— Перепродают? — вставил Сидоров.
— Да, не, — ответил Додик. — Они на них новые номера цепляют, перекрашивают, меняют старые моторы на новые. А потом какой-то ихний «жук» едет и убирает авторитетов разных, кого прикажут, понимаете?
— А как же не понять? — сказал Пётр Иванович. — Что за «жук»?
— Американский «жучила», — ответил Додик. — Я не знаю, кто это. Но знаю, что это он в «Дубке» застрелил этого, как его?.. Забыл… Ну, в законе.
— Понятно, — кивнул Серёгин.
— А потом, — продолжил Додик, — из машины вытаскивают новый мотор, ставят тот, что был и бросают где-нибудь.
«Так я и знал! — подумал Пётр Иванович. — Всё сошлось. Утюг, Чеснок, Сумчатый. Нужно узнать, кто такие».
— Расскажи-ка нам про Сумчатого, — сказал следователь.
— Сумчатый — мой шеф… Ой… — Додик запнулся. — То есть, бывший шеф. Как его зовут, я не знаю. Меня с Сумчатым ещё давным-давно познакомил Дантист…
— Кто этот Дантист?
— У Дантиста настоящая фамилия — Зубов…
— Так, Зубов, хорошо, — Серёгин усиленно работал ручкой. — Где живёт этот Зубов?
— Раньше жил на Калинкино, — ответил Додик. — А сейчас… Дантист пропал.
— Пропал?
— Ага, — кивнул Додик. — Американцы, наверное. Они говорили, что Дантист слишком медлительный.
— Опиши мне Сумчатого, — сказал Серёгин.
— Он — толстяк со шрамом на левой щеке, — быстро ответил Додик. — Носит очки от близорукости и ездит на шестисотом «Мерседесе» чёрного цвета.
— Ты не про «Мерседесы», а про Сумчатого рассказывай! — в который раз вмешался Сидоров.
— А, про Сумчатого… — сконфузился Додик. — Он жил — Любавина, сорок. В частном коттедже. А потом продал его и съехал, не знаю пока, куда. Но узнаю обязательно. Вы же знаете, я готов активно помогать следствию, — широко улыбнулся Виктор. — И мне известен один большой-большой секрет.
Додик встал и подался вперёд, ближе к Серёгину, перейдя при этом на таинственный шёпот.
Сидоров, на всякий случай, подошёл с наручниками, чтобы, если что, утихомирить словоохотливого преступника.
— И что это за секрет? — спросил Серёгин.
— Я знаю, что случилось со следователем прокуратуры Синицыным, — загадочно прошептал Додик. — Однажды Дантист, он тогда ещё не пропал, разнюхал где-то, что американцы собираются убрать Синицына. Чтобы не рыл, понимаете?
— И после этого Дантист исчез? — вставил Сидоров.
— Ага, — кивнул Додик. — Вы представляете, он мне рассказал, и на следующий день — фью-ить! — сгинул! Так, это не всё. Я там случайно подвернулся. Я в тот же магазин ходил, что и он. В «Засядько», там хлеб дешёвый. И шёл назад тоже за ним. Но я ещё за пивом зашёл в «Родник», есть там такой, в подвале. И отстал чуток от Синицына. А потом увидел типа какого-то. Он сигаретку у Синицына стрелял. Но я догадался, что что-то не так. Вспомнил Дантиста и — спрятался. Залёг в кучу листьев. Я понял, что тот типочек и есть американский «жучила». Он прижучил Синицына, а потом затащил в машину и уехал. Я знаю, что это была за машина. Я сам угнал эту «Волгу».
— Где и когда это случилось?
— В позапрошлый четверг… Я не знаю, как называется эта улица, но там — больница и парк, а потом пятиэтажки начинаются. И тротуар очень плохой.
— Ясно, перекрёсток Владычанского и Краснофлотской! — выкрикнул Сидоров.
— Тише, Саня! — сказал Пётр Иванович. — И как выглядел «жучила»?
— Темно там было. Морду не заметил. Видел, что тощий такой. Ростом с меня, примерно. Это он, наверное, Гарика кокнул. Больше некому.
Серёгин нашёл на столе фоторобот Николая. Подсунув его под нос Додика, он спросил:
— Это — «жучила»?
Додик долго изучал Колины глаза, нос, рот, уши… Раздумывал, говорить ему, или лучше промолчать. Потом решил говорить, потому что испугался, что его он тоже прижучит в КПЗ, как Гарика.
— Это он, — изрёк Додик. — Он знает всех американцев.
— А что ты там выискивал, в подвале дома, где Гарик жил? — поинтересовался Серёгин, достав новый бланк: старый закончился, испещрённый показаниями.
— Сокровища? — выпалил Сидоров, разглядывая тесак Додика.
— Да, не, сокровища тут не причём, — крякнул Додик. — Там американцы что-то прячут. Их «жучила» часто туда наведывался. А я решил узнать — что. Если бы американцы пронюхали — меня бы урыли тут же, не спрашивая!
— Ну, и как, узнал? — поинтересовался Пётр Иванович, надписывая шапку нового протокола.
