— Я буду говорить только с вами, агент Джонс. Если офицер Малленс тронет меня хоть пальцем, я откажусь сотрудничать. И главное. Я живу с девушкой. Это не то, что вы думаете. Она снимает у меня комнату, студентка. Она понятия не имела, что происходит. Я требую, чтоб ей не выдвигалось никаких обвинений. Кроме того, ей должна быть обеспечена полная безопасность.
Вот же сволочь. Конечно, ему проще сотрудничать со скользкими федералами.
— Я думаю, мы сможем удовлетворить ваши требования, если вы покажите, где спрятали остальные трупы.
Не тела. Не жертвы. Трупы! Да чем вы лучше его? Плевать Бюро хотело на убитых. Им бы только обернуть себе на пользу столь резонансное дело.
Глава 21. Конец игры
Мы продираемся сквозь толпу, держа значки на вытянутых руках. Это как оказаться внутри враждебно жужжащего улья. Глаза слезятся от вспышек, и приходится проталкиваться практически на ощупь. Зеваки. Линчеватели. Журналисты. Все здесь. Худший сброд.
— Надо бы вызвать спецназ, босс, — говорит Саймон, который первый раз оказался в центре подобной заварушки.
— Сами справимся, — отвечаю раздраженно.
Я до сих пор не верю, что Шелковый душитель сидит в камере и пускает кровавые сопли. Все самое сложное позади, но на душе смутное беспокойство. Мы здесь из-за его женщины, без которой ловили бы Душителя до сих пор. Понятия не имею, кого увижу в его притоне. У меня в руках тощее досье из приюта с отсутствующей фотографией. Поступила — сбежала ─ искать никто не стал. Мисс Никто.
Кто же ты, Ребекка? Жертва, которая чудом выжила? Заложница? Сподвижница на кровавые деяния? И только одно истинно: она много для него значит.
— Что там происходит, офицеры? — спрашивает старичок с собакой, спускающийся с соседнего крыльца.
— Тайна следствия, — рычу я, и мы поднимаемся по ступенькам.
А за нами уже пролез репортёришка с камерой. Я вырываю у него камеру и сокрушаю ее о стену. Вручаю ему остатки со словами:
— Пошел вон!
Долблю кулаком в дверь.
— Откройте, это полиция!
Она распахивает дверь спустя всего пару секунд. Девчонка. Глаза, в которых плещется ужас. Зрачки такие огромные, что радужка превратилась в тонкую синюю кайму, рот приоткрыт, а нижняя губа трясется. Она делает несколько шагов назад. Кажется, сейчас бросится наутек. Только вот деваться ей некуда. Во всех смыслах.
Сай кладет руку на пояс, но я жестом приказываю ему стоять смирно.
— Ребекка Холлоуэй? — уточняю я.
Стоит как вкопанная. Неуверенно кивает. Глаза наполняются слезами, превращаясь в великие озера. Минута ─ изливаются, струятся по щекам, капают на пол.
— Вы обвиняетесь в соучастии в убийствах и сокрытии улик. Вы имеете право хранить молчание… — заводит пластинку Саймон и все же достает наручники.
— Не надо наручников! ─ останавливаю его жестом.
— Это ради ее же блага. Выведем без них, они нас порвут.
Она босая, в футболке и джинсах, а на улице минусовая температура.
— Оденьтесь. Мы сопроводим вас в участок, — говорю я, чувствуя как сердце колет булавкой.
Она садится на пол. Точнее, плюхается на попу, как делают маленькие дети. Пытается натянуть кеды. Натыкается взглядом на его ботинки и опять заливается слезами. Поглаживает их, забыв о нашем существовании. Вновь пытается завязать шнурки, но пальцы совсем не слушаются.
Я присаживаюсь на корточки и завязываю их сам. Ребекка поднимает на меня огромные глаза с влажными ресницами, которые слиплись попарно. Я отвожу взгляд и, схватив ее за предплечья, поднимаю на ноги. Накидываю на плечи куртку. Она тут же шлепается на пол, а девушка так и стоит как марионетка, лишившаяся кукловода. Я поднимаю куртку, продеваю ее руки в рукава и застегиваю пару кнопок.
— Что вы с ней возитесь как с ребенком? — морщится Саймон.
— А что, я ее босую поведу?
— Она ломает комедию. Давайте шугану немного, и она вам ноги омоет, не то что оденется, — говорит Сай, хватая ее за руку.
— Руки убери, пока я сам тебя не шуганул. Дай сюда наручники.
Беру у него наручники, аккуратно завожу ей руки за спину и защелкиваю браслеты. Девочка как тряпичная кукла, холодная и безвольная, и только бесконечные слезы, что струятся по щекам, возвращают лицу живость.
— Ладно, Сай, выводим ее. Идешь первым, а мы за тобой!
— Может, все-таки запросить подкрепление? — предлагает опасливо.
— Нет! Сами справимся. До машины рукой подать. Иди давай!
Он идет. Если бы надо было дать ему пинка, чтоб повиновался, я бы и это сделал.
Мы спускаемся по лестнице, и я бросаю на нее взгляд. Бледная, трясется, взгляд отсутствующий. Как бы в обморок не грохнулась.
Выводим девочку из здания. Снаружи творится кромешный ад. Какая сволочь слила информацию журналистам? Гнев, любопытство, жажда наживы — все слилось в одно. Стадный инстинкт заставляет их действовать единой массой.
— Четвертовать эту сучку! — зло выкрикивает патлатый парень у самого моего уха.
Мы идем, осыпаемые градом проклятий и угроз. Толпа изобретательна. В нас летит все, что можно бросить: мусор, личные вещи, камни.
— Саймон, головой за нее отвечаешь! Смотри, чтоб никто не тронул!
— А может, кинуть ее толпе на пару минут?
— А презумпция невиновности уже у тебя не работает?
— Так она…
— Заткнись и иди!
Мы продвигаемся максимально тесным строем: Сай плетется первым, она — за ним, а я замыкаю. Ее щиплют, тыкают, пытаются схватить. Я внимательно смотрю, как бы вблизи нас что-то не сверкнуло. Думаю, холодное оружие тоже кто-нибудь прихватил.
— Получай, подружка убийцы! — кричит грузный мужик, поднимает ногу на манер питчера и хорошенько замахивается. Я инстинктивно пихаю девчонку за спину. На лицо ложатся теплые брызги, а к
