Сотрудница поддакнула. «Коровы!» — разозлилась Надя и посмотрела на часы.
— Обед начинается. Пойду в столовую. А то народ набежит, — сказала она.
Столовая — небольшая комната со столами на четверых — размещалась на первом этаже. К раздаче всегда тянулась очередь. Надя прошла в ее хвост и встала за ветераном АКИПа, старшим научным сотрудником отдела рукописей Иваном Петровичем Каниным, который оказался последним. Рассчитавшись друг за другом с кассиршей, они оба остановились с подносами посреди помещения, глядя по сторонам, не освободится ли где место. В обеденный перерыв, когда в столовой собирался весь архив, стульев не хватало.
Когда за одним из столов, отобедав, поднялись сразу двое, Иван Петрович и Надя вместе отправились туда.
— Было бы лучше, если бы обед для разных отделов начинался в разное время, — сказала Надя, когда они с Иваном Петровичем взялись за блинчики с творогом, которые в этот раз ел весь архив — выбора горячих блюд здесь не бывало.
— А такой порядок и был у нас введен в пятьдесят седьмом году, когда АКИП расширили. Он продолжался до конца семидесятых годов. Разве я вам уже не рассказывал об этом?
Ну конечно, рассказывал и, может быть, даже не раз, вспомнила Надя. О чем еще говорить, оказавшись вместе за одним столом, как не о еде и заведенных правилах? Или о работе.
— Скажите, Иван Петрович, как часто вам приходилось иметь дело в АКИПе с уникальными рукописями? — не долго думая поинтересовалась Надя.
— Смотря что называть «уникальными рукописями».
— Ну скажем, неизвестные прежде тексты.
— Вы имеете в виду, наверное, новые редакции?
— Да нет, я имею в виду новые оригинальные тексты.
Иван Петрович недоуменно посмотрел на Надю.
— Тексты? — переспросил он, акцентируя окончание множественного числа. — Вы это серьезно, Надежда Павловна?
— А что? — в свою очередь невинно спросила Надя.
— Боюсь, что вы, Надежда Павловна, до сих пор неверно представляете себе древнерусскую литературу. Главная фигура в ней не писатель, а переписчик.
— Я это знаю, Иван Петрович, — заверила Канина Надя. «Ты бы сам им был, если бы жил триста лет назад», — подумала она и добавила: — Я же спрашиваю вас об исключениях.
— Исключения подтверждают правила, — сухо сказал ветеран.
Надя опустила обратно на тарелку вилку, которую поднесла ко рту.
— Вы хотите сказать, что исключения все-таки были?
— Нет, их не было.
— Как же тогда они подтверждают правило?
— Своим отсутствием.
Надя опять взялась за блинчики и покончила с ними раньше Ивана Петровича. Глядя на размеренно жевавшего Канина, Надя мстительно сказала:
— Ну и скука — эта наша древнерусская литература.
Иван Петрович бросил на нее колкий взгляд. Прямой, он еще больше выпрямился на своем стуле, дожевал и произнес громче, чем обычно.
— Вы, Надежда Павловна, наверняка измените свое мнение о древнерусской литературе, если получше с ней познакомитесь.
Незнакомые женщины из другого отдела, с которыми они вместе сидели за столом, уставились на Ивана Петровича, и тот вернулся к своему блинчику. После того как соседки ушли, Канин выговорил Наде:
— Как вы можете, Надежда Павловна, так отзываться о нашей литературе? Будь моя воля, я бы вас за такие слова уволил из архива — хотите обижайтесь, хотите нет. Уволил бы за неквалифицированность. Квалифицированный архивист никогда такого не скажет.
— Я же несерьезно, Иван Петрович, — оправдалась Надя.
— Не верю, — сухо отозвался не имевший чувства юмора Канин. — Я это уже давно заметил, Надежда Павловна: вам и правда скучно работать с рукописями. Разве вы не мечтаете о другой работе?
Надя разозлилась — это уже было слишком.
— Мечтаю! — вызывающе подтвердила она. — А что, или нельзя мечтать?
Библиотекарша отхлебнула глоток из стакана с компотом и стала собирать свою посуду — ее полагалось за собой убирать. Иван Петрович смутился.
— Я не хотел вас обидеть, Надежда Павловна. Куда вы заспешили? Вы компот еще не допили…
Надя взялась на стакан и примирительно сделала еще глоток.
