на дознании.»
«И кто же это была?»
«Это было три лета назад», — сказал Холлистер.
«Да.»
«Это была бы Мод Дженкинс», — сказал он. «Ага. Три лета назад это была бы Мод.»
«Как я могу с ней связаться?»
«Она есть в телефонной книге. Она будет значиться под именем Гарольд Дженкинс, так зовут её мужа.»
«Спасибо, мистер Холлистер.»
Он повесил трубку и снова обратился к телефонному справочнику. Он нашел запись о Гарольде Дженкинсе и вторую запись о Гарольде Дженкинсе-младшем. Он попробовал набрать первый номер, и ему ответил пожилой мужчина, который сказал, что Карелла, вероятно, ищет его невестку, и начал давать ему номер Гарольда Дженкинса-младшего. Карелла сказал ему, что у него есть номер, поблагодарил его и набрал второе объявление.
«Дженкинс», — сказал мужской голос.
«Мистер Дженкинс, я детектив Карелла из 87-го участка в Айзоле. Не мог бы я поговорить с вашей женой?»
«Моей женой? Мод?»
«Да, сэр.»
«Ну… конечно», — сказал Дженкинс. Его голос звучал озадаченно. Карелла услышал, как он обращается к жене. Он подождал. В соседней комнате Хиллари Скотт всё ещё разговаривала по телефону.
«Алло?», — сказал женский голос.
«Миссис Дженкинс?»
«Да?»
«Это детектив Карелла из 87-го участка в Айзоле…»
«Да?»
«Я здесь в связи с убийством, которое расследую, и не могли бы вы ответить на несколько вопросов?»
«Убийство?»
«Да. Насколько я понимаю, вы были стенографисткой на дознании по делу Стефани Крейг три года…»
«Да, это так.»
«Вы напечатали отчёт?»
«Да. Я сделала стенограмму, а потом напечатала её, когда дознание закончилось. Мы стараемся, чтобы стенограмму набирал тот же человек, что и записывал. Это потому, что стенография у разных людей разная, а мы не хотим ошибок в таком важном деле, как дознание.» Она заколебалась, а потом сказала: «Но утопление было случайным.»
«Я понимаю.»
«Вы сказали „убийство“. Вы сказали, что расследуете убийство.»
«Что может иметь отношение к утоплению, а может и не иметь», — сказал Карелла. Он заколебался, а затем спросил: «Миссис Дженкинс, были ли у вас основания полагать, что смерть миссис Крейг была не случайной?»
«Совсем нет.»
«Вы лично знали миссис Крейг?»
«Видела её в городе, вот и всё. Она была одной из тех, кто приезжает летом. Вообще-то, я знала её мужа лучше, чем её.
Бывшего мужа, надо сказать.»
«Вы знали Грегори Крейга?»
«Да, я выполняла для него кое-какую работу.»
«Что за работа?»
«Печатание.»
«Что вы напечатали для него, миссис Дженкинс?»
«Книгу, над которой он работал.»
«Какую книгу?»
«О, вы знаете эту книгу. Ту, которая потом стала большим бестселлером. Про призраков.»
«„Мёртвые тени“? Такое было название?»
«Нет, пока я её печатала.»
«Что вы имеете в виду?»
«Тогда не было никакого названия.»
«Там не было титульного листа?»
«Ну, не могло быть титульного листа, ведь страниц не было.»
«Я потерял суть вашего повествования, миссис Дженкинс.»
«Всё это было записано на плёнку.»
«Книга была записана на плёнку?»
«На самом деле это была даже не книга. Просто мистер Крейг рассказывал об этом доме с привидениями. Рассказывал истории о призраках в нём. Всякую чепуху. Ума не приложу, как она стала бестселлером. В том доме, который он снимал, вообще не было призраков. Он просто всё это выдумал.»
«Вы были в этом доме?»
«Моя сестра из Огайо арендовала его прошлым летом. Она сказала бы мне, что в нём водятся призраки, поверьте мне.»
«Эта кассета, которую дал вам мистер Крейг…»
«Ага?»
«Что с ней случилось?»
«Что вы имеете в виду, что с ней случилось?»
«Вы вернули её ему, когда закончили печатать книгу?»
