— Я поговорю с ним о вас, обо всех вас. Я бы не хотела, чтобы кто-то еще был ранен только потому, что меня здесь не будет.
— Ты можешь поговорить с ним, — сказал Бернардо, — но это не поможет. Я знаю его много лет. Я видел, как он делал такие вещи, какие бы не совершил перед тобой. Поверь мне; я скорее предпочел бы кто-нибудь другого, гоняться за моей задницей.
Снова я не знала, что сказать, поэтому просто согласилась. — Я бы тоже не хотела, чтобы Эдуард охотился на меня.
— Со всем этим, ты теперь собираешься зациклиться по этому поводу? — спросил Бернардо.
Я посмотрела на него и пожала плечами. — Что еще ты хочешь, чтобы я сказала?
— Боже, ты действительно парень, то есть выглядишь ты как девчонка, но это чисто мужицкая фишка. Ты игнорируешь все это эмоциональное дерьмо и просто признаешь, что Эдуард опасен. Пиздец, Анита.
— Ты всегда такой слабак? — спросил Никки.
Бернардо уставился на него, расправляя плечи и медленно выдвигаясь вперед. Люди думают, что драки начинаются с хмурых взглядов или криков, но это не так. Они зачастую начинаются из-за неуловимых движений тела, человеческая версия вздымающейся шерсти у собак, вот только собаки знают, что это означает, впрочем, как и большинство мужчин.
Никки улыбнулся, и это было еще одним способом позадирать другого человека. Так вероятность драки только усиливалась, но большинство женщин не понимали почему, я же, к большинству не относилась.
— Никки, — одернула я его, — не надо.
Он посмотрел на меня, пытаясь состроить невинное лицо, но провалился.
Бернардо подошел еще ближе, и я встала между ними, — Мы здесь не для того, чтобы драться из-за всякого тупого дерьма, — произнесла я.
— Ты мне не босс, пока еще нет, — сказал Бернардо.
— Не знаю о чем это ты, говоря «пока еще нет», но знаю, что на словесные разборки мы время тратить не будем.
— Бернардо новенький, — сказал Лисандро, — Ты не говорила Никки, что ему нельзя с ним драться по-настоящему, а Никки последнее время врется в реальный бой.
— Не знаю, что ты имеешь в виду под «реальным боем». Никки тренируется на ринге с остальными охранниками.
— Но это не взаправду, — возразил Лисандро.
Я обернулась и посмотрела на Никки, — Что я пропустила?
— Не знаю о чем ты, — ответил он.
— Почему ты хочешь подраться с Бернардо?
Никки просто смотрел на меня.
— Ответь на мой вопрос, Никки.
Он нахмурился, вздохнул, но ответил, потому что должен был; если я задаю прямой вопрос, то у него не остается другого выбора, кроме как ответить мне: — Я теперь не причиняю людям вреда, потому что никто мне не платит за это, а ты мне запретила убивать кого-либо, кто принадлежит тебе, даже если они начнут драку. С тобой работают несколько очень сильных людей. Я мог бы убить их, но если нет, то они ранят меня, причем сильно, так что я не дерусь.
— Ты тренируешься на ринге, — повторила я.
Он пробежался взглядом по машинам, будто считая до десяти, — Это не то же самое, Анита. И даже близко не стояло.
— То есть ты говоришь, что хочешь подраться с Бернардо, чтобы надавать ему по морде, или даже убить?
— Я хочу кому-нибудь надавать по морде, да. — Его большие руки сжались в кулаки так плотно, что напряжение пробежалось по его плечам и верхней части туловища, как будто, сжатая пружина, готовая вот-вот распрямиться и освободить всю накопившуюся энергию.
— Почему? — спросила я.
Никки кинул на меня недружелюбный взгляд. Такой взгляд ты видишь иногда у зверей в зоопарке в вольерах. Неважно сколько у них земли под лапами, сколько игрушек у них для игр, они навсегда останутся большими кошками, которые помнят бег на воле, и неважно насколько велика клетка, она всегда останется клеткой, а они всегда будут хотеть свободы. Единственный глаз Никки стал львиным, цвета янтаря, но потом он мигнул и снова возвратился к человеческому цвету. Но я знала, что он все еще там — его лев выглядывал из клетки, что я выковала для него; клетка, которую и Никки и его лев, ненавидели. «Как я могла этого не заметить?» Я не хотела видеть, не хотела понимать, что неважно каким ручным он казался, Никки все еще был социопатом, которого я встретила в прошлом году. Я не изменила его, я просто подавила его волю. «Дерьмо».
Никки опустил голову достаточно, что длинный треугольник его челки переместился и подставил под солнечный свет его пустую глазницу, покрытую шрамами. Он на самом деле не любил показывать шрамы, поэтому я поняла, что он был слишком расстроен, чтобы сейчас об этом заботится. Вся его осанка изменилась, с воинственной, скрывающей в себе уже не насилие, готовое выплеснуться, а что-то более мягкое.
