Могу поручиться, что Клод и здесь не потерял головы.
— Да нет же, мистер Фиси, я уж вам благодарен, что ни в чем таком меня не обвиняете. Вы прекрасно знаете, что я имел в виду совсем не это!
— Ну ладно, ладно. Но все равно ты можешь его забирать. Никакого смысла гонять таких медленных собак — забери его, будь добр, и не задерживай наше мероприятие.
Я, не отрываясь, глядел на Клода, Клод не сводил глаз с мистера Фиси, а тот уже оглядывался в ожидании следующей собаки. Из-под коричневой твидовой куртки у него виднелся желтый пуловер, и эта желтая полоска на груди, в сочетании с тощими, в крагах, ногами и манерой посматривать по сторонам, подергивая головой, делали его похожим на какую-то задорную птаху, к примеру на щегла.
Клод шагнул вперед. От такой вопиющей несправедливости лицо его начало помаленьку приобретать лиловый оттенок, а на шее заметно подергивался вверх-вниз кадык.
— Вот что я скажу, мистер Фиси: я абсолютно уверен, что этот пес стал лучше, и даю фунт против вашего, что он не придет последним. Вот так-то.
Мистер Фиси обернулся и неторопливо оглядел Клода.
— Ты чокнулся? — спросил он.
— Пари на фунт, ага… просто, чтобы доказать, что я прав.
Этот ход был опасен, он наверняка мог вызвать подозрения, но Клод знал, что это единственное, что оставалось делать. Последовало молчание, и мистер Фиси, нагнувшись, осмотрел собаку. Я заметил, как он неспешно обшаривал взглядом каждую пядь тела животного. Можно было лишь восхищаться его скрупулезностью и памятью, ведь этот самонадеянный коротышка и плут держал в голове характерные приметы нескольких сотен собак; и разных и похожих — но что-то в этом вызывало и страх: ему никогда не требовалось более одной маленькой наметки: небольшой шрам, плоский палец на лапе, впадинка под коленом чуть темнее по цвету… мистер Фиси ничего не забывал.
Итак, я наблюдал за тем, как он, наклонясь, осматривал Джеки. Лицо у него розовое и мясистое, рот маленький и сжат так плотно, будто не способен растянуться в улыбке, а глаза — словно два фотоаппаратика, резко сфокусированных на собаке.
— Что ж, — произнес он, выпрямляясь. — Пес, по крайней мере, тот же самый.
— Да уж я-то не сомневаюсь! — закричал Клод. — Вы меня Бог знает за кого принимаете, мистер Фиси…
— Принимаю за чокнутого, вот за кого. Но такой способ сделать лишний фунт меня привлекает. Верно ты уже забыл, как Янтарная молния в прошлый раз чуть не побил его, хотя и бежал на трех ногах?
— Тогда он еще был не в форме. Не получал бифштексов и массажа с тренировкой, это я делаю не так давно. Но послушайте, мистер Фиси, вы не должны впихнуть его в первую категорию только для того, чтобы выиграть пари. Сами знаете — это пес низшей категории.
Мистер Фиси рассмеялся, приоткрыв крошечный рот-пуговку, и вместе с ним развеселилась окружающая толпа.
— Послушай, — и он положил волосатую лапу на плечо Клоду. — Я своих собак знаю. Мне никаких махинаций и не нужно, чтобы выиграть этот фунт. Пес пойдет по низовой.
— Правильно, — сказал Клод. — Вот это пари! — Он отошел вместе с Джеки, и я присоединился к нему.
— Господи, Гордон, ну и досталось же мне!
— Еще бы.
— Но в список-то мы попали.
С трудом переведя дух, он принялся расхаживать туда-сюда быстрыми шажками, будто ему припекало подошвы.
Люди все еще проходили через ворота в поле, где к этому времени набралось не менее трехсот человек. Это были малоприятные личности: остроносые мужчины и женщины с грязноватыми лицами, бегающими глазами и плохими зубами — словно отбросы большого города, просочившиеся из прохудившейся канализации, образовали вонючую «лужицу» в верхней части поля. Там собрались все — жучки, мошенники, цыгане и прочая накипь и отребье. Некоторые с собаками, прочие без них. Собак этих держали на поводках из бечевки — жалких, с унылыми мордами псов, тощих и паршивых, с болячками на ляжках от спанья на досках, поседевших от старости, одурманенных или напиханных кашей, чтобы не выиграли ненароком. Некоторые ходили на негнущихся ногах — особенно один белый пес.
— Клод, почему вон тот, белый, так ходит?
— Который?
— Глянь вон туда…
— А, вижу, как же. Очень возможно, что он висел.
— Висел?
— Именно. Подвешивался на ремнях с болтающимися лапами на двадцать четыре часа.
— Боже правый, но зачем?
— Разумеется, чтобы бежал помедленнее. Кое-кто не признает порошки и стрэппинг, вот и подвешивают собак.
— Понятно.
— Или это, или же их обрабатывают наждачной бумагой, — добавил Клод. — Стирают кожу на лапах жестким наждаком, чтобы было больно во время бега.
