— Что?
Он делает эффектную паузу.
— В этой банке нет человеческой ткани, Смоуки. По моим предположениям, это часть коровы.
На мгновение шок лишает меня дара речи, но потом я восклицаю:
— Мерзость!
Он ухмыляется:
— Вот именно. Наш паренек считает, что ему что-то перешло от Джека Потрошителя. Но это не так. У него законсервированный кусок говядины. Он построил целую философскую систему на основании веры в то, что было враньем.
У меня все путается в голове.
— Значит, все это дерьмо. Дерьмо, которым кто-то кормил его с ложечки. Никакой он не потомок Потрошителя. Он всего лишь…
— Еще один убийца, — заканчивает Келли и поднимает брови. — Недурно, а? Нет физических улик, чтобы прищучить нашего парня, зато мы теперь многое о нем знаем.
— Великолепно, отличная работа. Ты не мог бы все это изложить в отчете?
— Конечно. Будет сделано сегодня же вечером.
— Прекрасно. Вау! — Я поворачиваюсь к Келли: — Надо пойти и рассказать все нашим ребятам. — Мы направляемся к двери.
— Агент Барретт?
Я поворачиваюсь и вижу, что Джин держит дискету.
«А, черт!» Я так разволновалась, что совсем про нее забыла.
Моя радость гаснет.
Пришло время посмотреть еще на одно убийство.
Мы уже снова в офисе.
— У меня есть хорошие и плохие новости, — говорю я.
— Какие хорошие? — спрашивает Алан.
Я пересказываю содержание письма, заканчивая сообщением о том, что Джин нашел в банке. Глаза Лео и Алана расширяются. Джеймс, как всегда, смотрит в пространство. Я практически слышу, какие мысли бродят у него в голове.
— Следовательно, — говорит он, — кто-то Джеку-младшему это внушил. Или кто-то сам считает это правдой или хочет, чтобы Джек в это поверил.
— Возможно, у Джека такая фантазия, — вмешивается Лео. — Почему обязательно здесь должен быть задействован другой человек?
— Потому что тогда уровень самообмана помешал бы организованности и компетенции. Подумай об этом, — предлагаю я.
Келли кивает:
— Ты права, лапонька. Создать такую систему верований и забыть о том, что сам ее создал… Вряд ли Джек смог бы нормально функционировать. Фантазии уводили бы его в сторону.
Я заостряю на этом их внимание.
— Это большой прорыв, — говорю я. — Еще одна ниточка. Теперь мы должны искать не только его, но и того, кто внушил ему эту идею. — Я поворачиваюсь к Келли: — Сообщи все доктору Чайлду. Позвони ему домой, если его нет на работе. Скажи, что мне нужно с ним встретиться завтра утром. Это как раз такой случай, когда его предполагаемый портрет может быть очень полезен.
— Будет сделано.
— Преступник начинает ошибаться, — говорю я. — Ко всему прочему, он проговорился, что следит за мной.
Алан взволнованно поднимает голову:
— Что?
— Я ездила в тир после возвращения из Сан-Франциско. Он написал, что видел меня там. Он зря в этом признался.
— Ты должна быть очень, очень осторожной, лапонька.
Я улыбаюсь:
— Не беспокойся, Келли. Я собираюсь позвонить одному старому другу. Он когда-то служил в секретной службе. Я попрошу его последить за мной.
Она кивает:
— Он будет следить за тобой и таким образом увидит, кто еще делает то же самое.
— Да. Он очень хорош в своем деле. Еще он сможет найти все «жучки» в моей машине. Я попрошу его также осмотреть дом. Если найдет, я их оставлю. Мы будем знать, где установлены «жучки», а Джек не будет знать, что мы знаем.
— Ты заметила, что все время говоришь «он», а не «они»? — спросил Джеймс.
Я удивленно смотрю на него:
— Нет, не заметила. Наверное, это потому, что я все больше убеждаюсь: на первом месте стоит он, Джек-младший. Другой — случайность. Я это чувствую. Вспомни Ронни Барнеса. Джек использовал его и убил. В письме он пишет, что будет воспитывать новых садистов.
— Тут поневоле вспомнишь о преступнике номер два, который побывал в квартире Энни Кинг, — говорит Джеймс. — Он все еще жив? Или мертв, как Барнес?
— Точно нельзя сказать… Но я думаю, что он жив.
— Я согласен, — поддерживает меня Алан. — Сам подумай. С Энни он начал осуществлять давно намеченный план. Он не станет на всей скорости переключать передачи, чтобы найти нового подручного.
Я оглядываю всех:
— Мы делаем успехи.
Джеймс смотрит на меня.
— Хватит похлопываний по плечу, — говорит он. — Какие у тебя плохие новости?
Я поднимаю дискету:
— Прислана вместе с остальным. Он убил кого-то еще.
В комнате становится очень тихо. Лео встает и протягивает руку:
— Давайте посмотрим, чего тянуть.