— Я на вас так набросился, Надежда Павловна, потому что мне обидно за наши старые книги, — стал оправдываться Канин. — И свои, и чужие их принижают, а они, между прочим, превосходно соответствовали своему назначению. Беда в том, что это мало кто сейчас понимает. Чтение, в понятиях наших предков, должно было воздействовать как акупунктура — возбуждать душевные силы. Какие книги были у нас в старину самыми распространенными? Религиозные сборники. Что о них говорят? Сборная солянка. Тексты большей частью византийского происхождения, ничего свежего, оригинального. Убожество? Это как посмотреть. Наши сборники — все равно что наборы акупунктурных игл. Книги в патриархальные времена имели другое значение, Надежда Павловна, — это ключ.
«Набор акупунктурных игл» — это Наде понравилось. Она с любопытством вгляделась в Канина, которого всегда считала занудой. Столовая между тем опустела. Кассирша, вытиравшая теперь столы, крикнула им:
— Обеденный перерыв кончился! Ну-ну, вставайте, русского языка не понимаете?
Иван Петрович вскочил как по команде, засуетился с посудой. Его блинчик так и остался недоеденным. Надю кольнула жалость: «Маленький оловянный солдатик». Она тоже встала со стула — и напоролась на взгляд Парамахина: он в этот момент входил в столовую. За ним шли другие начальники АКИПа. «Закончилось совещание у директора!» — догадалась Надя. Ее сердце бешено заколотилось. Начальники прошли к раздаче, Парамахин приостановился, давая своим подчиненным подойти к себе поближе. Канин поздоровался с заведующим и что-то виновато пробормотал о долгой очереди.
— Надя, зайди ко мне через полчаса, — распорядился Парамахин.
Иван Петрович начал подниматься по лестнице слишком спешно. Уже на втором этаже он вынужден был остановиться, чтобы отдышаться.
— Вы идите, не ждите меня, а то мы и так уже опаздываем, — сказал ветеран следовавшей за ним Наде, которая в отличие от него возвращаться на рабочее место не торопилась.
— Успею, у меня в зале сегодня всего два человека. Они сами, наверное, обедают.
— Я всегда говорил: нельзя оставлять читальный зал без присмотра, — заворчал Канин. — Можно ведь ввести порядок подмены обедающих дежурных. Он существует во всех порядочных библиотеках.
— К чему это, Иван Петрович? — возразила Надя. — У нас в открытом доступе ничего ценного нет. К тому же вход с сумками для читателей запрещен, и еще милиционер стоит на выходе.
— Он что, обыскивает? — раздраженно парировал старик.
Надя насторожилась.
— Вы думаете, Иван Петрович, что кто-то может спрятать за пазухой рукопись и вынести ее из АКИПа? — с деланным удивлением спросила она.
— Я это не исключаю, — буркнул Канин.
— Но ведь таких случаев не было.
— Это не значит, что их никогда не будет.
— А вы ведь правы, Иван Петрович, — вдумчиво произнесла Надя, — пронести за пазухой рукопись мимо милиционера ничего не стоит… Вы знаете, что мне сейчас подумалось? Вдруг такое уже было, а мы об этом не знаем?
— А инвентаризация на что? — усмехнулся Канин. — Нет, рукописи у нас, слава Богу, еще не пропадали. Сотрудники пропадали, рукописи же — нет.
— Сотрудники? — опешила Надя. — И сколько?
— Одна сотрудница. А что вы вдруг зашептали? Здесь нет ничего такого особенного. Это было в 1949 году. У нас в отделе работала одна молодая девушка, Оля Линникова. В один прекрасный день она не пришла на работу. Мы подумали, что она заболела. Я был тогда профоргом нашего отдела и пошел к Линниковой домой по имевшемуся в отделе кадров адресу — а там такой и не знают.
Поведав об этом, Иван Петрович двинулся к лестнице и, больше не останавливаясь, отправился на четвертый этаж.
В зале Надю дожидался новый читатель. Его требовалось зарегистрировать, ознакомить с правилами, помочь заполнить требования. Надя знала, что полчаса, названные Парамахиным, прошли, но не спешила: мысль, что Андрей ждет ее, действовала на нее как хмель. Когда она закрывала шкаф, чтоб наконец отправиться к заведующему, он заглянул в зал сам и указал ей кивком на выход.
Надя поднялась за Парамахиным на пятый этаж, прошла в его кабинет, дверь которого он для нее придержал, и, не дожидаясь приглашения, уселась на стул у его стола.
— Почему заставляешь себя ждать? — спросил он ее строго, оставаясь за ее спиной. От его голоса она охмелела еще больше.
— Новый читатель появился.
— Новый читатель появился, — повторил он за ней. Надя чувствовала его спиной. Не оглядываясь, она могла видеть его мысленно: руки в карманах брюк, голова чуть набок, глаза прищурены. — Я нашел «Откровение огня», — сказал он отчетливо, ровным голосом.