— Да, все ясно.
…Были на поле и собаки побойчее, в лучшей форме, — те, что каждый день получают конину, а не свиные помои или сухари с капустной водой. Шерсть у них лоснилась, и поводок они тянули сильно, поскольку не были напичканы порошками, но, быть может, судьба у них еще хуже, ведь их ошейники будут стянуты на четыре лишних дырочки. «Только смотри, чтобы он мог дышать, Джок. Не задуши его совсем, не позволь ему свалиться посреди дистанции. Затягивай понемногу, по одной дырке за раз, пока не услышишь, что он похрипывает. Как увидишь, что рот у него откроется и дыхание потяжелеет — тогда в самый раз. Не жди, когда он выпучит глаза. Ты этого не допускай — ладно?»
— Отойдем-ка от толпы, Гордон. Здесь много собак, и Джеки волнуется, это не пойдет ему на пользу.
Мы поднялись вверх по склону, туда, где стояли автомобили, и принялись расхаживать взад-вперед, прогуливая Джеки. В некоторых авто сидели мужчины с собаками и угрюмо поглядывали на нас.
— Будь начеку, Гордон, нам не нужны неприятности.
— Хорошо, не беспокойся.
Те собаки, что находились в автомобилях, были лучшими: их придерживали там, подальше от посторонних глаз, и в нужный момент быстренько извлекали оттуда, чтобы под вымышленной кличкой занести в список и сразу же упрятать обратно — и так до последней минуты. Затем — прямо к дверцам, ведущим на дорожки, а после бегов снова в автомобили. Тогда ни один любопытный ублюдок не сможет подобраться к ним поближе. Можно представить себе слова некоего тренера, сказанные на большом стадионе: «Ладно, можешь взять, но не дай Бог, чтобы кто-то узнал его. Этого пса знают тысячи, поэтому тебе следует поостеречься. И это обойдется тебе в пятьдесят фунтов».
Эти собаки — очень быстрые бегуны, но их природная скорость не имеет значения, они все равно «получают иголку» — просто так, на всякий случай. Полтора кубика эфира подкожно, прямо в автомобиле, укол делается очень медленно. Это дает любому псу девять корпусов. Иногда берут кофеин в масляном растворе, это тоже подстегивает собак. Люди, сидящие в автомобилях, в этом деле доки, а некоторые из них знают и о том, как обращаться с виски. Но это внутривенно и потому не так просто, можно не попасть в вену. Упустишь вену, фокус не сработает — и что тогда?.. Так что вернее будет эфир, кофеин или камфора. «Не перехвати с дозой, Джок. Сколько она весит? Пятьдесят восемь фунтов? Ну ладно. Ты помнишь, о чем сказал нам тот парень? Минутку, я записал это на бумажку, вот она. Одна десятая кубического сантиметра на десять фунтов веса дает пять корпусов на трехстах ярдах. Погоди-ка, сейчас я прикину… О Господи, Джок, лучше уж ты сам. Увидишь — все будет нормально, никаких неприятностей, потому что я сам подбирал собак для этого забега. Это обошлось в десятку на карман старины Фиси. Выложил я ему эту поганую десятку и при этом говорю: это вам на день рождения, от чистого сердца. А Фиси в ответ: большое тебе спасибо, мой верный и добрый друг…»
Если же этим ребятам в авто понадобится придержать собаку, то в ход пойдет хлорбутал. Это штука удобная, поскольку можно дать ее предыдущим вечером, особенно чьей-то чужой собаке. Или же петидин. Может сгодиться и смесь петидина с гайоцином.
— Сегодня здесь полно господ определенной породы из доброй старой Англии, — заметил Клод.
— Это точно.
— Береги карманы, Гордон. Ты хорошо запрятал деньги?
Мы обошли сзади ряд автомобилей и направились между ними и изгородью, и тут я заметил, что Джеки насторожился и, натягивая повод и приседая на задних лапах, устремился вперед. Ярдах в тридцати от нас стояли двое; один из них держал желто-коричневую борзую, находящуюся в таком же волнении, как и Джеки. В руках у второго был мешок.
— Смотри, — прошептал Клод, — собаке дают потраву.
Из мешка на траву выкатился маленький белый кролик, пушистый и ручной: он встал на лапки и замер, будто нахохлившись, как это делают все кролики, при этом нос его очутился у самой земли. Испуганный кролик — надо же так внезапно шлепнуться на белый свет. Собака уже бесилась от возбуждения, она рвала поводок, рыла землю и, скуля, бросалась вперед. Кролик увидел собаку, втянул голову и застыл, будто парализованный страхом. Мужчина перехватил пса рукой за ошейник и тот, изгибаясь и подпрыгивая, попытался вырваться на свободу. Другой парень пнул кролика ногой, но того будто сковало на месте. Следующий пинок башмаком поддел кролика как футбольный мяч, он полетел кувырком, потом вскочил и запрыгал по траве прямо к собаке. Первый мужчина отпустил пса, и тот одним гигантским прыжком покрыл расстояние до кролика — послышался визг, негромкий, но долгий и мучительно пронзительный.
