Холланд по-прежнему молчал.
— Потом мы с Питерсоном явились сюда, когда вы могли спокойно достать ключ из печки. Вы знали, где он. Вам сказали. Мы спустились втроем. Вы не знали, как этого избежать. Питерсон увидел, что там хранится, и собирался доложить в Управление. Вам надо было срочно его убить, и вы запустили эту утку по радио, чтобы было шестьдесят подозреваемых, а не вы один.
— Я мог убить Питерсона прямо здесь, — сказал Холланд.
— Верно. Но не нас обоих. Вы меня боялись. Вы навели справки о моей службе в армии. Поняли, что адвокат, Питерсон и Джанет Солтер — это одно. А я — другое.
Холланд ничего не сказал.
— Три гильзы. Две в вашей машине, а третью вы подобрали с пола у Джанет Солтер. Четвертый патрон, полагаю, в патроннике. Мой патрон. Какой-то старый, незарегистрированный пистолет. Но мой патрон останется в патроннике. Потому что я не такой, как те трое. Со мной вы были осторожны, не торопились, ждали удобного случая. Когда мы были в полиции, вы не хотели везти меня сюда. Потом захотели. Потому что здесь и мог представиться этот случай. Но он не представится. Вы сообразительный человек и хороший стрелок. Но я сообразительнее и лучше. Вы мне не ровня. Вот сейчас, например. Вы застегнуты и привязаны ремнями. Я могу застрелить вас раньше, чем вы дотронетесь до пистолета.
Холланд ничего не сказал.
— Мне надо было догадаться тридцать один час назад. Когда в первый раз дали сирену. Я не мог понять, почему он видел меня, а я его не видел. Я знал, что он приедет на машине, по улице, с фасада. Из-за холода именно так он и сделал. Через минуту после того, как все умчались, вы подъехали на машине, с улицы. Приехали, чтобы убить Джанет Солтер. Мотор не выключили — надо было быстро войти и уехать. Но в доме был я. Неожиданность для вас. Вам нужно было время на размышление. Я подумал, что вы колеблетесь — то ли ехать, то ли остаться с ней, но на самом деле вы не могли решить, есть ли у меня один из ее револьверов, и если есть, сможете ли вы опередить меня с выстрелом. Решили, что есть и вынуть быстрее меня не сможете. И уехали. Уверен, что Платон был этим недоволен. Но в конце концов вы его приказ выполнили.
Холланд не сразу отозвался.
— Вы знаете почему, да?
— Да, — сказал Ричер. — Я потом сообразил. Я видел фотографию в вашем кабинете. Она — копия своей матери.
— Тогда вы меня поймете.
— Думаю, ее устраивал этот стиль жизни.
— Все равно она была у них в руках.
— Это не оправдание. Можно было решить проблему иначе.
— Знаю, — сказал Холланд. — Мне очень жаль.
— Вот как? Трое убиты, и вам жаль?
Холланд оторвал ногу от пола и топнул по педали газа. Машина рванулась вперед. Они были в девяноста футах от домика. Домик вырос перед лобовым стеклом. Он надвигался на них.
Через тридцать футов «смит-вессон» был у Ричера в руке. Еще через шестьдесят дуло его уперлось в ухо Холланда. Перед тем как они врезались в стену, Ричер левой рукой крепко обхватил спинку водительского сиденья. Машина пробила дощатую обшивку дома. Лобовое стекло рассыпалось. Пол подбросил передние колеса машины, и она оторвалась от земли. Бампер врезался в кровать и прибил ее к печке. Машина опустилась и продолжала движение. Теперь она была внутри дома и все еще двигалась быстро. Ричер пнул Холланда в колено и сбил его ногу с газа. Автомобиль смел кровати к дальней стене и остановился в мешанине железных труб — наполовину в доме, наполовину на улице. Обе фары погасли, из-под капота слышался треск и скрежет.
Дуло револьвера по-прежнему было прижато к уху Холланда.
Ричер сидел прямо. Не отпуская спинку сиденья.
— Сказал же вам, Холланд, вы мне не ровня.
— Что вы со мной сделаете?
— Давайте пройдемся. Держите руки так, чтобы я их видел.
Они выбрались из разбитой машины на мороз и вышли в проулок между двумя рядами домов. Холланд шел впереди, Ричер — в десяти футах за ним с шестизарядным револьвером. Он сказал:
— Расскажите мне о Платоне.
Холланд остановился, повернулся к нему и сказал:
— Все шло по телефону или через байкеров.
— Что должно произойти сегодня?
— Он хочет забрать драгоценности и украсть часть метедрина.
— И вы должны ему помогать?
— Да. У меня для него кое-какое снаряжение и ключ от двери.
