая, чем никакой. — Она допила виски, огляделась вокруг. — Я бы, пожалуй, повторила.
Вечером, сразу после того, как мы с Генри поужинали и я начал прикидывать, заняться ли документами, лежавшими в кейсе, или посмотреть телевизор, зазвонил сотовый.
Я ответил на вызов, и мужской голос спросил:
— Это адвокат?
В трубке слышались и другие мужские голоса, какой-то шум. Походило на то, что звонили мне из заполненного людьми бара.
— Да, — ответил я. — А вы кто?
— Педро. Педро Аккардо. Помните? Гас называл меня Питом.
Я вспомнил мужчину латиноамериканской наружности, который разговаривал с Гасом, когда я приехал, чтобы встретиться с ним, в Конкорд, в «Сонную лощину».
— Да, конечно, — сказал я. — Помню. Так в чем дело?
— Нужно поговорить. Поскорее.
— О чем?
— Гас. О том, что с ним случилось.
— Гас покончил с собой, — сказал я.
— Нет, друг. — Он понизил голос до шепота. — Его…
— Что? — переспросил я. — Что вы…
— Подожди, — сказал кому-то Педро. Потом мне: — Вы слушаете, мистер Койн? Запомните: Джон Кинкейд и одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать, о’кей?
— О’кей, — ответил я. — Но расскажите же мне о…
— Должен идти.
— Подождите минутку, — попросил я. — Вам что-нибудь известно о снимках Гаса? И кто такой, черт возьми, Джон Кинкейд?
— Нет-нет, друг, — ответил он негромко, заговорщицким тоном. — Здесь говорить не могу. Позвоню позже, идет?
— Да, конечно, — сказал я. — Или давайте встретимся.
— Мне надо найти другой телефон, друг. Вы…
Его перебил мужской голос, следом раздался чей-то гогот.
Через пару секунд Педро сказал:
— Позвоню ночью, в полночь.
— Хорошо, — ответил я. — Буду…
Но он уже повесил трубку.
Я взглянул на дисплей телефона. На нем значилось: «НЕИЗВЕСТНЫЙ АБОНЕНТ», а номер, с которого поступил вызов, отсутствовал. Стало быть, Педро звонил либо с сотового, либо из телефона-автомата, либо с аппарата, у которого установлена блокировка определения номера. Судя по услышанным мною в трубке голосам и разговорам, звонил он все-таки из телефона-автомата.
Я решил, что Педро Аккардо состоял в одной с Гасом Шоу группе поддержки, а Фил Трапело дал ему во вторник мою визитную карточку, вот он мне и позвонил.
Судя по сказанному, он считал, что Гас не покончил с собой. А может быть, и знал это наверняка.
Он назвал имя: Джон Кинкейд. Может быть, Педро считал убийцей Гаса некоего Джона Кинкейда?
Мне это имя ни о чем не говорило.
Я направился в свой кабинет, уселся за компьютер и набрал в «Гугле» «Джон Кинкейд». Результаты поиска меня ошеломили.
Я получил десятки Джонов Кинкейдов, живых и мертвых. Помимо университетских спортсменов, торговцев недвижимостью, второстепенных поэтов, провинциальных политиков и чемпионов по игре в покер, в списке значились и люди более интересные — помощник боцмана, погибший в 1918 году при попытке спасти своего капитана, когда их военно-транспортное судно торпедировали в Северной Атлантике; убитый в 1947-м полевой игрок Негритянской Лиги; боровшийся против войны вьетнамский ветеран, погибший в 1971-м при взрыве бомбы, которую он закладывал в Массачусетском университете; и рок-н-ролльщик-шестидесятник, одиноко скончавшийся в 1984-м на собственной яхте от передозировки героина.
