Но самым сильным было ощущение жизни. Она была жива как никогда прежде.
Грифф обессиленно распластался на ней, и это было прекрасно. Ей даже сейчас было приятно ощущать вес его тела, прикосновение его кожи, чувствовать жар и влагу, как после летней грозы.
С этим жаром приятно контрастировал легкий ветерок, влетавший в открытые двери и холодящий ее щеки. Шелби улыбнулась. Сейчас все вызывало у нее улыбку. Если бы она не держала себя в руках, то пустилась бы петь.
– Еще минутку, и поднимусь, – пробормотал он.
– Все в порядке. Все очень, очень хорошо.
Грифф чуть повернул голову и провел губами по ее шее.
– Я был несколько резче, чем хотел.
– На мой взгляд, ты был резок ровно настолько, насколько нужно. Не могу сообразить, испытывала ли я когда-нибудь такое изнеможение или я просто это ощущение забыла. Ты очень обстоятелен, Гриффин. Все делаешь на совесть.
– Ну, не все, а только то, что этого стоит. – Он приподнялся, чтобы взглянуть в ее глаза, поблескивающие в свете камина. – И кстати, ты вовсе не старомодная.
Удовлетворенная, истомленная, Шелби коснулась его щеки.
– Я забыла, что мне надо на этот счет беспокоиться.
– Я все думал, как ты будешь выглядеть вот так, на кровати. Оказалось, лучше, много лучше, чем я представлял.
– В данный момент все лучше, чем я себе представляла. Возможно, это следствие моего долгого воздержания, но я и тебе отдаю должное.
– Принимается. – Он помолчал. – Свежеет. Ты замерзнешь.
– Мне не холодно.
– Пока. И я еще тебя не покормил. – Он коснулся ее губ поцелуем. – Ужин-то мы должны съесть! Но сперва…
Он перекатился на спину и приподнял ее над собой. Не выпуская ее из рук, встал.
Ошеломленная, Шелби вспомнила, какие у него сильные мышцы. Стальные. Он был куда сильнее, чем казался на вид.
– Надо принять душ.
– Считаешь?
– Определенно. – Он с усмешкой понес ее в ванную. – Ванная тебе понравится.
Он не ошибся. Ей понравилось просторное помещение, объемистая ванна на ножках, плитка натуральных тонов. А больше всего ей понравилась огромная душевая кабина со всевозможными форсунками – она представила, что могут вытворять в пару и горячих струях двое изобретательных, находчивых людей.
Когда они снова оказались на кухне, Шелби ощущала себя свежей и заново родившейся. И еще она испытывала такое счастье, что жалела, что не умеет бить чечетку.
– Мне надо сообщить родителям, что я буду несколько позже, чем планировала.
– Пожалуйста. Хотя, учитывая, что твоя мама на прощание снабдила тебя презервативом, я не думаю, что они удивятся.
Шелби быстро набрала эсэмэску, поинтересовалась, уложили ли Кэлли. Грифф тем временем вновь поставил на огонь соус и кастрюльку для пасты, а она воспользовалась паузой и отправила легкомысленное сообщение Эмме-Кейт.
«Два часа как у Гриффа. До еды пока не дошло. Ты догадаешься, почему. Пока впечатление – WOW! Подробнее расскажу при встрече. Двойное WOW! Шелби».
– Я могу что-нибудь сделать? – обратилась она к Гриффу.
– Можешь. Ты можешь выпить свой бокал вина, до которого мы так и не добрались.
– Ну, хорошо. – Звякнул телефон, она взглянула на экран. – Мама. Говорит, Кэлли спит как ангелочек, и желает хорошо провести время. Ой, я тебе забыла сказать: Кэлли была расстроена, что не едет с тобой на свидание. Я пообещала, что мы вместе потом тебя куда-нибудь пригласим.
– Да? – Он обернулся и достал из холодильника салат.
– Дай-ка я этим займусь. У тебя есть салатная ложка с вилкой? Я бы перемешала.
– Что?
– Тогда дай две вилки.
– Ну, это-то точно есть. И на какое свидание предполагается меня пригласить? – с улыбкой спросил он.
– На пикник. – Шелби взяла вилки, итальянскую салатную заправку и улыбнулась в ответ.
– А что это будет за пикник? С холодной курочкой и картофельным салатом или пикник понарошку, с одним чаем? От этого зависит, как одеваться.
– Первый вариант. Я знаю одно место. Ехать недалеко. И еще чуть пройти пешком. Я запланировала на воскресенье после обеда, если тебя устраивает.
– Две рыжеволосые красавицы и еда? Считай, что я уже там.
– Гриффин, она тебя обожает.
– Это у нас взаимно.
– Да знаю. Это видно. Я только хочу сказать, ей ведь ко многому надо было адаптироваться за короткое время, и она…
– Могла слететь с тормозов?
