Я обошел дом. Сзади был вымощенный плитами дворик с мангалом. Квадратный деревянный стол, потемневший от непогоды, и четыре стула. Выцветший зонтик от солнца. Ухоженный газон и невысокий вечнозеленый кустарник. Забор из кедровых досок, таких же темных, как и облицовка дома, отгораживал сад от соседей.
Я подергал дверь на кухню. Она была заперта. Заглянул в окно.
Ничего не увидел. Пошел вдоль задней стены. Заглянул в следующее окно и тоже ничего не увидел. Заглянул в следующее окно и увидел лежащего навзничь Фраскони.
Он лежал посреди гостиной. Диван и два кресла, обитых прочной коричневой тканью. Ковер от стены до стены, по цвету соответствующий хаки формы Фраскони. Он получил пулю в лоб. Калибра девять миллиметров. Смерть наступила мгновенно. Даже в окно мне были видны маленькое отверстие с запекшейся кровью по краям и мертвенно-желтая кожа лица. Под головой Фраскони образовалась лужица крови. Пропитавшей ковер насквозь, уже подсыхающей и почерневшей.
Я не хотел проникать в дом через первый этаж. Если Куинн до сих пор находится здесь, он ждет меня наверху, где у него будет преимущество. Поэтому я пододвинул столик из потемневшего дерева к стене гаража и забрался на крышу. По крыше прополз до окна второго этажа. Локтем выбил стекло. Пролез ногами вперед в гостевую спальню. В ней пахло сыростью и плесенью. Я вышел в коридор второго этажа. Застыл и прислушался. Ничего не услышал. Дом казался вымершим. Полное отсутствие звуков. Никаких признаков жизни.
Но я почувствовал запах крови.
Пройдя по коридору, я обнаружил в спальне Доминик Коль. Она лежала на спине на кровати. Полностью раздетая. Одежда была сорвана с нее. Ее оглушили несколькими ударами по лицу, после чего ее истязали. Грудь была отрезана здоровенным ножом. Теперь этот нож был воткнут в мягкие ткани под подбородком, через рот и до самого мозга.
К этому моменту мне в жизни довелось повидать многое. Однажды после террористического акта я проснулся с торчащей из живота чужой челюстью. Мне пришлось вытереть с лица куски человеческого тела, чтобы видеть, куда ползти. Двадцать ярдов я полз по искромсанным рукам и ногам, натыкаясь коленями на оторванные головы и зажимая руками живот, чтобы не дать вывалиться внутренностям. Я видел жертвы убийств и катастроф, видел людей, изрешеченных из автоматического оружия, превращенных в кровавое месиво взрывами и обуглившихся в огне пожара. Но я еще не сталкивался с таким жутким зрелищем, какое представляло собой изуродованное тело Доминик Коль. Меня вырвало на пол, после чего впервые за двадцать лет я разрыдался.
– Что будем делать? – спросил десять лет спустя Виллануэва.
– Я пойду один, – сказал я.
– Я иду с тобой.
– Не надо спорить, – твердо произнес я. – Просто подвези меня чуть поближе. Только езжай очень медленно.
Машина была серой, погода пасмурной, а объекты, движущиеся медленно, привлекают к себе меньше внимания, чем движущиеся быстро. Виллануэва убрал ногу с тормоза, чуть надавил на газ, и машина покатила со скоростью миль десять в час. Я проверил «беретту» и запасные обоймы. Сорок пять патронов минус два, которые я выстрелил в потолок комнаты Дьюка. Я проверил «Убедительные доводы». Четырнадцать патронов минус один, выпущенный Харли в живот. Итого всего пятьдесят шесть патронов меньше чем на восемнадцать человек. Я не знал, кто был в числе приглашенных, но Эмили Смит и Харли определенно не могли принять участие в ужине.
– Идти в одиночку глупо, – сказал Виллануэва.
– Глупо идти всем вместе, – ответил я. – Дорога к особняку станет настоящим самоубийством.
Он промолчал.
– Будет лучше, ребята, если вы подождете здесь, – заключил я.
Виллануэва ничего не ответил. Он хотел мне помочь, он хотел помочь Терезе, но он понимал, что идти на укрепленный и уединенный дом при свете дня, хотя и пасмурного, – это не шутка. Машина медленно катилась вперед. Наконец Виллануэва убрал ногу с педали газа и перевел рычаг переключения передач на нейтралку, предоставив машине остановиться самой по себе собой. Не стал рисковать, нажимая на тормоз, так как в тумане стали бы видны красные огни стоп-сигналов. До дома оставалось где-то с четверть мили.
– Вам придется ждать здесь, – сказал я. – Ждать долго.
Виллануэва отвернулся.
– Дайте мне час, – сказал я.
Дождался, чтобы оба кивнули.
– Затем зовите БАТО. Через час, если я к тому времени не вернусь.