— Теперь ты чувствуешь себя плохо, я могу это почувствовать. Ты немного расстроена. Я знаю, что тебе не нравится то, что ты со мной сделала, Анита. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя плохо. — Он поднял голову и посмотрел на меня. Какая-то боль отражалась на его лице, требовались усилия, чтобы понять, что он чувствует.
Я потянулась к нему, и он подошел поближе, так чтобы я смогла прикоснуться к его лицу. Он прислонился щекой к моей маленькой руке, и выдохнул, как будто что-то тяжелое и неприятное вышло из него. Он опять стал моим Никки или я стала думать, что моим. Он положил руку на мою, прижимая ее ближе к своему лицу. — Боже, — прошептал он.
— Это было жутковато, — сказал Бернардо.
— Ты приручила его, как домашнюю кошку, — сказал Олаф.
Мы с Никки обернулись к нему, и напряженность сразу же вернулась к Никки. Его зверь вибрировал, тепло поднялось по моей ладони и руке. Он держал мою руку прижатой к лицу, когда посмотрел на Олафа. Трудно казаться крутым, когда ты обнимаешься, но Никки не пришло в голову отпустить меня или возможно желание быть рядом со мной, было сильнее желания выглядеть крутым.
— Я слышал, что ты переделала Ника, хорошая женщина наставила на путь истинный плохого парня, но дело не только в этом. Нику приходиться делать все, чтобы ты чувствовала себя лучше. Он даже не может позволить тебе быть немного расстроенной. — Олаф посмотрел на меня, и было что-то в его лице такое, чего я никогда не видела — легкий ужас.
— Вы двое, знаете друг друга? — снова спросила я.
Никки убрал мою руку со своего лица, но не отпускал ее. Я задалась вопросом, «беспокоило ли его то, что я почти не дотрагивалась до него, когда он только приехал в город?» Он смотрел на Олафа; и даже начал водить пальцами по костяшкам моих пальцев, когда вглядывался в другого мужчину.
— Да, друг о друге, — ответил Никки.
— Что это значит? — спросила я.
— Это значит, — ответил Олаф, — что мы знакомы с работой друг друга. У прайда верльвов Джейкоба была репутация в определенных кругах, что они справляются с такими вещами, с которыми остальные даже не связываются. И они отлично доказывали свою репутацию, пока не пошли против тебя, Анита.
Мне стало интересно, сколько на самом деле Олаф знает о том, что люди Никки пытались сделать прошлым летом и как они провалились к чертям.
— Ты на самом деле убила Сайласа мечом? — спросил Олаф, и то, что он просил, дало мне знать, что ему известны некоторые детали.
Правдой было только то, что я ранила его лезвием, а потом он вырубил меня и почти убил. И только после того, как его кто-то подстрелил, я могла попытаться его убить мечом еще раз. Я не знала, сколько из всего этого мне стоило рассказывать, но Никки ответил за меня, — Да, убила.
— Сайлас был хорош на мечах. То, что ты его мечом и убила, — впечатляет, — сказал Олаф.
Я сжала руку Никки, он сжал в ответ мою. «Он говорил мне этим просто соглашаться?»
— Это было не так просто, как звучит, — ответила я. Никки еще раз сжал мою руку, что значит, я ответила правильно, и информации для Олафа достаточно. Он не хотел, чтобы я с ним делилась чем-то еще. Вероятно, это было хорошей идеей, так что я так и поступила; я все же поддаюсь обучению.
— Тогда это действительно должно было быть сложно, потому что я как то работал с Сайсласом, до того как он присоединился ко львам Джейкоба. Даже когда он не был львом, его не так-то просто можно было убить. Ты лучше, чем позволяешь мне увидеть.
— Разве не Анита только что сломала тебе запястье? Сколько еще ей нужно тебе доказать? — спросил Лисандро.
Олаф повернул голову и глянул на него. Он просто посмотрел на него, но очевидно это был один из его характерных пещерных взглядов. Лисандро кинул на него в ответ холодный взгляд. От таких взглядов многие люди отступают, но ни Олаф, ни Лисандро обычными не были.
— Прибереги свои пугающие взгляды для гражданских.
Зазвонил чей то телефон. Лишь через несколько секунд до меня дошло, что это мой. Играла мелодия «Законченный ходок» Джорджа Торогуда. Я наконец разобралась как убрать с главной темы мелодию «Дикие мальчики», но теперь Натаниэль на всех поставил свой ринг-тон; и я не со всеми еще разобралась. Никки, похоже, не хотел отпускать мою руку, чтобы я могла ответить на звонок. Вот и ответ на вопрос, так ли его волновало, что я не уделила ему достаточно внимания, когда мы встретились.
