в славном городе Стамбуле, столице правоверного мира».
– Молодец, Никифор, – похвалил его Добродумов. – Правда, Мария Федоровна?
– Да, – кивнула та. – Спасибо за бонус.
– Почему мне кажется, что вам знакома первая часть того документа? – хитро прищурил глаза Ряженцев. – Я прав? Скажите?
– Много будешь знать – скоро состаришься, – ответил Добродумов.
– Завтра утром вас ждет вторая часть гонорара, – заверила библиотекаря Мария Федоровна.
– Ухожу, – кивнул Ряженцев. Он понимал, что перед ним не шутники, а именно профессионалы. И лишнего они все равно не расскажут. Но промолчать напоследок не смог: – Только я в эту легенду про карту, камушки и вечную жизнь не верю. Так не бывает!
Когда дверь за ним закрылась, Крымов покачал головой:
– Интересно, кто из трех этих людей – Саул, ал Аюм или его младший сын – вложил свою руку в Звездную карту?
– Хочешь спросить, кто тот проклятый мерзкий старик? – усмехнулся Добродумов. – Из этих трех персонажей?
Крымов опустил глаза – он решил не рассказывать ни Егору Кузьмичу, ни Машеньке, кого и что видел со своим загадочным куратором в том проклятом доме в городке Черный Рог. Меньше знаешь – крепче спишь.
– Неужели такое может быть? – сделав еще глоток самогона, поморщился Егор Кузьмич. – Мне, как и Никифору, не верится, и все тут. Хоть убей!
Зато Бестужева могла дать волю чувствам – ее глаза так и сияли.
– Эти камни должны отстоять друг от друга как минимум на сто километров, – тихо проговорила она компаньонам, – чтобы их сила не терялась, наоборот – копилась. Теперь уже ясно: мы у последней двери нашей тайны.
Крымов кивнул:
– Эту дверь еще открыть надо, милая Мария Федоровна.
А внутри голос настойчиво повторял слова Антона Антоновича: «Очень возможно, что за вами следят. На расстоянии, но неотступно».
Уже в полдень следующего дня на машине директора музея Аполлинария Захаровича Стародумова они подъехали к сермяжинской пекарне. Мария Бестужева без труда выдала себя за богатую и щедрую благотворительницу, которая возжелала купить сто самых дорогих тортов для детсадов и школ области. Крымов с баулом через плечо выступил в роли водителя и охранника, Добродумов изображал личного повара богатой дамы. Новая должность позволила ему провести дегустацию как аппетитных пирожных, напитанных коньяком, так и самого коньяка из запасов пекарни. Благотворительница же заявила, что увлекается историей и желает исследовать здешние церковные подвалы, о которых немало читала. Директор Стуков осторожно предупредил, что там черт голову сломит – они однажды сунулись в эти подвалы и едва не лишились жизни в аду кромешном. На просьбу сопровождать их он засуетился и тут же вспомнил, что ему немедленно нужно ехать в администрацию. Другие ответственные работники пекарни тоже нашли разнообразные предлоги. Но благотворительница не обиделась – предусмотрительно заплатив за все торты, она заверила директора, что ей хватит телохранителя и шеф-повара, который, оказывается, тоже интересуется раскопками. Пусть только дадут им ключи. Те немедленно были выданы, перед отъездом директор пожелал гостям вернуться живыми.
…Железные створки низкого арочного проема открывались со скрипом.
– Да-а, – покачал головой Крымов. – Темнотища-то гробовая. Егор Кузьмич, посвети!
– Как там наш камушек? – тихонько спросил Егор Кузьмич. – Машенька?
Бестужева заглянула в сумочку: камень спал. Ни единого лучика! Она отрицательно покачала головой.
– Ну что, пошли? – спросил Крымов.
– С богом, – кивнул Егор Кузьмич.
Три фонаря ударили лучами в темноту – им открылась узкая и очень крутая лестница, винтом уходящая вниз, в густой черный мрак.