– Быть может, лучше вызвать их прямо сейчас, – предложила Даффи.
– Нет, – возразил я. – Сначала дайте мне один час.
– БАТО обязательно возьмет Куинна, – сказала она. – На этот раз ему не дадут уйти.
Вспомнив то, что мне довелось увидеть, я молча покачал головой.
Я нарушил все правила и предписания. Я ушел с места преступления и никому не сообщил об этом. И плевать на то, как к этому отнесутся правоохранительные органы. Я оставил Коль в спальне, а Фраскони в гостиной. Оставил их машину перед воротами. Вернулся к себе в кабинет, взял бесшумный «рюгер» 22-го калибра и отправился искать архивы Коль. Нутро подсказывало мне, что Куинн перед тем, как отправиться на Багамы, совершит одну остановку. У него наверняка был где-то приготовлен запас на чрезвычайный случай. Возможно, фальшивые документы, возможно, пачка наличных, возможно, собранная сумка. Возможно, и то, и другое, и третье. Такое он не стал бы держать в камере хранения. Или в своем особняке. Он был профессионал. Слишком осторожен. Все это должно быть в безопасном месте, где-нибудь далеко. Я решил рискнуть и поставить на то, что этим местом был домик в северной Калифорнии, доставшийся Куинну в наследстве от родителей. От отца, рабочего на железной дороге, и матери, домохозяйки. Поэтому мне был нужен адрес.
У Коль был аккуратный почерк. Исписанные ей бумаги занимали две коробки. Заметки были подробные. Вдумчивые. Когда я просматривал их, у меня разрывалось сердце. Я нашел адрес домика в Калифорнии в биографии Куинна, занимавшей восемь страниц. Пятизначный номер дома, находящегося в ведении почтового отделения Юрики. Вероятно, уединенное местечко, далеко от города. Сходив к ротному адъютанту, я выписал на свое имя служебное предписание. Положил табельную «беретту» и бесшумный «рюгер» в холщовую сумку и поехал в аэропорт. Мне пришлось подписать какие-то документы, чтобы меня пропустили в салон самолета с огнестрельным оружием. Я даже не стал их читать. На мой взгляд, существовала высокая вероятность того, что Куинн воспользуется тем же рейсом. Я решил, что если увижу его во время регистрации или на борту самолета, то не медля ни секунды убью на месте.
Но я его не увидел. Сев на самолет, летевший в Сакраменто, я после набора высоты прошел по салону, вглядываясь в каждое лицо, но Куинна среди пассажиров не было. Оставшуюся часть полета я просидел в кресле, уставившись прямо перед собой. Стюардессы старались держаться от меня подальше.
В аэропорту Сакраменто я взял напрокат машину. Поехал на север по И-5, затем свернул на северо-запад на шоссе 299. Живописная дорога петляла через горы, но я видел лишь желтую полосу разметки. Я наверстал три часа, поскольку пересек три часовых пояса, и все же когда я подъезжал к окраинам Юрики, уже начинало темнеть. Я отыскал дорогу к дому Куинна – узкую полоску асфальта, извивающуюся высоко по горам над федеральной магистралью 101. Автострада осталась далеко внизу. Мне были видны фары машин, направляющихся на север. Задние габаритные огни машин, едущих на юг. Наверное, где-то внизу была железная дорога. И станция, где когда-то работал отец Куинна.
Я нашел дом. Проехал мимо, не снижая скорость. Это был простой одноэтажный домик. Вместо почтового ящика – старая маслобойка. Двор еще лет десять назад зарос сорняком. Отъехав ярдов на пятьсот, я развернулся и проехал двести ярдов назад с потушенными фарами. Поставил машину за брошенным сараем с провалившейся крышей. Забрался на сто футов в гору. Прошел триста ярдов пешком и приблизился к домику сзади.
В вечерних сумерках я разглядел узкое потемневшее крыльцо и рядом расчищенное пространство, куда можно было поставить машину. Судя по всему, домик принадлежал к числу тех построек, в которые чаще входят не с парадного крыльца, а сзади. Внутри света не было. Окна были закрыты выцветшими пыльными шторами. Все место казалось заброшенным и пустынным.
Дорога просматривалась на пару миль на север и на юг, и на ней не было видно ни одной машины.
Я медленно спустился с горы. Обошел вокруг дома. Прислушиваясь у каждого окна. Внутри никого не было. Решив, что Куинн подгонит машину сзади и войдет через черный вход, я взломал переднюю дверь. Она оказалась хлипкой и старой, поэтому я просто с силой надавил на нее, и когда косяк начал поддаваться, ударил по замку ребром ладони. Старое дерево разлетелось в щепы, дверь распахнулась, и я, войдя в дом, закрыл ее за собой и припер стулом. Снаружи все должно было остаться как ни в чем не бывало.
