Не успел принц определиться со своим желанием, как в номер вошла горничная отеля, которая ещё совсем недавно возилась с пылесосом. Властным и скрипучим голосом она потребовала всем выйти из номера. Охрана заулыбалась, но Мерзавой, поняв, кто пришёл в теле высокой мулатки, поклонившись женщине, поспешил к выходу, выталкивая недоумевавшую охрану. Сразу после того, как все вышли, «горничная» села на кресло, широко, по-мужски расставив ноги, демонстрируя полное отсутствие под короткой униформой необходимой детали женского туалета.
— Не мог вмешаться, — раздался голос Сатаны, и с каждым новым словом изо рта женщины стали вылетать мухи. — С каким бы удовольствием уничтожил этого недобитого попёнка, но не могу. В своё время проклял его, и, теперь пока не сбудутся все мои проклятия, я не могу его уничтожить. Это должно было уже давно произойти, но у проклятого мной сына попа сильные духовные покровители, и они постоянно отсрочивают наступление развязки.
— Как же быть? — нахмурился Харольд.
— Придётся перехитрить всю эту небесную канцелярию. — «Горничная» с ногами забралась на кресло, совершенно не стесняясь отсутствия трусов. — Я знаю, как уничтожить своё же творение, лишив всех жизненных сил.
— Он увёл у меня из-под носа эту русскую девку, — то ли констатировал, то ли пожаловался младший Виндзор.
— Вот на этом его чувстве к ней мы его и уничтожим, — продолжала сыпать загадками «горничная», не переставая соблазнять молодого человека, который от таких диалогов уже терял над собой контроль.
— Что, хочешь это тело? — Сатана сразу почувствовал порочное желание своего воспитанника. — Так давай возьми эту африканскую кобылицу, пока я владею её сознанием. Она даже и не вспомнит, что с ней было.
— Я этого не могу, — покоробило такое предложение Сатаны Харольда. — Ты же в этом теле находишься.
— Именно это и должно являться наиболее привлекательным для тебя, — усмехнулась «женщина». — Секс в компании с самим дьяволом. Кому такое позволялось? Только тебе — моему сыну. Сын с Отцом в едином пороке! Это будет здорово.
— Но твой голос, словно я буду заниматься сексом с Отцом, — отрицательно покачал головой Харольд, продолжая бороться со всепоглощающим желанием, которое с каждым словом Сатаны заполняло плоть огнём, словно по венам начинала течь не кровь, а расплавленный свинец.
— А как по-другому тебе быть достойным меня! Не разочаровывай меня. — Голос «горничной» стал приобретать недовольные оттенки. — Или ты забыл, кто ты! Ты не Христос! Ты его полная противоположность. Как и я его Отцу. Я Сатана! Ты Антихрист!
Харольд перестал сопротивляться желанию и, подскочив к телу горничной, толчком опрокинул на кресло.
— Вот это другое дело, — заскрипел довольный голос дьявола. — Пускай эта чёрная заплатит за твоё неудачное рандеву.
Антихрист, поглощённый плотским желанием, начал насиловать ни в чём не повинное и не сопротивляющееся тело случайной жертвы. Дьявол, как и обещал, наслаждался происходящим вместе с ним, предлагая для этого различные варианты сексуальных утех, и ловко управлял телом, доведя его движения и позы до верха порномастерства.
— Теперь мы по-настоящему единое целое, — в перерыве между соитием нашёптывала парню «горничная». — Ты был во мне, а я в тебе. Это почти как содомский грех. Этот грех породнил нас ещё больше. Я тебе передал часть своей силы и могущества, которые ты начнёшь ощущать на себе с каждым днём всё больше и больше. Пока не станешь Единственным правителем мира.
— И вознесу твоё имя, как моего Бога Отца на место скинутого христианского, — торжественно пообещал Антихрист.
— Это само собой разумеется, ты же Мессия, новое воплощение Христа, — усмехнулась «женщина». — А я твой Отец. Так что мы практически никого не обманули.
«Горничная» засмеялась мужским смехом курильщика.
— А со временем, когда я буду управлять на Земле, я сброшу маску Христа и покажу своё настоящее лицо, — заглянул в будущее Антихрист. — Мы уничтожим всё Христианство, начиная с Православия, сожжём все Библии, не оставим на Земле ни одного упоминания о Иисусе из Назарета и его истории. А не будет истории — не будет религии. Не будет религии — не будет и конца света. Пройдёт несколько поколений, и люди не будут бояться Апокалипсиса, потому что он начнётся при их жизни и будет длиться вечно.
