— Кроты! Кроты, ехидные, как мымры! Ух, мерзкий попугай! Утюжара — крот, Чесночара — мымр! Засыпали меня, волчары кротовые, кроты ехидные, чёрт! Как выйду из этой дыры — все получат привет от Льва Львовича — ни один кротяра не забудет, век свободы не видать, зуб даю!
В чём-то Сумчатый прав: ему не видать свободы. А кто его освободит, когда дознаватели пытались на него ещё и Рыжего с Коротким нагрузить?
Ещё одна интересная новость — пришёл ответ из Москвы про капитана Зубова.
— Вот, Серёгин, прочти! — Недобежкин сунул Петру Ивановичу этот факсимильный ответ, словно бы отказывался верить собственным глазам и требовал от Серёгина подтвердить написанное.
Серёгин прочитал и тоже выкруглил глазки. Оказалось, что в Главном управлении московской милиции — в том самом, которое испокон веков стоит на Петровке — действительно, в девяностых годах работал капитан Денис Зубов. Капитан Денис Зубов работал под прикрытием — он внедрялся в банды и выводил бандитов на чистую воду. В девяносто пятом году Зубову дали секретное задание, он проник в очередную банду и… Всё, следы его затерялись. Зубова искали — но прошло уже пять лет с тех пор, как он исчез. Зубов официально считался погибшим. В конце письма значилось, что через несколько дней в Донецк приедет из Москвы человек для того, чтобы опознать отыскавшегося претендента на личность капитана Зубова. Кроме того, вместе с письменным ответом из Москвы прислали фотографию капитана Зубова. Фотография была цветная и хорошего качества — наверное, её сняли с доски почёта. Зубов на ней получился представительным и грозным служителем закона — нордическое лицо, орлиный взор, фуражка образца девяностых годов и капитанские погоны. Фотография сейчас же была принесена в изолятор, в камеру, где томился Зубов. Недобежкин показал Зубову его самого, тот глянул и уверенно заявил:
— Это — я.
После этого Недобежкин решил начать допрос Кашалота и Сумчатого, не дожидаясь, пока подвезут остальных.
— Ребята, идёмте в допросную, — распорядился он. — Будем пушить голубцов!
Глава 133. Дантист и Денис Зубов
Пыхтя над нелёгким тридцать седьмым делом, милицейский начальник работал со всеми свидетелями и подозреваемыми либо у себя в кабинете, либо в изоляторе. Он ни разу не открыл допросную, потому как знал, что одна из её стен имеет предательскую щель, из-за которой в туалете слышно всё, что там говорят. Но в отделении недавно закончился ремонт. Над допросной хорошенько поработали каменщики и штукатуры, установили там звукоизоляцию и прервали вредоносную связь с туалетом. Укрепившись в преобразившейся допросной, милицейский начальник выложил на новый стол почётную фотографию капитана Зубова и сказал Сидорову вести Кашалота. Пётр Иванович сидел в углу на табурете и старался не прислоняться к стенке. Стенка была ровненько выкрашена светло-серой краской и, если каждая спина будет прислоняться к ней — стенка быстро станет грязно-бурой.
Сидоров отпихнул дверь ногой, вытащил из коридора Кашалота и пригнул его к стулу напротив Недобежкина. Недобежкин показал ему на «почётного» Зубова и спросил:
— Кто это?
Кашалот угрюмо зыркнул на фотографию и выдавил:
— Ме-ент…
— А конкретнее? — уточнил Недобежкин.
— А что тут — конкретнее? — запричитал Кашалот. — Мент — он и есть мент! Все вы, менты, одинаковые, морды волчьи! Жил себе, как человек, зарабатывал на спокойную старость, а вы? Упрятали меня, человека, ни за что! Только потому, что я смог стать богаче, чем вы, а ещё издеваетесь! Посмотрите, во что я превратился!
— Кашалот, тебе идёт худоба! — ледяным тоном отпарировал Недобежкин и прибавил как бы невзначай:
— Ты знаешь, где сейчас твой отец?
— На кладбище! — коротко и ясно ответил Кашалот. — Двенадцать лет уже, как преставился… А вам-то что? Я его не жмурил, папаша уже старый был…
— На похороны ходил? — осведомился милицейский начальник, желая выяснить, действительно ли ТОТ Никанор Семёнов до сих пор остаётся в живых.
— Ходил, — пробухтел Кашалот. — И памятник забомбил гранитный. Или вы думаете, что я совсем волчара, и для меня вообще, ничего святого не осталось?
— Нет-нет, мы совсем так не думаем, — с долей иронии возразил Недобежкин. — Ты у нас святоша, и совсем не годишься в волчары. Это я так, к слову спросил. Ладно, Сидоров, уводи его и тащи Сумчатого.
— А? Здесь Сумчатый?? — Кашалот вмиг ожил, его глаза налились кровью, осунувшееся лицо побагровело от злости, а усы встопорщились. — Подайте-ка мне его сюда, сейчас я накостыляю этому кротовому предателю в покрышку! Язык распустил, всех сдал! Крот, крот!
