подарил его отцу, это было еще в С-ре. Мать была против, но отец, оформив по всем правилам разрешение, перевез его сюда.
– Гладкоствольное?
– Я в этом не разбираюсь.
– Почему вы считаете, что вашего отца убили именно из этого ружья?
– Почему? – неприятно хохотнула подвыпившая и порозовевшая Надежда Романовна. – Наверное, потому, что оно исчезло!
– Логично, но не факт. Преступник мог инсценировать кражу для отвода глаз.
– Да кому он, на хер, был нужен, чтобы что-то инсценировать? – зло бросила «генералка» и отвернулась. Она сделала несколько шагов по направлению к лестнице.
– Я могу осмотреть сейф? – уточнила на всякий случай Самоварова.
– Конечно, – ударилось глухо о серые квадратные плитки пола.
Самоварова включила в мобильном фонарик.
В сейфе оставалась только папка с документами – все чин по чину, под скрепками и в прозрачных файлах. Это были документы семилетней давности о продаже квартиры в С-ре и о собственности на этот дом и участок – половина принадлежала Марте Андреевне, половина – покойному.
Костяшками пальцев она стала простукивать потолок и стенки сейфа.
– Варвара Сергеевна, – послышалось настойчиво с лестницы, – поднимайтесь, я кое-что нашла.
«Кое-чем» оказалась пачка виагры, которую дочь генерала с кривой усмешкой протянула Самоваровой.
– Она лежала в семейной аптечке. Я искала таблетки от желудка.
Упаковка была целой.
Получив предоплату, Самоварова наскоро простилась с Надеждой Романовной.
Предупредив, что в ближайшее время ей понадобится тщательно осмотреть и баню, поспешила за Жорой – прошло уже около двух часов.
Не доходя несколько метров до калитки Ласкиных, Варвара Сергеевна остановилась и набрала Никитина.
– Сереж, я хочу провести это дело совместно с бюро. Без твоей помощи мне не справиться.
– Лады… – ответила хрипловатым басом трубка, и она буквально ощутила коронную, на миг превращающую резковатые черты в необычайно нежные, улыбку полковника. – Убийство мы не расследуем, не имеем права. Не совсем понимаю, что хочет эта дама, но помогу, чем смогу.
– Сереж, мы все это когда-то проходили. Дружба дружбой, а табачок, как говорится, табачком, – перекроив по-своему поговорку, добавила, смутилась, как всегда, когда разговор с Никитиным заходил о деньгах, Варвара Сергеевна. – Клиент платит хорошо. Мы можем себе позволить заплатить налог. Так что скажи Галине Петровне, пусть делает приложение к нашему договору.
– Хорошо… Я уже связался кое с кем из старой гвардии в С-ре. У твоего покойника осталась пара сослуживцев с тех времен, когда он был следаком. У одного, правда, деменция, а второй еще ничего – работает сторожем. Есть его скайп.
– Прекрасно! – выдохнула Варвара Сергеевна и дернула за ручку калитки. – Я иду забирать чудо в перьях с урока рисования. Жду инфу в «телегу».
* * *
– Представляешь, у Наташи никогда не было парня! – верещал дорогой Жора. – А еще у нее никогда не было ни собаки, ни кошки, ни попугая. У нее аллергия.
– На что? – погруженная в свои мысли, рассеянно отвечала Варвара Сергеевна.
– На мех и пух, так сказала мне ее мама.
– А Наташа что говорит?
– Наташа хочет только парня. Говорит, за ним говно убирать по углам не надо и мочу из лотка… Зато с ним может быть секс, а с попугаем не может.
– Да прекрати ты болтать глупости! – наконец включившись в разговор, едва сдержала приступ смеха Варвара Сергеевна. – У тебя же нет аллергии? Так что, когда твоя мама вернется, попроси ее купить тебе щенка, – глядя на место, где вчера сидел пес, отвечала Самоварова.
Удивительно, но после встречи с полковником то невыносимо тяжелое по отношению к Регине, что восстало из прошлого и висело тучей над душой, стало потихоньку рассасываться. В конце концов, сейчас ей надо было думать о мальчике, а не пытаться сводить запоздалые счеты с его сумасшедшей матерью!
Собаки в кустах не было, и Варваре Сергеевне отчего-то стало грустно.
– Мама не звонила? – Избегая глядеть в сторону кустов, Жора цепко схватил Варвару Сергеевну за руку.
– Пока нет.
– Понятно… Хочет уладить дела.
– А ты можешь, научившись хорошо рисовать, обрадовать ее при встрече.
Пытаясь быть искренней с ребенком, она вновь думала о Никитине – человеке, который не раз помогал тем, кто случайно оступился, тем, чья душа не была подернута мраком.
Регина (если отказаться от субъективных оценок) шесть лет назад была большим истерзанным ребенком, так и не сумевшим похоронить в себе жуткое прошлое, в котором не было ни капли ее вины…
Так стоило ли все еще злиться на нее за ту боль, что тогда, шесть лет назад, она причинила? Стоило ли здесь, в бьющей через край цветущей реальности продолжать вдогонку за ней ловить за хвост призраков? И уж тем более отыгрываться за сугубо личное на ни в чем не повинном ребенке? Сережа бы наверняка сказал, что нет…
А Валера? Скорее всего, узнай он всю правду, предложил бы тут же сдать сына женщины, из-за которой шесть лет назад чуть не лишился жены, органам опеки.
Возможно, она заблуждалась…
Существует множество истин, которые сиюминутно рождаются и вскоре, также сиюминутно, погибают.
И это новое, не родившееся, не оформленное в понятную мысль, а где-то в будущем уже погибшее, зависит от множества не только внутренних, но и внешних факторов, от снов, ясной солнечной погоды, утреннего кофе и еще от того – чужого и страшного, – что произошло в доме неподалеку.
А еще от дикого и красивого, почему-то не пришедшего подкормиться пса…
Пока Жора смотрел очередную серию про Черкасова, Варвара Сергеевна, устроившись на террасе, накидала в «заметки» свои соображения о первичном осмотре дома.
Девушка работала стажером в местном отделении главного банка великой страны и, к радости своей матери-библиотекаря, не страдала либеральными идеями, не ходила на митинги и все свободное время посвящала чтению русской классической литературы.
Хорошо сознавая личную ответственность как перед непосредственной начальницей Таисией Петровной, так и перед целой страной – приветливую скромницу особо любили такие же, как ее мать, пенсионеры, – она не могла взять внеплановый отпуск по уходу за навязанным ей пусть очень милым щенком.
Лаврентий, не привыкший находиться в четырех стенах, тосковал по воле и пытался донести это до девушки с помощью простейших действий: писал у порога, драл тапки, грыз стулья и долго скулил, сидя у открытой форточки, чем с перового же дня вызвал недовольство соседей.
Устав от бардака в квартире и не имея лишних средств на прокорм животного, девушка, чтобы разместить объявление, вынуждена была зарегистрироваться в трех соцсетях.
Примерно через неделю ей ответили столичные волонтеры, которые написали, что активно ищут милому щеночку надежных хозяев.
Настал день,