– И ведь никаких перил! – охнул Добродумов. – Как спускаться-то?
– Осторожно, Егор Кузьмич, – подсказал Крымов и протянул руку Бестужевой. – Мария Федоровна, держитесь за меня. Ясно?
– Буду держаться, – пообещала та.
Спускались осторожно, прижимаясь к холодным стенам. Оступишься, поскользнешься – и пропал. Костей не соберешь!
– Двадцать восемь, двадцать девять… – считал Крымов.
Шагая впереди и держа за руку Марию, Андрей Петрович насчитал тридцать ступеней.
Но вот они оказались внизу. Три фонарика скользили по вековой свалке – доски, ящики, кровельное железо, все сгнило или проржавело. Это была свалка годов с пятидесятых. Воняло тут сыростью и гнилью до отвращения. Около получаса занял осмотр впотьмах. Холодные стены из бутового камня, ничего более.
Раскидав сгнившие доски, искатели приключений обнаружили чугунный допотопный люк – он-то и вел в подвалы церковные. На ободке значился год «1884». А еще был таинственный рисунок…
– Что-то знакомое, – почесал бороду Егор Кузьмич.
– Еще бы, – усмехнулся Крымов. – Этот рисунок ты видел на ордене графа Бестужева, на портрете, в его усадьбе, в Бобылеве, в Поддубном. Вспомнил?
– Точно, Андрюша!
– Юный герой с дубинкой и щитом в руках, с короной на голове, в ореоле семи звезд, – зачарованно проговорила Мария Бестужева. – Созвездие Ориона! Мы на правильном пути, дорогие мужчины!
Они подковырнули люк гвоздодером и с помощью ломика подняли его. Вот откуда дохнуло на них настоящей могилой! Недрами земными! Тьмой, холодом, забвением…
– Брр! – поежилась Бестужева.
Луч фонаря в руках Крымова ударил в темноту.
– Тут чугунная лестница, – сказал детектив. – Но этот спуск будет непредсказуемым.
– Разнылся! Лезь давай, сыщик! – ободрил товарища краевед из Царева.
Друг за другом Крымов, Бестужева и Егор Кузьмич стали осторожно спускаться по чугунной лестнице во тьму кромешную…
Эта лестница не была такой длинной, и уже скоро Крымов сказал:
– Дно! – луч его фонаря заскользил по стенам. – О-о, да это коридор. В карстовых пещерах, как я понимаю.
– Ну, поглядим на монастырские застенки, – тоже осторожно приземлившись, произнес Егор Кузьмич, принимая руку Марии Бестужевой.
– А тут холодно, – сказала она.
Лучи трех фонарей забегали по сторонам, и почти тотчас же Крымов констатировал:
– Коридор уходит в две стороны. – Луч его фонаря метнулся вверх. – Потолок низкий. Куда идем? – Приглушенное эхо голосов гулко катилось по темному подземелью. – Что вам подсказывает интуиция? Или что-то другое, Мария Федоровна?
И вновь Бестужева заглянула в сумочку: ее драгоценный камень молчал!
– Увы, – вздохнула она.
Бросили жребий – выпало идти налево.
– Будем надеяться, что судьба на нашей стороне, – сказал Крымов.
Они двинулись по коридору, обжигая светом фонарей темноту и стены, выложенные грубым камнем. Коридор то сужался, то вновь становился шире. Было ясно, что изначально тут проходил карстовый коридор, который создавала природа миллионы лет, и только потом люди изменили его под свои нужды.
Наконец впереди выросла стена, но не природного происхождения. Ее сложили из того же бутового камня. Камень Ригель, который Мария положила на ладонь, по-прежнему предательски молчал. Крымов достал из волшебной сумки молоток и зубило, приставил стальное жало к линии раздела между кирпичами и нанес первый решительный удар. Раствор быстро посыпался.
– С песком переборщили, – сказал он. – Такой