– В такой ситуации это естественно. Ты добрый человек, Грифф. Это тоже видно. Не знаю, как у нас с тобой пойдет, но при любом раскладе я надеюсь, ты будешь время от времени приглашать ее на свидание.
– Счастливый я парень. Знаком с четырьмя поколениями женщин Донахью-Помрой и без ума от каждой. И мне бы не хотелось, чтобы это менялось. Дерзость и сила – вот что есть во всех вас.
– Ну, я свою дерзость и силу пока еще собираю по кускам.
– Ерунда.
Он произнес это так непринужденно, что Шелби в изумлении подняла голову и заморгала.
– Большинство из тех, кого я знаю, при известии о миллионных долгах, да к тому же чужих, оказались бы полностью деморализованы.
Он в курсе дела, подумала она. Так оно и бывает.
– Я же ему ни в чем не перечила!
– Говорю тебе: ерунда! Единственная твоя вина в том, что ты была молодая и импульсивная и влюбилась в неправильного человека. Неправильнее не бывает, я бы так сказал.
– Боюсь, тут ты прав.
– И вот ты обнаруживаешь, что по уши в долгах, неподъемных долгах, да еще с ребенком на руках. Но вместе того, чтобы лежать раздавленной и охать, ты берешься за этот груз и начинаешь разбирать завалы. А твоя девочка? Она весела и уверена в себе, потому что ты об этом позаботилась. Я тобою восхищаюсь, Рыжик.
Ошеломленная, она уставилась на него.
– Ну, я даже не знаю, что на это сказать.
– И кроме того, ты невероятно чувственная. – Он закинул пасту в кипящую воду. – И оттого жутко сексапильная.
Шелби засмеялась, потом продолжила заниматься салатом.
– Но ты можешь мне кое-что прояснить. Что давно не дает мне покоя.
– Давай попробую.
– Почему ты от него не ушла? Тебе же было плохо, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он был для ребенка никудышным отцом. Что тебя удерживало?
Резонный вопрос, решила Шелби, с учетом всех обстоятельств.
– Я думала о разводе. Много раз. И если бы я знала все, что знаю теперь. Но я не знала. И не хотела признавать свое фиаско. Тебе известно, что моя бабушка вышла за деда в шестнадцать лет?
– Нет. – Грифф явно был шокирован. – Я предполагал, что она была молодая, но шестнадцать? То есть совсем ребенком?
– Они скоро отметят пятьдесят лет брака. Полвека. Нетрудно догадаться, что за столько лет у них не всегда все было гладко да сладко. Ее мама вообще вышла замуж в пятнадцать. И прожила с мужем тридцать восемь лет, пока он не погиб в автокатастрофе: зимой 1971 года в его пикап и еще в три машины врезался грузовик с прицепом. А моей маме, когда она выходила замуж, не было и восемнадцати.
– В вашей семье женщины очень верные.
– Мужчины тоже. Нет, несколько разводов все же было, и даже тяжелых, так что двоюродные братья-сестры и тетки с дядьями у меня повсюду. Но я знаю семь поколений своей родни по прямой линии, и ни одна женщина из этих семи поколений не растила ребенка без мужа. Мне не хотелось становиться первой.
Шелби пожала плечами, снова взяла в руки бокал и решила перевести разговор на более легкую тему:
– Вообще-то, если уж совсем точно, то моя прапрабабка по маминой линии была замужем три раза. Первый муж стал жертвой кровной мести со стороны клана Нэш. Ему было около восемнадцати, когда, если верить преданию, на него из засады напал Харлан Нэш и выстрелил в спину, оставив мою прапрабабушку с тремя детьми на руках и четвертым на подходе. Она вышла замуж за четвероюродного брата своего погибшего мужа и успела родить ему двоих детей, прежде чем тот умер от лихорадки. Следующим мужем у нее стал богатырь-ирландец Финиас О’Райли. Ей в это время было порядка двадцати двух лет, и ему она нарожала шестерых.
– Не спеши, я пытаюсь подсчитать. Двенадцать детей? У нее было двенадцать детей?
– Да, и в отличие от многих женщин своего времени она прожила девяносто один год. Пережила пятерых детей, что, должно быть, было очень тяжело, и похоронила своего Финиаса, когда ей было восемьдесят два, а ему – восемьдесят восемь. Он, кстати, здесь был шерифом, так что у Форреста это, можно сказать, наследственное. Моя прабабка, живущая со старшей дочерью во Флориде, в Тампе, могла бы столько рассказать! В общем, у прапрабабушки имя было Лоретта, но ее всегда звали Душечкой и никак иначе.
– Вполне говорящее прозвище.
Шелби хмыкнула и снова взяла в руки бокал.
– Говорят, она бы и еще раз могла выйти замуж, и у нее даже был ухажер – какой-то вдовец, который каждую неделю приносил ей цветы, но он умер прежде, чем она приняла решение. Хотелось бы мне в таком возрасте иметь ухажера!
