Услышав, что он поднимается наверх по лестнице, Кэтрин Мартин тяжело опустилась на пол. Все тело дрожало мелкой дрожью. Руки тряслись. Она больше не могла держать ни собаку, ни бутылку с водой.
Когда маленький пудель сам забрался к ней на колени, она крепко обняла его, мысленно поблагодарив за тепло.
По коричневой глади воды плыли перья. Мягкие перья, вылетевшие из курятников, унесенные свежим ветром к реке и теперь подрагивающие на легких волнах.
Дома на Фелл-стрит, улице, на которой жила когда-то Фредерика Биммел, стояли на самом берегу тихой заводи, образованной рекой Ликинг на окраине Белведера, городка к востоку от Колумбуса, штат Огайо.
Захудалый район, застроенный старыми, большими домами. Некоторые из домов покупали молодые супружеские пары среднего достатка и, наняв строителей, обновляли их, из-за чего все остальные коттеджи казались еще более старыми. Дом Биммелей никто никогда не обновлял.
Глубоко засунув руки в карманы куртки, Кларис Старлинг стояла на заднем дворе, молча глядя на плывущие по воде перья. В камышах поблескивали на солнце остатки давно выпавшего снега.
Позади нее отец Фредерики стучал молотком за одним из многочисленных курятников целого птичьего городка, протянувшегося от кромки воды до самого дома. Кларис еще не видела мистера Биммеля. Соседи сказали, что он дома. Она заметила, что люди в этих местах не особенно жалуют посторонних.
С ней что-то происходило. Ночью, в тот самый момент, когда она поняла, что должна оставить Академию и отправиться на поиски Буйвола-Билла, из ее головы внезапно исчезли все посторонние шумы. Мозг заполнила какая-то странная тишина и спокойствие, хотя где-то в глубине души она чувствовала себя глупой и никчемной школьницей.
Ее уже не трогали никакие мелочи — ни вонь из туалета в самолете до Колумбуса, ни глупость служащего, выдававшего напрокат автомобили. Она покричала на служащего, чтобы тот пошевелился, но не почувствовала при этом ни привычного раздражения, ни каких-либо других чувств.
Кларис дорого заплатила за сегодняшний день, и хотела использовать его с наибольшей пользой и отдачей. К тому же, все ее поиски могли закончиться в любой момент, стоило только кому-то из начальства надавить на Кроуфорда и отобрать у нее временное удостоверение.
Нужно торопиться, но задумываться о том, почему все произошло именно так, или переживать за Кэтрин Мартин, значило бы зря потратить этот последний день и просто-напросто загубить время. Стоит только подумать о ней или представить себя на месте Кимберли Эмберг или Фредерики Биммел — и эти переживания тут же вытеснят из головы все остальные мысли.
Ветер утих, поверхность воды тут же сделалась гладкой и мертвой. У ее ног к берегу прибило легкое перышко. Держись, Кэтрин.
Кларис прикусила губу. Если он все же убьет ее, то пусть хотя бы сделает это профессионально.
Господи, научи нас любить и тревожиться.
И научи нас спокойствию.
Кларис повернулась и направилась к курятнику, из-за которого доносился стук молотка. При ее приближении сотни кур всех цветов и размеров вскакивали с земли и торопливо разбегались в разные стороны.
Густав Биммел, отец Фредерики, оказался высоким плотным мужчиной с простоватым лицом и покрасневшими глазами небесно-голубого цвета. Голову украшала натянутая до самых бровей вязаная шапочка. Стоя под навесом, он пилил на козлах какую-то доску.
Когда он попросил Кларис предъявить удостоверение, она уловила исходящий от него запах водки.
— Не могу сказать вам ничего нового, — проворчал он. — Позавчера вечером ко мне опять приходили из полиции. Хотели сверить все мои показания. Прямо читали мне их и все допытывались: «Правильно? Правильно?» «Да правильно, — говорю, — черт бы вас подрал. Если бы было неправильно, зачем бы мне было все это говорить еще в первый раз?»
— Я пытаюсь вычислить, где… вычислить, где похититель мог видеть Фредерику, мистер Биммел. Где он мог приметить ее и решить украсть.
— Она поехала на автобусе в Колумбус устраиваться на работу. В магазин. Полиция сказала, что она прошла собеседование. Но домой уже так и не вернулась. Куда она еще ходила в тот день, Бог его знает. У ФБР есть ее кредитка, но в тот день она ничего не покупала. Да вы, наверное, и так все это знаете.
— Насчет кредитной карточки — да. Мистер Биммел, скажите, а где все вещи Фредерики, они еще у вас?
— Ее комната наверху.
