гору бумаги, в поисках натуры выезжал с этюдником на пленэр, работал в лесу, все было не то. Потом ему пришла идея, и он целый день провел в ботаническом саду, делал наброски в оранжерее, потом посетил зоопарк, где зачем-то рисовал мартышек, накопленного материала, казалось, хватило бы на десяток картин, лишь одна, задуманная, не получалась.
– Хватит на сегодня, одевайся, – буркнул Ежов с таким видом, будто она во всем виновата, и кинул Пуме халатик, словно видеть не мог ее обнаженного тела, после чего закрыл злополучную картину холстом и раздраженно закурил.
– Серж, не кури! Тебе не идет, – Пума накинула халат и села на скрипнувшую софу эффектно, чтобы лишний раз продемонстрировать свои ноги. Уставившись на них, как щенок на мясную косточку, Ежов неумело затянулся.
– Не идет, когда невеста дымит как кочерга, а жених пылинки с нее сдувает, – заметил он.
– Могу бросить! – с вызовом сказала она.
– Напишу картину, вместе бросим.
– Когда это еще будет, – по-детски протянула Пума. – Ты знаешь, твой ненаглядный Рахит опять, – она сделала паузу. – В кабинете Петра Тимофеевича шарил. Тебя это не беспокоит?
– Я разрешил ему. – Ежов, приблизившись, отставил сигарету и осторожно, словно боялся напугать, обнял невесту за плечи. – Может, пора покончить с холостым положением? Живем вместе, а спим врозь. Вроде не маленькие, как думаешь?
– Не стряхивай пепел на пол, я не уборщица, – Пума мягко, но решительно отстранилась. – Серж, однажды ты упрекнул меня, еще и обозвал, помнишь? Я не хочу, чтобы это когда-нибудь повторилось.
– Больше не упрекну. И обзывать не буду, честно. Я же люблю тебя.
– Правильно, не упрекнешь. Потому что повода не дам. Понял, миленький? С прошлым покончено, в постель – только после свадьбы. У меня будет или законный муж, или не будет никакого. Исключений я не допущу, даже с тобой, – Пума нахмурила бровки. – Ты же сам этого хотел?
– Хотел, – согласился Ежов. – Скоро распишемся, формальность.
– Это для тебя формальность, а для меня дело принципа. Дай сигарету!
Ежов передал свою сигарету, смотрел в ее точеный профиль.
– Ты красивая, а наказание придумала страшное. Видеть тебя! И нельзя прикоснуться.
– Почему нельзя, можно. – Она затянулась, отдала сигарету. – Только осторожно.
– Не боишься, что изнасилую? – в его глазах сверкнули злые огоньки.
– Серж, миленький. – Пума сама прильнула к нему, обняла за шею, поцеловала в щеку. – Я люблю тебя, не сердись. Я сама хочу, но нельзя. Это необходимо для будущего, чтобы отношения правильно строились, бережно. Мне надо оторвать от себя прошлое, понимаешь? Чтобы оно тебя не касалось! Я твоя, и только твоя, потерпи. Если начинать новую жизнь, так с самого начала. Будь умницей, Серж, милый, любимый мой! Я тебе такой праздник устрою, на всю жизнь запомнишь. Хорошо? – ее голос дрогнул, а на ресничке повисла слеза. – Береги меня, не обижай.
Ежов отвернулся, ноздри вздрагивали.
– Если с ума не сойду.
– Бедненький, – она погладила его по щеке. – Бородатенький мой жених, совсем зарос, ты заканчивай свою картину. Выставку устроим! Пир закатим. Вот только Рахит, – она умолкла.
– Что Рахит, – раздраженно сказал Ежов. – Что ты к нему цепляешься? Только и слышу. Рахит – то, Рахит – другое. Мало того, что он жизнь спас тебе и мне, всем нам, еще и замять сумел. Он умный парень, со связями. По кабинетам милицейским не таскают. Чем он тебе не угодил?