— Ты далеко пойдешь, — с удовлетворением посмотрел на Харольда Сатана. — Мы создадим вечный ад на Земле и будем править вечно.
— Ты — да! А я? — усомнился Антихрист.
— Я дарую тебе жизнь вечную, как только ты уничтожишь последний христианский храм и сожжешь последнюю христианскую рукопись, — не менее торжественно проскрипел голос Сатаны.
— Достойная мотивация, — загорелись глаза у принца Харольда.
— Что-то мне надоело сидеть в этой чёрной девке, — поднялась с дивана «горничная». — Пойду выведу её в коридор, а то она может устроить истерику, когда придёт в себя. У неё ещё долго всё будет болеть.
Засмеявшись, Сатана в теле женщины вышел из номера, оставив Харольда одного. Найдя свой мобильный телефон, принц набрал номер всё не выходящей из его головы русской журналистки. Номер телефона был недоступен.
— Месяца не пройдет, как я заставлю тебя стонать подо мной, — переполненный злобой, пообещал ей мужчина.
Алёна выключила телефон сразу после того, как села в самолёт. Она покидала Англию с двояким чувством. С радостью оттого, что уезжает с места своего позора, и грустью оттого, что так нелепо рассталась с принцем. Даже не простилась. Словно современная Золушка, сбежавшая из сказки. Она отрывками помнила их страстную ночь, в которой Харольд показал себя нежным и неутомимым любовником. Она гнала мысли в своём непреодолимом желании встретиться с ним ещё раз. Зачем она этого хотела? Уж точно не для того, чтобы выяснять, откуда в её организме возник наркотик. Ей надоели эти журналистские расследования. Она хотела просто заново пережить те чувства и эмоции вместе с ним. Как обыкновенная любящая женщина. С ней рядом в кресло опустился грузный архиепископ Дармидонт. В присутствии священника предаваться такого рода мечтаниям было как-то стыдно, и девушка перенеслась мысленно домой, где её ждал Соболев. А как теперь быть с ним? Наверное, было бы правильно честно сказать Александру о своей любви к принцу Харольду. Странно всё как-то получилось: адвокат предупреждал её об опасности в «логове зверя», а она возвращается оттуда счастливая. Для него это будет вдвойне больней. Алёна вздохнула, понимая, что отплатила Соболеву чёрной неблагодарностью за своё давнее спасение.
— Что вздыхаешь, Алёнушка? — раздался над ухом голос архиепископа — Поделись тяготами, может, я чем помогу?
— Благодарю вас, святой отец, но вы вряд ли мне поможете. — Девушка отвернулась к иллюминатору, показывая всем своим видом, что не хочет поддерживать разговор.
Юродивый не стал настаивать. Он и сам понимал двоякость своего положения. А то и «троякость»…
…Когда Юродивый узнал, что его к себе вызывает Патриарх всея Руси, он поначалу испугался. Но в предваряющей эту встречу беседе с приехавшим на Собор своим духовником старцем Иоаникием он нашёл успокоение. Старец повинился перед ним за раскрытие его сущности, но пояснил, что на это было предзнаменование у преподобного Саввы. Узнав, что сам Серафим Саровский о нём слово молвил, Соболев отбросил все сомнения и с открытым сердцем пошёл к Патриарху. Святейший принял его в своём рабочем кабинете. Долго и с теплотой расспрашивал про родителей.
— А я ведь с твоим отцом одну духовную семинарию заканчивали, — произнёс Патриарх неожиданное признание. — Дружками неразлейвода никогда не были, но относились друг к другу с уважением. Твой отец уже тогда отличался духовным рвением к справедливости, слыл ярым монархистом среди семинаристов. Ты тоже, наверное, по стопам отца глядишь? Хочешь царя в России?
— Хочу, — кивнул Соболев.
— А почему? Что именно тебя в монархии привлекает? — поинтересовался Патриарх.
— Меня больше отталкивает то, что сейчас есть, — просто признался адвокат. — Хуже не будет.
— И только, — не поверил Святейший.
— Ну нет, конечно, — решился на откровение с предстоятелем Церкви адвокат. — Верю, что православный царь вернёт России её прежний облик духовной чистоты, доброты, милосердия и воинской доблести. Всего того, что мы утратили в настоящем.
— По сердцу мне твои слова, — улыбнулся Патриарх. — А сам не хочешь послужить России в этом?
— Как? — удивился Соболев.
— Каждый из нас на алтарь Господа может принести не больше того, что ему под силу, — внимательно всматриваясь в собеседника, начал Патриарх. — Тебе же, по разным и только Богом видимым причинам, дано очень много. Больше, чем кому-либо из живущих на Земле. Не задавал себе вопрос почему?
