к заинтригованному краеведу Бестужева, – покажите, пожалуйста, хотя бы приблизительно, где в названных губерниях расположены эти храмы. Сможете?
– Отчего же не смочь? – пожал плечами Ряженцев, поднялся и встал у нее за спиной. – Вот здесь, – ткнул он пальцем в Бобылевскую губернию, – красивая церквушка была, – и пошел далее по губерниям, – вот тут… здесь епархия назад забрала… вот была добрая церквушка… и туточки. Последняя – наша пекарня, Сермяжинская.
– Расскажите нам о пекарне, пожалуйста. Если что-то знаете.
– Немного. Рядом с церквушкой, в пристрое, крестильная раньше была. Из церкви пекарню сделали, из пристроя – хлебный магазинчик.
Мария Бестужева, выслушав его, спросила:
– А скажите, Никифор Борисович, вы пальцем приблизительно показали? Это важно. Для нас.
– Конечно, приблизительно, – улыбнулся он, – плюс минус километров пятьдесят.
– И какое между ними расстояние? – теперь уже у всех трех мужчин спросила Бестужева. – Самое короткое?
– Думаю, километров этак сто пятьдесят, – решительно ответил Андрей Петрович. – Но есть и больше.
– Но не меньше! – воскликнула Мария Федоровна. – Не меньше, понимаете?
– А при чем тут расстояния? – поморщился Никифор Борисович. – Что-то я в толк не возьму…
Мария многозначительно взглянула на Крымова, а потом бросила незаметный взгляд на Ряженцева. Крымов понимающе кивнул.
– Ну так что, Никифор Борисович, спасибо за ваш рассказ, – сказал детектив, – сейчас мы попрощаемся, а завтра утром приглашаем в сберкассу, а затем вы направитесь своей дорогой, а мы своей.
Но Ряженцев не смог скрыть догадки:
– Подождите, подождите… Уж не верите ли вы в так называемую Звездную карту царя Саула? В карту царей-лукомонов? В Небесный камень? В котором якобы должны оказаться все семь камушков, а в отпечатке руки – ладонь того человека, который собрался жить вечно?
Три старателя слишком явно и оживленно стали переглядываться – и выдали себя с головой.
– Я угадал, дамы и господа? – усмехнулся Ряженцев с чувством превосходства. – О да, я угадал!
– И что вы знаете о Звездной карте царя Саула? – спросила Бестужева.
– Да, Никифор, что ты знаешь о Небесной карте? – кивнул Егор Кузьмич.
– А еще камушек дадите? Шучу я, шучу, – дал он задний ход, перехватив взгляд Крымова. – Расскажу в качестве бонуса.
– Будьте так любезны, – кивнул детектив.
– У моего учителя, старого краеведа Поддужного, был обрывок одного средневекового восточного документа. Какой-то Феллах ал Батур посвятил его Сулейману Великолепному. Такому бы обрывку в музее лежать, под стеклом, а он хранился в целлофане дома у старика. Первой части рукописи не было – она оказалась утеряна, но вторую часть я прочитал, и то лишь тогда, когда мой учитель оказался в больнице и попросил меня съездить к нему домой и привезти его вещи. А я-то знал, что его секретер хранит много тайн, и ведал, где ключик от секретера припрятан.
– Любишь ты подглядывать и подслушивать, Никифор! – погрозил ему пальцем Добродумов.
– Не любил бы – и вам бы не пригодился, – резонно парировал тот.
– Дальше, Никифор Борисович, – попросил Крымов.
– Память у меня, как вы понимаете, очень хорошая. Я бы сказал – феноменальная. Первые строки обрывка я помню дословно: «…Тут, о великий султан Сулейман, и начинается главная история карты царей-лукомонов! Именем царя Саула и будет называться Звездная карта, потому что мы доподлинно знаем, что именно ему она и досталась…»
– Очень интересно, Никифор Борисович, – похвалила его Бестужева. – Продолжайте, прошу вас.
– Суть такова, – продолжал Ряженцев, которому польстило внимание такой красивой женщины, которая к тому же разбрасывается бриллиантами и деньгами. – На территории Малой Азии, в Анатолии, жил-поживал мусульманский владыка царь Саул. Как и все великие мира сего, он все чаще думал о бренности земного существования, и желание жить вечно все сильнее обуревало его. И однажды визирь ал Аюм открыл ему рассказанную волхвом-халдеем тайну о карте царей-лукомонов, давно известной как «Проклятая карта». Я буквально называю вещи своими именами, – подтвердил Никифор Борисович. – Эта карта и семь камней, вставленных в ее гнезда, раз в тысячу лет дарила своему обладателю вечную жизнь. В годы правления Саула как раз истекало одно тысячелетие и начиналось другое. Ал Аюм открыл хозяину эту тайну на свою голову, потому что царь Саул приказал визирю отыскать карту и драгоценные камни – суть семи планет созвездия Ориона. Саул пообещал, что не пожалеет никаких средств для этих поисков. Но и не сжалится над жизнью ал Аюма, его матери, любимой жены, трех сыновей и семи дочерей, если тот не добьется желаемого для своего повелителя. Опять цитирую на память: «Великому визирю ничего не оставалось, как надеть это ярмо на себя и открыть поиски, равных которым еще не было на земле!» Основная часть рукописи рассказывала о том, как ал Аюм потратил треть своей жизни на поиск семи драгоценных камней и самой карты, сколько преступлений он совершил, пока добывал желаемое. И сколько мучений выпало на долю его семьи, потому что стареющий царь Саул убивал одного его близкого человека за другим, торопя визиря как можно скорее добыть бесценную карту, чтобы он, Саул, мог вложить в нее руку и, получив молодость и силу, избежать смерти… Рассказываю близко к тексту, коллеги, сохраняя стилистику письма, – пояснил Ряженцев. – Сам уже глубоко пожилым человеком, с истерзанной душой, ставшей чернее ночи, визирь ал Аюм нашел Карту расенов и все ее «звездные» камни. Мать и жена его к тому времени умерли в заточении, погибли все дочери и два сына.
– Жесткач, – кивнул Добродумов. – Подожди, Никифор, дай помянуть души убиенных. – Он свинтил крышку с баклажки и сделал три глотка. – Мир их праху!
– Егор Кузьмич, – осуждающе нахмурилась Бестужева.
Ряженцев с любопытством наблюдал за процедурой поминовения.
– Пардоньте, Мария Федоровна. Не мог удержаться. Продолжай, Никифор, продолжай, менестрель, – кивнул бодрый старик.
– Продолжаю… Лишь последний, младший сын ал Аюма, остался в живых. Это он перед погибающим от старости Саулом, так долго ждавшим дорогого подарка, вставил все камни в Звездную карту – и тем самым спас жизнь себе и своему обессилевшему отцу. И еще раз цитата – так заканчивал свой трактат Феллах ал Батур: «Но одно неизвестно, кто вложил руку в отпечаток богов Вселенной. Ведь по иным свидетельствам, увидев долгожданное сокровище, царь Саул умер от разрыва сердца, тщетно протягивая руку к черному камню – Звездной карте. Кто же сумел вобрать в себя силу Вселенной и продлить свою жизнь ровно на тысячелетие? Жестокий царь Саул, визирь ал Аюм или его последний сын Кадиз? Кто до сих пор знает путь «Звездной карты царя Саула», «проклятой карты»? Кто несет эту тайну уже пятьсот лет?.. Записано Феллахом ал Батуром для его несравненного господина султана Сулеймана Великолепного,
