– Пап, я была маленькой девочкой! – завыла Райли.
– Мне не нужны твои чёртовы извинения, – рявкнул её отец. – Ты ни одной живой душе никогда не принесла ни мгновения радости или счастья, ты об этом знаешь? Никогда не сделала ничего хорошего ни для кого. Даже для себя.
Он нажал на кнопку на горелке и свет погас. Райли снова оказалась в кромешной тьме.
Райли открыла глаза. Была ночь и единственный свет в комнате шёл от телевизора. Она чётко помнила свой сон. Слова её отца всё ещё эхом отдавались в её ушах:
“Ты ни одной живой душе никогда не принесла ни мгновения радости или счастья”.
Правда ли это? Неужели она так непростительно подвела всех – даже тех, кого любила больше всего?
“Никогда не сделала ничего хорошего ни для кого. Даже для себя”.
Её голова работала заторможено, она не могла думать ясно. Возможно, она действительно не могла принести никому радости и счастья. Возможно, в ней самой не было настоящей любви. Возможно, она была не способна на любовь.
На пределе отчаяния, мечась в поисках поддержки, она вспомнила слова Эприл.
«Поговори с кем-нибудь. Кому ты доверяешь».
Затуманенная алкоголем и не способная ясно соображать, Райли почти на автомате набрала номер на мобильном. Через несколько мгновений она услышала голос Билла.
– Райли? – спросил он сонным голосом. – Ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Понятия не имею, – сказала Райли, безбожно проглатывая слова.
В трубке раздался раздражённый женский голос:
– Кто это, Билл?
Билл сказал жене:
– Прости, мне нужно ответить.
Она услышала шаги Билла и звук закрывающейся двери. Она догадалась, что он пошёл куда-то в укромное место, чтобы поговорить.
– Что случилось? – спросил он.
– Я не знаю, Билл, но…
Райли остановилась. Она почувствовала, что вот-вот скажет что-то, о чём будет жалеть, возможно, вечно. Но почему-то она не могла сдержаться.
– Билл, как ты думаешь, ты смог бы выбраться из дома ненадолго?
Билл издал возглас недоумения.
– О чём ты?
Райли глубоко вздохнула. Действительно, о чём она? Ей было трудно собраться с мыслями. Но она знала, что хочет видеть Билла. Это был первобытный инстинкт, желание, с которым она не могла бороться.
Тем немногим, что осталось от её сознательности, она понимала, что должна извиниться и повесить трубку. Но её поглотили страх, одиночество и отчаяние, и она нырнула в них с головой.
– Я про то… – продолжала она, проглатывая части слов и стараясь более последовательно выражать свои мысли, – только ты и я. Проведём время вместе.
На другом конце провода была тишина.
– Райли, сейчас середина ночи, – сказал он. – Что значит «проведём время вместе»? – потребовал он ответа, его раздражение ощутимо нарастало.
– Ну, я… – начала она, подыскивая слова, желая, но будучи не в состоянии остановиться. – Ну, я о тебе думаю, Билл. И не только на работе. Разве ты обо мне не думаешь?
Райли почувствовала на себе огромную ношу, как только произнесла эти слова. Это было неправильно, но теперь пути назад не было.
Билл горько вздохнул.
– Райли, ты пьяна, – сказал он. – Я не собираюсь ехать к тебе. И ты никуда не поедешь. У меня есть брак, который я пытаюсь спасти, а ты… что ж, у тебя полно своих проблем. Соберись. И постарайся поспать.
Билл резко бросил трубку. На какое-то мгновение реальность остановилась. А потом Райли настигло ощущение ужасной ясности.
– Что я наделала? – простонала она вслух.
За несколько мгновений она потеряла десять лет профессиональных отношений. Лучшего друга. Единственного партнёра. И, возможно, самые удачные отношения за всю свою жизнь.
Она была уверена, что пропасть, в которую она проваливается, бездонна. Но теперь она знала, что она не права. Рано или поздно она достигнет дна и разобьёт его в дребезги. Но сейчас она всё ещё падает. И не знает, сможет ли она когда-нибудь подняться.
Она нащупала на кофейном столике бутылку водки – она не знала, выпить ли остатки её содержимого или вылить их. Но координация движений уже была ни к чёрту и она даже не смогла её взять.
Комната закружилась вокруг неё, потом раздался грохот и всё провалилось в черноту.
Райли открыла глаза и тут же прищурилась, закрыв лицо рукой. У неё раскалывалась голова, во рту пересохло. Утренний свет, струящийся в окно, ослеплял и причинял боль, явственно напоминая о горелке Петерсона.
Она услышала голос Эприл:
– Я всё сделаю, мам.
Раздался шорох и света стало меньше. Она открыла глаза.