Пума фыркнула.
– Подумаешь! За такие деньги.
– Глупо мелочиться.
– Спасибо, дурой не назвал. Какого черта я чемодан сюда волокла? Села бы в поезд, и пока! Сидите тут со своим Рахитиком, в шахматы играйте. По ресторанам гуляйте! Не расстаетесь, зачем он тут вообще нужен. Хорошо устроился, поближе к деньгам, гребет и гребет.
– Пусть гребет. Он дело делает.
– Какое дело! – Пума сердилась. – Он тебя за нос водит.
– Я ему доверяю. – Ежов улыбнулся. – А ты жадная? Не волнуйся, денег всем хватит.
– На шалаш в лесу, спасибо.
– Почему на шалаш. По секрету скажу. Я нашел выписку со счета, там большие нули. С карандашом считал! 30 миллионов, это минимум. Хватит на первое время?
Пума обеспокоилась.
– А деньги точно тебе достанутся?
– Конечно, завещание есть.
– А Карлуша?
Ежов помрачнел, лицо потемнело.
– Я же сказал, всем хватит.
– А Рахит?
– Что Рахит!! Что Рахит!! Что, – взорвался он, вскочил. – То Карлуша, то Рахит, что он тебе сделал?.. Твердит как попугай. Рахит, Рахит, Рахит! Он жених твой, ты беременна?! Заладила, и никак не выключить. – Ежов опомнился, выдохнул, сбавил обороты. – Надежный парень. Чего ты его невзлюбила?
– Этот надежный парень, – Пума понизила голос до шепота, – вовсе не такой уж надежный. Помнишь день, когда твой отец в Москву улетел?
– Еще бы.
– Его там убили!
– Без тебя знаю. Что дальше?
– Рахит в ту ночь не ночевал. Где он был?
– Тебя не поймешь. То он тебе мешает, то дома не ночевал. Взрослый мужик, не ребенок. Причем тут отец? – Ежов посмотрел на нее с сожалением, сообразил. – Тьфу ты. Что за чушь в твою голову лезет?
– Как сказать, как сказать, – защебетала Пума. – Петр Тимофеевич его насквозь видел. Вот и убрал он его подальше от дома, не поленился в Москву слетать. Извини, что напоминаю, только мне страшно. Не удивлюсь, если завтра и меня где-нибудь найдут с перерезанным горлом. Или ножом в спине. Ты тогда раскаешься, только поздно будет. Невесту убьют, и не вернешь. Будете с Рахитиком жить в обнимку! Весело будет, денег много, – она уже чуть не плакала. – И совсем тебе меня не жалко.
– Убийцу нашли, по горячим следам. Что ты сочиняешь? Москвич, наркоман.
– Ага! 17 лет ребенку. Зачем ему старика убивать.
– Дети разные бывают, наркоманы тем более, крышу сносит. Нож с его отпечатками, крупная сумма в карманах, его там видели, есть свидетели, он сознался.
– Менты заставят, кто хочешь, признается. Тебе не жалко мальчика?
– Жалеть убийцу своего отца, – Ежов покачал головой. – Ты слишком многого хочешь.
– Нет, это не он убийца. Зачем ты разрешил Рахиту пользоваться архивом? Ключ от сейфа дал. Ты на картине свихнулся, ночи не спишь, а он дела проворачивает. Это уму не постижимо. Деньги ему отдал, архив отдал, а завтра меня отдаст. Да, Серж? Ты такой щедрый.
– Господи, вот вредная девчонка. Это старый ненужный хлам. Пусть разбирается, если найдет что-то важное, то всем на пользу. Я ему доверяю, и не обязан перед тобой отчитываться. Отстань от него.
– Вот как он заговорил, посмотрите, – Пума зашлась от негодования. – Я невеста, жена будущая, а он тут заявляет, отстань? Пусть деньгами и бумагами какой-то китаец заправляет, а я, значит, пикнуть не смей.