«Не закончила печатать. Успела примерно половину, а потом лето закончилось, и он вернулся в город.»
«Когда это было?»
«После Дня труда (национальный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник сентября — примечание переводчика).»
«В сентябре?»
«Вот когда День труда. Каждый год.»
«Это было после того, как утонула его жена», — сказал Карелла.
«Да, она утонула в августе. В конце августа.»
«Мистер Крейг был на дознании?»
«В этом не было необходимости. Они были в разводе, знаете ли.
Не было причин вызывать его на дознание. Кроме того, к тому времени он уже покинул Хэмпстед. Я забыла дату дознания…»
«Шестнадцатое сентября.»
«Да, но к тому времени его уже не было.»
«Какую часть книги вы успели напечатать до его ухода?»
«Я же говорила, это была не книга. Это просто бредни о призраках.»
«Более или менее сноски к книге, так вы бы описали…?»
«Нет, это были скорее истории, чем заметки. О мерцании свечей, знаете ли, и о том, что дверь была открыта после того, как кто-то её запер. О женщине, которая искала своего мужа.
Ну и так далее. Истории.»
«Мистер Крейг рассказывает истории о призраках, да?»
«Да. И на записи он говорил каким-то жутким голосом, представляете? Когда он рассказывал истории. Он пытался придать всему этому драматизм, просыпаясь посреди ночи и слыша, как женщина спускается с чердака, а потом брал свечу, выходил в коридор и видел её там. Всё это была чепуха, но очень жуткая.»
«Истории.»
«Да, и его голос тоже.»
«Под жутким…»
«Как бы… хрипловатый, наверное. Мистер Крейг был заядлым курильщиком, и его голос всегда был хриплым. Но не таким, как на плёнке. Думаю, он пытался добиться на плёнке какого-то эффекта. Почти как актёр, рассказывающий жуткую историю по телевизору. Звучало это гораздо лучше, чем напечатано, могу вам сказать.»
«Миссис Дженкинс, вы читали „Мёртвые тени“?»
«Думаю, все в этом городе её читали.»
Кроме Хайрама Холлистера, подумал Карелла.
«Было ли это похоже на то, что вы напечатали с плёнки?»
«Ну, я не напечатала всего этого.»
«Часть, которую вы напечатали.»
«У меня не было возможности сравнить, но по памяти я бы сказала, что это идентично тому, что я напечатала.»
«И вы вернули ему кассету до того, как он покинул Хэмпстед?»
«Да, это так.»
«Какой длины была кассета?»
«Двухчасовая кассета.»
«Сколько вы успели напечатать до его уезда?»
«О, я бы сказала, около половины.»
«Примерно на час?»
«Да.»
«Сколько страниц получилось?»
«Не более пятидесяти страниц.»
«Тогда полная запись заняла бы около сотни страниц.»
«Более или менее.»
«Миссис Дженкинс, я не читал книгу, не могли бы вы вспомнить, сколько она длится?»
«В страницах?»
«Да.»
«О, это была довольно толстая книга.»
«Толще, чем сто страниц?»
«О, да. Может быть, триста страниц.»
«Тогда были бы другие кассеты.»
«Понятия не имею. Он просто дал мне одну кассету.»
«Как он с вами связался?»
«Я работаю для других писателей. Летом сюда приезжает много писателей. Думаю, он поспрашивал и узнал обо мне таким образом.»
«Вы выполняли для него какую-нибудь работу до этого?»
«Нет, это была моя первая работа для него.»
«И вы говорите, что на тот момент у записи не было названия?»
«Без названия.»
«На самой кассете ничего не было?»
«О, я понимаю, что вы имеете в виду. Да, было. На этикетке, представляете? Написано фломастером.»
«Что было написано на этикетке?»
«Призраки.»
«Только одно слово „призраки“?»
«И его имя.»
«Имя самого Крейга?»
«Да. „Призраки“, а потом „Грегори Крейг“.»
«Значит, тогда было название.»
«Ну, если вы хотите назвать это „заголовком“. Но там не было написано: „Автор Грегори Крейг“, это был просто способ идентифицировать кассету, вот и всё.»
«Спасибо, миссис Дженкинс, вы мне очень помогли», — сказал он.
«Ну, хорошо», — сказала она и повесила трубку.
Честно
