Толчок, и новая волна боли. Еще острее. Я стараюсь улечься поудобнее и скрещиваю ноги на его пояснице. Митчелл поправляет меня так, чтоб бедра максимально приподнялись. Хватает за запястья, закидывает руки над головой и крепко прижимает их к кровати.
Толчок. Стон, сорвавшийся с его губ. Мы единое целое. Когда боль перестает быть такой уничтожающей, понимаю, что сейчас Митчелл весь мой. И, как никогда, беззащитен. Я владею им даже больше, чем он мной.
Темп растет. Теперь Митчелл может двигаться во мне довольно свободно. Я инстинктивно двигаю бедрами навстречу ему. Хлюпанье. Я и здесь не могу звучать как леди. Быстрый темп сменяется тягучими медленными движениями. Секунда, и я почти пуста. Во мне зияет дыра. Очередное заныривающее движение. Неспешно. Глубоко. Мне хочется плакать. Хныкать и умолять, чтоб он так меня не мучил. Удовольствие нарастает. Боль выветрилась. Наши стоны сплетаются в единое полотно.
Правила игры меняются. Это уже не медленное томление, которое сводит меня с ума. Это быстрые толчки в ритме отбойного молотка. Я держусь. Не закрываю глаза. Я стараюсь зафиксироваться в моменте. Не хочу, чтоб это кончалось.
— Уже можно, — шепчет он, не сбавляя оборотов.
Взрыв. Не в теле. Скорее, в голове. И кажется, рванул целый атомный реактор. Мышцы дико конвульсируют. Хорошо, что он продолжает прижимать меня к кровати, а то бы я взлетела. Пальцы ног поджимаются так судорожно, что становится больно. Я больше не сдерживаюсь. Ногти в его спине, а крик хриплый и отчаянный.
Еще несколько особо яростных толчков, и он резко оставляет мое тело, а на живот разбрызгивается что-то теплое.
Стараюсь смотреть на него, как Митчелл и просил, но на какой-то момент выпадаю из реальности. Полет, радуга, золотые блестки — вот оно абсолютное счастье. Мне больше ничего не нужно. Закрываю глаза и погружаюсь в бархатную темноту, которая колет низ живота иголками.
— Как ты? — Его голос спускает меня с небес на землю. Мягкие теплые губы собирают слезинки с лица.
— Можно еще разок? — умоляю я, хотя не совсем понимаю, как себя чувствую.
— Пока нет, — говорит ласково и целует ниже пупка.
Я пытаюсь лечь так, чтоб ему было удобнее, но внутри все ноет, если двигать нижней половиной тела.
— Почему ты так смотришь? — спрашиваю я, не понимая, что это за новый взгляд.
— Потому что я тебя люблю. Даже сильнее, чем прежде. Хотя куда уж сильнее?
— Я же говорила, — улыбаюсь я.
Митчелл укутывает меня простынёю, на которую попало немного крови. Я теперь его навсегда и даже осталась в живых.
— Я ждал тебя всю жизнь, — говорит он, прижимая меня к себе.
— Я пришла, чтоб остаться навсегда.
Я закрываю глаза и медленно проваливаюсь в сон, пребывая в полной уверенности, что теперь мы вместе навсегда. Все же просто. Скоро мы поженимся и переедем в тихий пригород. Когда ему будет становиться хуже, я буду приводить Митчеллу кого-нибудь. Вместе гораздо проще все это проворачивать.
Они просто манекены, а я рожу ему ребенка. Касаюсь того, что осталось на животе. Это определенно будет мальчик. Такой же красивый и умный, как Митчелл. Мы будет тщательно оберегать его от темных секретов, и все будет хорошо. Если делать все аккуратно, ничего не выплывет. У всех есть скелеты в шкафу. У нас они такие. Ничего страшного. Мы все еще достойны счастья.
Глава 20. Нокдаун
Я изучаю профайл, составленный Кэтрин. Каждая строчка написана ее рукой. Она не пользуется компьютером для набора текста. Уж не знаю почему. Как же плохо, на самом деле, я знаю женщину, с которой прожил столько лет. Я не знаю, откуда появилась та или иная привычка. Не знаю, почему она любит ветреную погоду. Вроде бы мелочи, но в мелочах вся она. И получается, я не очень-то и интересовался женой. А сейчас уже поздно собирать все эти частички пазла, чтоб познать ее по-настоящему.
Вначале почерк идеален: буковка к буковке, ровные строчки. Но постепенно буквы становятся все более кривыми и корявыми. В конце и вовсе все выглядит так, будто писал первоклассник. Строчки "пляшут": то стекают вниз, то подлетают вверх. Нажим совсем слабый, а перьевую ручку заменил карандаш. Но хоть рука твердость и потеряла, но разум все так же остер. Меня всегда восхищал ее ум.
…
Возраст: 25–40 лет.
Внешность: Белый мужчина. Ухоженный, привлекательный, в меру спортивный.
Личность: С большой вероятностью обладает хорошим вкусом в одежде. Привлекательный, уверенный в себе. Вероятно, с высоким IQ…
…
Откладываю папку. Все это без толку. У меня осталось две недели. Если не случится чудо, дело отдадут федералам. Мы и на миллиметр не продвинулись за несколько лет. С чего вдруг ждать прорыва сейчас?
— Босс, вас там хотят видеть! — докладывает Саймон, стоя на пороге.
— Я занят. Что там? — бормочу, делая вид, что увлечен профайлом.
— Пришел парень. Говорит, что Душитель, — ржет он как конь.
— Очередной сумасшедший?
— С виду нормальный.
— Ладно, скажи, чтоб подождал, — смягчаюсь я, понимая, что нужно отвлечься от посыпания головы пеплом.
К нам приходит, как минимум, один «Душитель» в неделю. По большей части это сумасшедшие. Есть еще его фанаты, которые просто хотят таким образом прикоснуться к кумиру и выудить новые подробности о деле, которые еще не слиты СМИ. Что уж там! Была даже парочка женщин, которые тоже утверждали, что они ─ это ОН.
Я не спеша выхожу из кабинета. Краем глаза смотрю на высокого мужчину в темном деловом костюме. Ничего, подождешь! Костюмчик не помнется! Покупаю кофе в автомате и иду к нему. Плюхаюсь в кресло и ставлю перед собой стаканчик.
— Детектив Малленс. Чем могу помочь? — спрашиваю, глядя на посетителя в упор.
Сидящий напротив человек сходу вызывает чувство неприязни. Такой надменный холеный тип, для которого остальные — это мусор, и подлинное
