— Это что, вкусно, что ли?
— Вкусно! Абсолютная гадость! Но мы подбрасывали сахарку, и тогда это казалось не столь противным.
— А зачем вы это пили?
Клод повернулся и недоверчиво уставился на меня:
— Ты хочешь сказать, будто сам ни разу не пил змеиную воду?
— Не могу сказать, что пил…
— Я-то думал, все мальчишки делали это! Это опьяняет совсем как вино, даже хуже — зависит от того, как долго пропускаешь через воду газ. Мы вдвоем по субботам так напивались на кухне, что чуть с ног не валились, и это было восхитительно!.. Пока однажды папаша не поймал нас, придя домой пораньше. Ту ночь я, пока жив, не забуду. Держу я, эдак, молочную бутыль с булькающим газом — красота; а Гилберт уперся в пол коленками и ждет моей команды, чтобы выключить газ. И тут входит отец.
— И что он говорит?
— Господи, Гордон, это было ужасно. Он ни слова не вымолвил: встал возле двери и начал нащупывать поясной ремень. Очень медленно расстегнул пряжку и постепенно потянул его из брюк, при этом не сводит с меня глаз. Был он здоровяком: ручищи, как паровой молот, черные усы, а щеки в лиловатых жилках… Так вот: хватает он меня за курточку и выдает на всю катушку, как только может, используя конец с пряжкой, и честно, Гордон, как перед Господом, я думал, он собирается меня убить. Но он все-таки останавливается и снова медленно и тщательно надевает и застегивает ремень и заправляет рубаху, при этом от него сильно пахнет пивом. А потом, так и не сказав ни слова, выходит прочь и снова направляется в пивную… Самая зверская порка в моей жизни.
— Сколько тебе тогда было?
— Да около восьми, пожалуй, — ответил Клод.
Мы приближались к Оксфорду, и он опять затих, но часто крутил головой, проверяя — как там Джеки, то касаясь, то гладя его по голове, а один раз обернулся и оперся коленями о сиденье, чтобы подгрести к собаке побольше соломы, при этом бормоча что-то насчет сквозняка. Мы миновали окраины Оксфорда, въехали на одну из многих узеньких сельских дорог и вскоре свернули на ухабистую улочку, по которой и устремились, обгоняя немногочисленный ручеек бредущих пешком и едущих на велосипедах мужчин и женщин. Некоторые из мужчин вели с собой борзых. Перед нами ехал большой лимузин, в заднем окне его виднелась собака, помещавшаяся между двумя пассажирами.
— Приезжают отовсюду, — мрачно заметил Клод. — Вот эта скорее всего из самого Лондона — наверное, стащили ее на денек из конуры какого-нибудь большого стадиона. Можно даже предположить, что она с Дерби.
— Надеюсь, она не побежит против Джеки.
— Не беспокойся: все новенькие автоматически включаются в высшую категорию. Именно это правило мистер Фиси соблюдает с особой щепетильностью.
Перед самым полем находились открытые ворота, и жена мистера Фиси выступила вперед, чтобы принять от нас входную плату раньше, чем мы въедем.
— Он бы и чертовы педали заставил ее крутить, если б у нее сил хватило, — сказал Клод. — Старина Фиси не держит ни одного лишнего работника.
Я проехал вдоль поля и остановился в конце цепочки автомобилей, разместившихся вдоль высокой изгороди.
Мы оба вылезли из фургона, и Клод побыстрее обошел машину, чтобы извлечь из него Джеки. Поле для рэйсинга было очень просторным и шло под уклон; мы находились на вершине, и вдали можно было различить шесть стартовых загородок и ряды деревянных колышков, обозначающие беговые дорожки. Трек тянулся по низине, затем круто, под прямым углом, поворачивал и поднимался вверх по склону — туда, где толпился народ и виднелся финиш. В тридцати ярдах за линией финиша стоял перевернутый велосипед для перемещения зайца. Для этой цели обычный велосипед очень удобен, поэтому его и применяют на собачьих бегах. Устройство представляет собой непрочную деревянную платформу футов восьми высотой, опирающуюся на четыре вбитых в землю столбика. На платформе, колесами вверх, закреплен старый велосипед. Заднее колесо находится впереди и направлено в сторону трека: шина с него снята и оставлен лишь металлический обод, к которому крепится один конец шнура, к которому прикреплен заяц. Сзади, как бы верхом на велосипеде, стоит «заводила» и крутит педали руками — колесо вращается и наматывает шнур на обод. Благодаря этому заводила может двигать чучело зайца к себе с любой желаемой скоростью, вплоть до сорока миль в час. После каждого забега кто-нибудь относит зайца вместе с прикрепленным шнуром вниз по склону, к стартовым загородкам, — шнур разматывается с обода, и все готово к новому старту. Заводила, со своей высокой платформы может наблюдать за гонками и регулировать скорость зайца, держа его чуть впереди лидирующей собаки; кроме того, он может в любой момент остановить зайца, сделать фальстарт в том случае, если ему покажется, что побеждает не та собака. Для этого нужно крутануть педали назад и шнур намотается на втулку колеса. То же самое можно сделать и по-другому: внезапно, хоть на секунду приостановить зайца — лидер чуть тормознет, чтобы не потерять «добычу», и тогда его смогут догнать другие собаки… Все-таки важная фигура этот заводила.