Она увидела, что Эприл только что закрыла жалюзи, чтобы на неё не падали прямые лучи солнца. Она подошла к дивану, села рядом с тем местом, где всё ещё лежала Райли, и протянула ей чашку с кофе.
– Осторожно, он горячий, – сказала Эприл.
Райли, чья комната всё ещё вращалась, медленно приняла сидячее положение и взяла кружку. Осторожно подняв её, она сделала маленький глоток. Действительно горячий, кофе обжигал кончики пальцев и язык. И всё же, она могла держать кружку и сделала ещё один глоток. По крайней мере, благодаря боли она чувствовала, что возвращается к жизни.
Эприл смотрела перед собой.
– Ты будешь завтракать? – спросила Эприл холодным и безучастным тоном.
– Может быть, попозже, – сказала Райли. – Я приготовлю.
Эприл хмыкнула немного грустно. Она, несомненно, видела, что Райли сейчас не в том состоянии, чтобы что-то готовить.
– Нет, я приготовлю, – сказала Эприл. – Просто скажи, когда захочешь поесть.
Они обе замолчали. Эприл продолжала смотреть в никуда. Райли постоянно точило изнутри её унижение. Она с трудом вспомнила свой позорный ночной звонок Биллу и свои последние мысли перед тем, как отключиться – отвратительное осознание того, что теперь она достигла дна. А сейчас, что было ещё хуже, рядом сидела её дочь, став свидетельницей её краха.
Всё ещё как будто издалека, Эприл спросила:
– Что ты собираешься делать сегодня?
Вопрос казался странным, но в то же время хорошим. Райли пора было определиться с планами. Если это дно, то с него нужно подниматься.
Она снова вспомнила свой сон, слова отца, и, сделав это, поняла, что настала пора сразиться со своими демонами.
Отец. Самая тёмная составляющая её жизни. Человек, который всегда находился где-то на задворках её сознания. Движущая сила, лежащая в основе всей тьмы, появляющейся в её жизни. Из всех людей ей нужно было увидеть именно его. Была ли это первобытная потребность в отцовской любви, желание посмотреть в лицо мраку своей жизни или же избавиться от воспоминаний о кошмаре – она не знала. Однако потребность была на лицо.
– Я думаю о том, чтобы съездить к дедушке, – сказала она.
– Дедушка? – в шоке спросила её дочь. – Ты с ним не виделась уже несколько лет. Зачем тебе ехать к нему? Он меня ненавидит.
– Я так не думаю, – сказала Райли. – Он всегда был слишком занят ненавистью ко мне.
Повисло молчание, и Райли почувствовала, что её дочь набирается решимости.
– Я хочу, чтобы ты кое-что узнала, – сказала Эприл. – Я вылила остаток водки. Там было немного. Кроме того, вылила всё виски, которое оставалось в баре. Извини. Думаю, это не моё дело. Мне не следовало этого делать.
У Райли по лицу побежали слёзы. Это было самое взрослое и ответственное решение, которое когда-либо принимала Эприл.
– Нет, ты должна была, – сказала она. – Это было правильно. Спасибо. Мне жаль, что я сама этого не сделала.
Райли вытерла слёзы и собралась с решимостью.
– Думаю, пришло время нам поговорить по-настоящему, – сказала она. – Думаю, сейчас самое время рассказать тебе то, о чём ты хотела узнать, – она вздохнула. – Но это будет неприятно.
Эприл наконец повернулась и посмотрела на неё, в её глазах читалось ожидание.
– Мне бы очень хотелось это услышать, мама, – сказала она.
Райли сделала длинный глубокий вдох.
– Пару месяцев назад я работала над одним делом, – сказала она. Она почувствовала облегчение, начав рассказывать Эприл о деле Петерсона. Ей следовало сделать это ещё давно.
– Я была нетерпелива, – продолжала она. – Я была одна и попала в ситуацию, когда мне не хотелось ждать. Я не вызвала подкрепление. Я думала, что смогу сама о себе позаботиться.
Эприл сказала:
– Именно это ты всегда и думаешь. Ты всегда пытаешься сделать всё в одиночку. Даже без меня. Даже не поговорив со мной.
– Ты права.
Голос Райли стал жёстче:
– Я вызволила Мари из плена.
Райли помедлила, затем всё-таки выложила всё, как есть. Она услышала, что её голос дрожит.
– Меня поймали, – продолжала она. – Он держал меня в клетке. И у него была горелка.
Она разрыдалась, и со слезами вышел весь её тщательно и глубоко скрываемый ужас. Она была в замешательстве, но уже не могла остановиться.
К её удивлению, она вдруг почувствовала успокаивающую руку Эприл на плече и услышала, что и та плачет.
