— … et gratiam profanata amittunt, — монотонно закончила Рене Колладон, — то есть «не мечи бисер перед свиньями и не устилай путь розами ослам». Это не храм Святого Духа, а могила Христиана Розенкрейца!
Питер замолчал, и еще около минуты никто не отваживался возобновить беседу.
— Если то, что вы говорите, — в конце концов сказала Рене в нерешительности, — правда, то можете себе представить, что это значит?! Точно так же вы можете утверждать, что нашли Изумрудную скрижаль[18] или доску с заповедями Моисея… Нет! Конечно, вы лжете. В противном случае это было бы слишком ужасно.
— Ну, возможно, я просто выдумал все это, — отступил Питер. — Подумаешь, полистать пару книг по истории и энциклопедии по оккультизму, не такое уж это искусство, ведь так? Но я ведь могу говорить правду, а это значит, что я настолько близок к истине, что вам это не снилось даже в самых отчаянных снах. Конечно, мне не следовало бы об этом говорить вам… Наверняка на свете много людей, не меньше вашего заинтересованных в этом открытии. Да чего там говорить, я просто уверен, что есть и те, кто считает розу и крест простым гербом Мартина Лютера.
Рене рассерженно махнула рукой.
— Это Сэмюель рассказал вам? Этот дилетант до сих пор ищет архивы Лютера. Но Лютер родился позже Розенкрейца. Всю свою жизнь он только и мечтал о том, чтобы стать последователем Розенкрейца или хотя бы быть принятым его последователями. Отсюда его герб и известные всем труды. Но за всю свою жизнь ему так и не удалось снискать звания прилежного ученика и мистика. Идеи Сэмюеля просто смешны!
— Надеюсь, мадам, он не слышал вас, — заметил Патрик, — вам же нельзя заниматься здесь миссионерской деятельностью.
— Месье Невро, у меня и в мыслях ничего подобного не было, — она снова обратилась к Питеру: — Что ж, я выслушала вас, но теперь мне нужно подняться на подиум. Поэтому скажите прямо, что вы хотите от меня? Вы же не думаете, что я поверю вам прежде, чем увижу доказательства!
— У меня всего два вопроса к вам. Первый: что вы можете рассказать о необычных огнях в гробнице?
— Об огнях? Собственно, немного. Согласно легенде, гробница освещена «магическим солнцем». Однако большинство учеников полагают, что речь идет не о настоящем свете, а о том, символом чего она является. То есть гробница освещена лишь в переносном смысле.
— Это «магическое солнце», — сказал Питер, достав изображение концентрических кругов, — имеет такой символ?
Рене тут же отрицательно покачала головой, но еще некоторое время смотрела на изображение.
— Нет, нет, «магическое солнце» — это пентаграмма. То, что вы держите в руках, я еще ни разу не видела… но… что это? Это-то еще откуда у вас?
— Я правильно понял вас: вы ни разу прежде не видели этот символ?
— К сожалению, нет. И поверьте мне: учитывая все, что, возможно, уже сейчас поставлено на карту, я ни за что не стала бы скрывать от вас правду. Это и был второй вопрос?
— Да… — немного в растерянности ответил Питер.
— Мне пора идти, — сказала Рене. — Я советую вам зайти в зал и послушать дискуссии. Может, у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы. Сразу после выступления я подойду к вам. Вы меня извините?
— Да, пожалуйста.
Как только Рене покинула исследователей, Патрик не выдержал:
— Теперь-то вы расскажете мне, что, черт возьми, все это значило?
— Она у нас на крючке, — ответил Питер, — и расскажет все, о чем мы только попросим.
— Вы что, только что придумали эту историю про Розенкрейца?
— Я не выдумал ее, а просто только что уловил некую взаимосвязь. И, как видите, попал не в бровь, а в глаз, — он рассмеялся.
— В следующий раз, когда вас снова осенит, уж пожалуйста, предупредите меня.
— Конечно. Прошу прощения, все произошло очень неожиданно.
Патрик кивнул.
— Но вы же не полагаете всерьез, что мы наткнулись на могилу Христиана Розенкрейца?
— М-да, наша пещера как нельзя лучше подходит к легенде о Розенкрейце, не так ли?
— И все же, вы думаете, это могила или нет?
— Конечно же, нет! — Питер улыбнулся. — Мы же сами с вами установили, что пещера датируется тринадцатым веком. В то время никаких розенкрейцеров еще и в помине не было, если они вообще когда-нибудь существовали. Но Рене этого ни в коем случае нельзя говорить.
Патрик приподнял брови.
— Вы удивляете меня, Питер!