— Нет, — замотал головой Додик. Голова у него смахивала на яйцо — страусиное. — Я туда Крекера засылал, а он — трус. Выскочил и пургу какую-то мелет… Так и не смог я его назад загнать…
Крекер — трус! Ха! А Додик что — не трус? Пока на свободе бегал — так всех запугивал, а как попался — сам «базарить» начал!
— Хорошо, а как тот американский «жук» попадал в подвал? Дверь-то опечатана, ключи — в ЖЭКе. Или там есть потайная дверь?
— Есть, — Додик пощупал свой подбитый глаз. Фингал у него был колоссальный. Да и сам глаз заплывать начал. Наверное, нужно будет «Альбуцид» капать, а он такой болючий!..
— Есть там потайная дверь, — продолжал Додик. Сбоку там, под кустиком, она наполовину под землёй. Узенькая. Я туда протиснуться не могу. А Крекер — худой. Поэтому я его туда погнал.
«Точно, нужно будет слазить», — заключил про себя Серёгин. Потайная дверь это — прекрасно. Не надо будет оббивать пороги ЖЭКа.
С потолка слетела маленькая муха и приземлилась на протокол. Согнав её, Пётр Иванович произнёс:
— Додик, что ты знаешь про следователя Зайцева?
— Я не уверен, — пробормотал Додик, — Но, судя по тому, как он «замял» Зубра… Кстати, он упёк не их «жучилу», а чайника какого-то… Он его на улице нашёл. Я знаю, потому что «жучила» на воле пляшет.
— Ты знаешь, откуда он взялся?
— Не, не знаю, — ответил Додик. — Может, ихний, американцев, а может, и государственный. Тоже — чайник.
Сидоров икнул со смеху и прикусил нижнюю губу. «Государственный»! надо же было так сказать!
— А как насчёт дела Светленко, которое ты у Карпеца купил? — спросил Серёгин.
— А я и сам не знаю, для чего оно понадобилось. Я даже не знаю, кто такой Светленко, — хныкнул Додик.
— Да, неужели? — съехидничал Сидоров.
— Не знаю, — повторил Додик. — Мне Сумчатый приказал купить, и деньги выдал. А ему — американцы. Что, да как — никто не сказал. Ни Сумчатый — мне, ни американцы — Сумчатому.
Глава 38. Неофициальное расследование продолжается
— И что за бред он несёт? — удивился Сидоров, когда, отведя Додика в КПЗ, вернулся назад. — Американцы какие-то…
— Не думаю, что это — бред, — возразил Пётр Иванович. — Похоже, правда. Что-то у нас беспорядок какой-то творится. — Серёгин покачал головой. — Лукашевич — признанный авторитет… Кому только в голову пришло?
— Конкуренты, — предположил Сидоров. — Как говориться, проруха на старуху!
— Конкуренты… Американцы… — вслух рассуждал Серёгин. — Какой-нибудь филиал интернациональной корпорации… Надо бы узнать, кому Лукашевич перешёл дорогу.
— Поговорим с его женой, — предложил Сидоров. — Она должна что-то знать.
— Ты прав, Саня, — сказал Серёгин и встал из-за стола. — Сейчас ты останешься здесь за меня, а я наведаюсь к Лукашевичам. Если кто-нибудь придёт, или позвонит, скажи, что замещаешь меня. Если будут требовать именно меня, дай мой мобильный. Потом, когда вернусь — слазаем в катакомбы.
— Хорошо, Пётр Иванович, — сказал Сидоров.
Через пять минут Серёгин ехал в служебной «Самаре» к Лукашевичам. Дорогой обдумывал слова Додика и то, что скажет жене Лукашевича. Она, может, боится, не расскажет всего, даже не подозревая, как это важно для раскрытия убийства её мужа.
Лукашевичи проживали в небольшом частном секторе на самом берегу Кальмиуса. Сектор состоял из элитных коттеджей, и Серёгину пришлось нос к носу встретиться со злобным охранником, который битый час не желал пропускать его внутрь. Не убедило его даже милицейское удостоверение Петра Ивановича.
— Знаем мы таких милиционеров! — ворчал охранник. Залезай, лучше, в свою жестянку и катись-ка на все четыре стороны!
Благо, старший сын Лукашевича Андрей Михайлович, возвращался откуда-то домой. Андрей Михайлович знал Серёгина в лицо.
— Здравствуйте, Пётр Иванович! — вежливо поздоровался он в ответ на приветствие Серёгина, и удивлённо добавил:
— А чего вы тут стоите, не проезжаете?
— Да вот, охранник не пропускает…
— Костя, — укоризненно протянул Андрей Михайлович, глядя на охранника.
Охранник ничего не сказал. Только пожал плечами и молча открыл ворота.
Андрей Михайлович залез в белый «Ниссан», и проехал в глубь посёлка, до своего двора. Вслед за ним на «Самаре» проехал Серёгин. Охранник что-то проворчал под нос, и закрыл ворота. Серёгин подождал, пока Лукашевич-младший поставил машину в гараж, и они вдвоём зашли в дом. Дом был полон всяких технических новинок, стены и потолок сверкали евроремонтом, на полу лежали дорогие ковры.