Кашалот вскочил на ноги, засучил рукава и стиснул кулаки, намереваясь с кем-то драться. Кашалот бы влепил тумака Недобежкину, но подоспел могучий Сидоров. Сержант без труда завёл руки Кашалота ему за спину и скрепил там сталью наручников.
— Прибью гада Сумчатого!!! — верещал Кашалот, пока Сидоров тащил его по коридору назад в изолятор. — Землю есть будет, гнида общипанная!
— Мы его ещё раз приведём, — сказал Недобежкин Серёгину. — Покажем живого Зубова. У Кашалота в камере — видеонаблюдение и прослушка. Мы к нему наседку подкинем. Скажем, Крекера. Крекера с минуты на минуту подвезут, я уже распорядился, чтобы его подсадили прямиком к Кашалоту. Кашалот обязательно распустится и начнёт ныть правду про Никанора Семёнова, а мы всё это запишем. Я всё-таки, хочу узнать, кто такой этот Никанор. Ну, не может человек столько прожить — живая вода только в сказочках про Бабку Ёжку бывает!
Пётр Иванович был согласен с начальником: за Никанора Семёнова выдавал себя кто-то другой, кто был напрямую связан с «чёртовой бандой», с Зайцевым, с пропавшим Интермеццо, с погибшим Генрихом Артерраном. Отдав этому поддельному Никанору поддельную же папку с ненастоящими материалами, они на время задержали бандитов. Однако когда те поймут, что их надули — может быть поздно…
Когда Сумчатый возник в допросной — он окинул эту серую и темноватую комнату обречённым взглядом, покорно сел на предложенный стул и горестно вздохнул:
— Кроты…
Услыхав о кротах, Недобежкин едва не чертыхнулся, однако вовремя взял себя в руки и придвинул к Сумчатому фотографию капитана Зубова. Сумчатый схватил фотографию в кулак и пискнул:
— Крот!
— Вы его знаете? — осведомился Недобежкин.
— Крот! — повторил Сумчатый и разрыдался, закрыв ладонями обрюзгшее лицо. Этот толстяк, как и Кашалот, сбросил почти половину своего живого веса и походил на узника, измученного в фашистских казематах.
— Крот! — в третий раз всхлипнул Сумчатый. — И мент. А мент — значит, крот! Другого не дано… Видали, какой ехидный?
— Так, Сидоров, с глаз его долой! — Недобежкин очень быстро устал от Сумчатого. — Веди Калугина и скажи Казаченке, чтобы Кашалота притащил минут через пять.
Калугин занял место Сумчатого на стуле перед Недобежкиным и снова взглянул на свою «почётную» фотографию.
— Это — я… — проканючил он. — Я, Денис Зубов.
В изоляторе его побрили и постригли. Освобождённый от избытка волос, Зубов-Калугин действительно, сильно походил на капитана Зубова. Разве что, постарел, обрюзг и спился, а так — он, капитан Зубов. Да, жестокие они, эти «чёртовы бандиты». Интересно, монстр-тень тоже подвизается в их шайке? Он так хорошо наводит «звериную порчу»… Интересно, может ли он принимать человеческий облик? Пётр Иванович невольно вспомнил сегодняшнюю схватку Сидорова с увесистым разбойником, и внезапная догадка заставила его похолодеть: а вдруг монстр-тень — это Сидоров???? Сержант долго сидел у них в плену, рассказывает страшные истории про кафельный коридор и «пришельца» в тёмных очках… А вдруг Сидоров ненароком получил от окаянных «чертей» «образец»?? И как теперь его лечить?
Минут через пять-шесть Казаченко явился с Кашалотом. Кашалот не понимал, почему его таскают туда-сюда, и роптал, выдёргиваясь из крепких рук Казаченки.
— Ну, сколько можно?? — обиделся на весь мир «обмельчавший Динозавр». — Ни тебе пожрать, ни тебе поспать! Бегай, как оголтелая собака, а я — человек, а не скотина!
— Цыц! — отрезал Недобежкин и указал рукою на Зубова-Калугина, который с горестным сожалением таращился на свою «капитанскую» фотографию. — Кашалот, кто это?
— Отыскали Дантиста… — фыркнул Кашалот. — Опять на дознание моё дело отдадите и ещё годков десять накинете, да? Та, давайте, пихайте меня в кутузку хоть, на всю жизнь! Не сломать вам Кашалота, не буду перед вами ползать, ментовские волки!
— Успокоить? — лаконично осведомился Казаченко и сжал кулак.
— Позже, — остановил Недобежкин и снова «напал» на Кашалота. — Кашалот, значит, это и есть Дантист?
— Та, Дантист, Дантист! — согласился Кашалот. Он пытался освободить правую руку, чтобы навернуть кулаком по столу, но наручники не отпускали. — Дантиста Тень в подземелье спустил за длинный язык. Как вы его выудили оттуда, я, честно, ума не приложу!