— Впрочем, все в действительности могло быть именно так: в пятнадцатом веке жил Христиан Розенкрейц, а потом появился Мартин Лютер, который хотел стать его учеником. Возможно, кто-то из них так же, как и мы, открыл эту пещеру и написал на стене: «Пусть это послужит примером моим ученикам».
— Звучит убедительно, — отметил Патрик, — но, к сожалению, мы до сих пор не знаем, как возникла эта пещера.
— Верно. И сейчас эти круги являются единственной нашей зацепкой. Пока мы расшифровали не все надписи, из Рене следует выудить как можно больше информации.
— Думаете, она до сих пор что-то скрывает от нас?
— Конечно! Она живет и работает словно в другом мире, о котором я, несмотря на все мои поиски и исследования, не знаю ровным счетом ничего. Она знает очень много, но слишком умна для того, чтобы выложить нам все сразу.
— Вы позволите мне помочь вам?
Исследователи не успели моргнуть глазом, как из-за угла показался молодой человек. Ему от силы можно было дать тридцать лет. На нем была модная и определенно дорогая тройка, а на лице сняла светская улыбка. Черные короткие волосы при помощи геля были уложены в современную прическу иголочками, в уголках глаз намечались морщинки. Вообще он был очень похож на одного из тех молодых людей, которые снимаются в молодежных сериалах.
— Меня зовут Аш Модей. Прошу меня извинить, если я показался вам дерзким. Просто я невольно услышал обрывок вашего разговора, где вы упомянули другой мир. Поэтому я решил взять на себя смелость и познакомить вас с происходящим здесь.
— Это очень мило, — начал Питер, — месье…
— Зовите меня просто Аш.
— …Аш. Правда, это очень мило с вашей стороны. Но почему вы решили, что мы имели в виду именно этот симпозиум?
— По вам видно, что вы не постоянные гости на подобных мероприятиях. Я прав, не так ли?
— Зависит от того, что вы имеете в виду, — уклонился от ответа Питер.
— Вы не принадлежите к этому кругу, потому что не верите во всякую абракадабру, каббалистическую игру слов или в истинную Тору.
Аш изобразил на лице заговорщическую улыбку и немного наклонился вперед, как тренер сборной по футболу в пятиминутном перерыве.
— Потому что вы не уважаете Вечного жида, графа фон Сан-Германа. Потому что верите в предсказания Нострадамуса ровно столько же, сколько в слезы Черной Мадонны. Вы никогда ничего не слышали о гомункулусе, наверняка не знаете имен ни архангелов, ни предводителей демонических легионов. Могу предположить, что Парацельса вы считаете врачом, а Гуго де Пейна[19] рыцарем. Я прав?
Питер замешкался, но Патрик ответил за двоих:
— Да, черт возьми, вы нравы. А что, вам это мешает?
Аш улыбнулся.
— Да нет, ни в коем случае! На симпозиуме нельзя заниматься миссионерской деятельностью — так повелось с давних пор. У каждого из присутствующих здесь своя правда, и, как показывает практика, собственная правда зачастую основывается на отрицании других истин. Благодаря обоюдному уважению на симпозиуме все равны, — он развел руками, — но вы же понимаете, что каждый считает себя равнее других.
Он снова засмеялся.
— А во что верите вы?
— Я не могу сказать вам этого, да это и не имеет никакого отношения к делу, месье…
— Патрик Невро. А это мой коллега, профессор Питер Лавелл.
Аш немного замешкался.
— Профессор Лавелл. Не тот ли это самый профессор Лавелл?
— Пока еще мне не встретился ни одни однофамилец, — сказал Питер.
— Вы знакомы? — спросил Патрик.
— Нет, не совсем. Но ваши работы произвели в наших кругах неизгладимое впечатление. Некоторые из нас легко отделались, а были и такие, которым это далось куда сложнее.
— Напрашивается вопрос, к какой группе относитесь вы, — сказал Питер.
— Я не таю обид, господин профессор, — ответил Аш с улыбкой на лице, — но, с другой стороны, чего стоит личное мнение, когда в игру вступают такие понятия, как вера или поиски истины?
— Вы хоть намекните, о чем идет речь? — потребовал Патрик, обращаясь к обоим.
— О моих прежних исследованиях, — пояснил Питер, — о моей последней книге и лекциях, которые я читал до недавнего времени. Я многое изучал и встречался с разными людьми…
— И писали, — добавил Аш.
— Из-за этого вам не по себе до сих нор? — спросил напрямую Патрик.
— Ой, да будет с нас старых историй! — Аш махнул рукой. — Вы позволите мне немножко поводить вас здесь, можно даже и инкогнито?