— Ясно, — сказал Ричер. Потом он поднял револьвер и выстрелил Холланду в лоб. Холланд упал с громким шелестом толстого нейлона. Жесткая парка помешала телу лечь на спину, и он лежал на боку, обратив лицо к луне.
Потом тело обмякло, и в его кармане зазвонил сотовый телефон.
Ричер добрался до телефона на третьем звонке. Поднес его к уху и сказал:
— Да?
— Холланд! — почти криком. Плохой сигнал, очень сильные шумы, испанский акцент. Платон.
Ричер не ответил.
— Холланд?
— Да, — сказал Ричер.
— Нам осталось пятнадцать минут. Давай посадочные огни.
Телефон смолк. Посадочные огни? Откуда посадочные огни? Ричер не видел электрической проводки на взлетной полосе. Ни горбатых стеклянных линз вдоль нее. Возможно, предполагалось, что их заменят фары «форда», в таком случае Платону не повезло, обе фары разбились. Впрочем, на две мили их не хватило бы, даже если включить дальний свет.
Пятнадцать минут.
Ричер опустил телефон в карман и обыскал остальные карманы Холланда. Нашел ключ от каменного здания и старый потертый «Глок-17». Пистолет на выброс. В магазине было четырнадцать патронов и один в патроннике. Его патрон. Он положил ключ и пистолет в карман и вынул другой «глок» из кобуры Холланда. Его табельный. Потом надел перчатки и отволок Холланда в ближайший домик. Затем вернулся к автомобилю.
Тринадцать минут с мелочью.
Автомобиль стоял наполовину в доме, наполовину снаружи. Ричер протиснулся в пролом рядом с бортом и открыл багажник. Полно вещей. Но трех видов: обычное автомобильное снаряжение, стандартное полицейское, аккуратно сложенное в пластмассовые коробки, и поверх набросаны другие вещи. В первой категории: запасное колесо и домкрат. Во второй категории: четыре красных дорожных файера, три дорожных конуса, один в другом, аптечка, три рулона оградительной желтой ленты. В третьей категории: большая бухта веревки, подъемник для двигателя с блоками и треногой, коробки с большими прочными мешками для мусора. Ничего даже отдаленно похожего на посадочные огни. Он представил себе картину с точки зрения пилота. «Боинг-737» снижается над голубовато-серой тундрой, освещенной луной. У него, конечно, есть GPS, но ему нужны указания с земли. Что ему нужно? Что-нибудь импровизированное. Может быть, костры.
Во время Второй мировой войны маленькие самолеты, забрасывавшие агентов на территорию оккупированной Европы, искали поле с тремя кострами, расположенными в форме Г. Одиннадцать минут с секундами. Нет, не костры.
Ричер захлопнул багажник и разбросал по сторонам обломки позади машины. Потом протиснулся вперед и вытащил из-под крыльев искореженные части кроватей. Мотор еще работал. Пахло маслом, и подшипники громко стучали. Он сел за руль и дал задний ход. Машина отползла назад тем же путем, каким въехала, — сначала вылезла из пролома в дальней стене и с толчком выкатилась на улицу через пролом в ближней стене. Ричер развернулся и поехал к северо-восточному углу взлетной полосы. К верхнему правому, с точки зрения пилота. Там он затормозил, вылез, открыл багажник и вытащил четыре красных файера. Три он бросил на пассажирское сиденье, а четвертый воткнул в землю. Он зажегся автоматически. На дороге его видно издалека, а с воздуха — еще дальше.
Он сел в машину и поехал к противоположному углу. Верхнему левому. Сотня ярдов. Там воткнул второй файер. И поехал вдоль двухмильной полосы. Удовольствие маленькое. Лобового стекла не было, и ветер резал лицо. Машина ехала медленно. И теряла скорость. Вот-вот встанет. Стрелка указателя температуры ползла к красному сектору. Нехорошо.
Девять минут с небольшим. Две мили он должен был покрыть за две минуты, но искалеченному автомобилю понадобилось больше четырех. Третий файер Ричер воткнул в юго-западном углу. Нижнем левом, если смотреть из «боинга». Он снова сел в машину и поехал к другому краю. Двигатель терял мощность. Из-под капота пошел дым. Проехать сто ярдов. Всего только. Последний угол. Машина проехала пятьдесят ярдов и встала посередине южного конца полосы. Ричер вылез и остаток пути пробежал. Он воткнул четвертый файер и отступил назад. Малиновые огни в углах взлетно-посадочной полосы были единственными источниками света на темной равнине. Из кабины «боинга» будет ясно видно расположение и форма места посадки.
Две минуты с небольшим. Он управился. Только находился он за две мили от того места, где ему надо находиться, а ночь была холодна для прогулки. Но он был уверен, что идти ему не придется. Он не сомневался, что его подвезут. Он быстро вернулся к машине, прислонился к ледяному борту и ждал, глядя в ночное небо.