— Вы позволите мне взглянуть?
Он на минуту замолчал, потом положил молоток на полку и вздохнул:
— Ладно. Пойдемте со мной.
Кабинет Кроуфорда в вашингтонском управлении ФБР был выкрашен в гнетущий серый цвет, но зато имел большие окна.
Стоя у одного из этих окон и поднеся к свету листок, Кроуфорд пытался прочитать текст, отпечатанный точечным принтером, от которого давным-давно приказал избавиться.
Он приехал сюда прямо из похоронного бюро и был занят все утро — торопил норвежцев, чтобы те побыстрее разбирались с дентальными отпечатками пропавшего моряка по имени Клаус, звонил в Сан-Диего, прося ускорить проверку знакомых Распейла по консерватории, где тот преподавал, говорил с таможенниками, которые фиксируют нарушения, связанные с перевозкой живых насекомых.
Через пять минут после прихода Кроуфорда на работу, в дверь его кабинета заглянул заместитель директора ФБР Джон Голби:
— Джек, мы все переживаем и сочувствуем тебе. Спасибо, что пришел на работу. Когда похороны?
— Поминки завтра вечером. А хоронят в субботу в одиннадцать утра.
Голби понимающе кивнул.
— Джек, мы тут составили некролог. Как лучше написать: Белла или Филлис? Как бы ты хотел?
— Белла, Джон. Пусть будет Белла.
— Могу я чем-то помочь, Джек?
— Нет, Джон, — покачал головой Кроуфорд. — Теперь я намерен только работать.
— Понятно. — Голби выдержал паузу приличия. — Кстати, Фредерик Чилтон попросил Бюро выделить ему личную охрану.
— Превосходно. Слушай, Джон, кто-нибудь из Балтимора беседовал с Эвереттом Йоу, адвокатом Распейла? Я тебе о нем говорил. Очень может быть, что он знает что-нибудь о друзьях Распейла.
— Да, как раз сегодня утром им начали заниматься. Я послал Барроуза проконтролировать. Директор объявил Лектера в самый экстренный розыск, как особо опасного… Джек, если тебе понадобится какая-то помощь… — Голби вскинул брови и исчез за дверью.
Если тебе понадобится какая-то помощь.
Кроуфорд повернулся к окну. Из его кабинета открывался великолепный вид. Прямо напротив возвышалось красивое старинное здание почтамта. Слева виднелась крыша старого управления ФБР. По окончании Академии он вместе с остальными выпускниками побывал в кабинете самого Дж. Эдгара Гувера. Старик стоял на небольшом возвышении и по очереди пожимал всем руки. Это был единственный раз, когда Кроуфорд своими глазами увидел этого великого человека. А на следующий день он женился на Белле.
Они познакомились в Италии, в Ливорно. Он служил в армии, а она работала машинисткой в штабе НАТО и еще носила имя Филлис. Как-то они гуляли по набережной, и кто-то из плывущей по сверкающей глади воды лодки по ошибке крикнул ей «Белла». С тех пор она навсегда осталась для него Беллой, становясь Филлис лишь в короткие минуты ссор.
И вот теперь Беллы нет, но ее смерть не изменила вид из этих окон. Разве справедливо, что этот вид так и остался прежним? Умерла. Господи, маленькая моя девочка. Я же знал, что это должно произойти, но никогда не думал, что будет так тяжело.
Что они там говорят об обязательной отставке в пятьдесят пять лет? Ты начинаешь всей душой любить Бюро, но оно никогда не полюбит тебя. Он уже убедился в этом.
Слава Богу, с Беллой все было по-другому. Он искренне надеялся, что сейчас она наконец-то обрела мир и покой. Надеялся, что она видит сейчас всю боль, которой переполнена его душа.
На столе зазвонил телефон.
— Мистер Кроуфорд, — раздался в трубке голос секретарши. — С вами хочет поговорить доктор Дэниелсон из…
— Хорошо, соедините. — Короткий щелчок. — Джек Кроуфорд у телефона, доктор Дэниелсон. Слушаю вас.
— Мистер Кроуфорд, это линия не прослушивается?
— Нет, доктор. По крайней мере на этом конце.
— Магнитофон вы не включили?
— Нет. Говорите, что у вас, доктор Дэниелсон.
— Я хотел бы сразу подчеркнуть, что этот человек не имеет никакого отношения к пациентам клиники Джонса Хопкинса.
— Понятно.
— Если из этого что-то получится, вы должны объявить прессе, что он никогда не был транссексуалом и не имел никакой связи с нашим центром.
— Хорошо. Обещаю.
Ну, давай же, говори, не тяни кота за хвост, старый козел.