Я увидел его уже стоящим на платформе; мощное тело обтягивал синий свитер — опираясь на велосипед, он поглядывал вниз, на толпу, дымя сигаретой.
В Англии существует некий странный закон: подобные состязания можно устраивать на одном и том же участке земли лишь семь раз в год, вот почему все оборудование у мистера Фиси было передвижным. После седьмого раза хозяин просто переходил на очередное поле. Закон его совершенно не тревожил…
Тем временем уже собралась приличная толпа, и справа, в одну линию, начали устанавливать свои будки букмекеры. Клод вытащил Джеки из фургона и повел к группе людей, окруживших невысокого плотного человека, одетого в бриджи для верховой езды. Это и был сам мистер Фиси. Каждый из находящихся рядом с ним людей держал на поводке собаку, и мистер Фиси, не отрываясь, заносил имена бегунов в записную книжку, держа ее в сложенном виде левой рукой; делая вид, будто прогуливаюсь, я подошел поближе.
— Кто у тебя тут? — спросил мистер Фиси, нацеливаясь в записную книжку карандашом.
— Полночь, — ответил мужчина, державший черную собаку.
Мистер Фиси отошел на шаг и внимательнейшим образом оглядел пса.
— Так. Полночь. Я записал.
— Джейн, — произнес следующий владелец.
— Дай-ка глянуть. Джейн… Джейн… да, порядок.
— Солдат. — Этого пса привел долговязый парень с длинными зубами, одетый в темно-синий, лоснящийся от носки костюм. Едва назвав кличку бегуна, он принялся неторопливо почесываться прямо сквозь брюки свободной от поводка рукой.
Мистер Фиси нагнулся, чтобы осмотреть собаку. Долговязый уставился в небо.
— Убери его, — сказал мистер Фиси.
Парень мигом опустил глаза и перестал чесаться.
— Живо убери его.
— Послушайте, мистер Фиси, — чуть шепелявя сквозь длинные зубы, сказал парень. — Уж вы бы не говорили мне эдакие глупости… пожалуйста.
— Отваливай отсюда побыстрее, Ларри, и не отнимай у меня время. Ты все прекрасно понимаешь — я тоже. У Солдата на правой передней лапе два белых пальца.
— Послушайте, мистер Фиси, — повторил владелец. — Вы уже добрых полгода не видели Солдата.
— Хватит, Ларри, перестань. Мне с тобой спорить некогда. — Казалось, мистер Фиси ничуть не сердится. — Следующий! — произнес он.
Я увидел, как держа Джеки на поводке, вперед выступил Клод. Его массивное туповатое лицо будто окаменело, а глаза впились в какую-то точку, эдак ярдом повыше головы мистера Фиси, рука же так вцепилась в повод, что костяшки пальцев напоминали ряд маленьких белых луковиц. Я и сам в ту минуту чувствовал себя не лучше, а тут еще мистер Фиси принялся смеяться.
— Эй! — вскричал он. — Вот и Черная Пантера, вот и чемпион!
— Верно, мистер Фиси, — проговорил Клод.
— Вот что я тебе скажу, — все еще улыбаясь, изрек мистер Фиси. — Можешь забирать его домой, откуда и притащил, мне он не нужен.
— Но послушайте, мистер Фиси…
— Я позволил тебе прогнать его раз шесть или восемь, не меньше — этого достаточно. Слушай — почему бы тебе не пристрелить его, и делу конец, а?
— Но мистер Фиси, пожалуйста… Еще один разок, и больше я никогда вас не попрошу.
— Никакого последнего раза! Сегодня и так слишком много собак, мне с ними не справиться. Для таких крабов у меня места нет.
Мне казалось, что Клод заплачет.
— По чести говоря, мистер Фиси, — сказал он, — я эти последние две недели вставал по утрам в шесть часов, делал ему пробежку, массаж и покупал бифштексы — поверьте, сейчас это абсолютно другой пес, нежели тот, что бежал здесь в последний раз.
Услышав «другой пес», мистер Фиси подпрыгнул, будто в него всадили шляпную булавку.
— Что такое! — закричал он. — Другой пес!
Могу поручиться, что Клод и здесь не потерял головы.