Я отдаю ему дискету:
— Вперед.
Лэптоп уже включен. Лео запускает дискету. Через несколько мгновений начинается видеофильм.
На черном фоне возникают белые буквы: «Эта смерть спонсирована „http//www.темноволосаяшлюха.com“».
— Запиши, — говорю я Лео.
Появляется связанная женщина. Она пытается высвободиться. Она обнажена и привязана к кровати, как Энни. На вид ей лет двадцать пять. Выглядит она очень естественно. То есть не заметно, что она как-то искусственно приподнимала грудь, разве что увеличила ее немного, хотя я в этом сомневаюсь. У нее безукоризненное молодое тело, не испорченное беременностью. Волосы темные, длинные и густые. (Еще одна брюнетка, он их явно предпочитает.) В глазах отражается все, что она в данный момент испытывает: паника, ужас, отчаяние.
Перед камерой возникает Джек-младший. Одет он так же, как во время убийства Энни. Он приветственно машет камере, и снова у меня создается впечатление, что он улыбается. Улыбка предназначается нам, ему нравится убивать перед камерой, особенно перед нами, при этом оставаясь инкогнито. Он выходит из поля зрения объектива. Немного погодя звучит песня. Музыка громкая, почти оглушительная.
«Я хочу, чтобы все они были девушками из Калифорнии…»
Он подходит к женщине и наклоняет голову то на один бок, то на другой. Рассматривает ее. Затем поднимает оружие. На сей раз это не нож. Бита. Он начинает танцевать и кривляться, размахивая битой в такт музыки. Он делает несколько фальшивых замахов, только чтобы посильнее испугать ее. Глаза женщины вылезают из орбит, лицо краснеет от попыток закричать сквозь кляп.
С этого места, как в фильме про Энни, начинается монтаж. Все выполнено с не знающей сомнения жестокостью. Собираясь нанести удар, он поднимает биту высоко над головой и опускает, вложив в удар вес всего своего тела. Он не просто ломает кости. Он превращает их в труху. После каждого удара женщина теряет сознание, он останавливается и хлопает ее по лицу. Он хочет, чтобы она присутствовала, понимала, что с ней происходит. Чувствовала каждую минуту.
Он откладывает биту и садится на нее верхом. Начинается грубое изнасилование. Он хочет стереть в пыль сломанные кости, хочет, чтобы его движения причиняли ей самую невыносимую боль. И каждый раз, когда она теряет сознание, он хлопает ее по щекам. «Наверное, это как снова и снова просыпаться в одном и том же кошмаре», — думаю я.
Изнасилование заканчивается, появляется скальпель. Он показывает его женщине. Хватает ее за подбородок и заставляет смотреть на него, все осознать. Ее глаза следят за лезвием, останавливаются на нем, когда оно приближается к ее животу. Я вижу, как она сходит с ума, когда он начинает расчленять ее живьем. Я смотрю на Лео. Он весь позеленел, на лице ужас. Но он держится. Он уже закалился, стал другим, и это навсегда.
Когда женщина мертва и выпотрошена, Джек-младший выпрямляется. Он очень долго смотрит на нее. Она выглядит так, будто кто-то заставил ее проглотить бомбу и та взорвалась у нее внутри. Он смотрит в объектив и показывает нам оттопыренный большой палец. На этом фильм кончается.
— Ты считаешь, что остроумен, — бормочу я в ярости. — Улыбайся, улыбайся, сволочь.
Меня сводит с ума собственное бессилие.
Разумеется, я понимаю, что на самом деле он не улыбается. Он не способен к улыбкам.
Все остальные молчат, пытаясь осознать произошедшее, что-то придумать.
— Проверь компьютерный адрес, Лео. Давай узнаем, кем была эта женщина.
— Уже ищу, — тихо говорит он. Молчит. — Как можно вести себя таким образом?
Это действительно вопрос. Лео смотрит на меня, его глаза требуют ответа. Я думаю, прежде чем ответить, подбираю слова.
— Он и ему подобные делают это, потому что получают от этого удовольствие. Это их половой акт, это их наркотик. Есть масса причин, чтобы стать такими. Но главное, они это обожают. Страстно. — Я смотрю на Джеймса: — Как ты их однажды обозвал?
— Сексуальные плотоядные.
— Правильно.
Лео передергивается:
— Все не так, как я себе представлял.
— Поверь мне, я знаю. Порой считается, что очень интересно гоняться за серийными убийцами, насильниками детей и другими чудовищами. Нет, не интересно. Это поглощает тебя целиком. Просыпаясь, ты не говоришь себе: «Как же мне не терпится поймать этого парня». Ты просыпаешься, смотришь в зеркало и пытаешься не чувствовать себя виноватой за то, что ты его все еще не поймала. Стараешься не думать, что, возможно, в этот момент он кого-то убивает, потому что ты его еще не поймала. — Я откидываюсь назад и качаю головой: — Тут дело не в интересе. Дело в ответственности за жизнь других людей.
