В доме было сыро и градусов на десять холоднее, чем на улице. И темно. Было слышно, как на кухне работает холодильник, из чего я заключил, что электричество есть. Стены были оклеены древними обоями, пожелтевшими и выцветшими. Комнат было всего четыре. Кухня, гостиная. И две спальни. Маленькая и совсем крохотная. Я предположил, что крохотную в детстве занимал Куинн. Между спальнями была зажата ванная. Белая сантехника с ржавыми подтеками.
Осмотр четырех комнат и ванной не занял много времени. Я практически сразу же нашел то, что искал. Подняв вытертый ковер, лежавший на полу в гостиной, я увидел в половых досках квадратный люк. Если бы люк был в прихожей, я бы предположил, что он ведет в подпол, Но люк был в гостиной. Взяв с кухни вилку, я приподнял крышку. Под ней был неглубокий ящик, вставленный между половыми лагами. В нем коробка из-под обуви, обернутая в матовый полиэтилен. В коробке лежали три тысячи долларов наличными и два ключа. Я предположил, что это ключи от банковских ячеек или камер хранения. Взяв деньги, я оставил ключи на месте. Затем закрыл крышку, положил ковер на место, сел на стул и стал ждать, положив «рюгер» на колени и оставив «беретту» в кармане.
– Будь осторожен, – напутствовала меня Даффи.
Я кивнул.
– Разумеется.
Виллануэва ничего не сказал. Я вышел из «тореса» с «береттой» в кармане и по одному «Убедительному доводу» в каждой руке. Спустился с дороги и дошел до скал, затем направился на восток. Сквозь тучи еще время от времени пробивался дневной свет, но я был во всем черном, ружья были черные и я шел не по дороге, поэтому у меня оставалась какая-то надежда. Ветер дул мне в лицо; в воздухе висели соленые брызги. Издалека доносился гул океана. Шторм был в самом разгаре. Начинался отлив. Грохот волн сменялся шелестом песка и гальки.
Завернув за скалу, я увидел впереди ярко освещенную стену. Бело-голубые прожектора ослепительно сверкали на фоне темнеющего неба. Резкий контраст между электрическим светом и вечерними сумерками означал, что чем ближе я подойду к стене, тем хуже меня будет видно. Поэтому я вернулся на дорогу и побежал. Приблизившись к стене настолько, насколько я счел относительно безопасным, я снова спустился к скалам и пошел вдоль берега. Океан бушевал у самых моих ног. В воздухе пахло солью и водорослями. Камни были скользкими.
Грохотали волны, вверх взлетали брызги, сердито крутились водовороты.
Я остановился. Набрал полную грудь воздуха. Я понял, что не смогу проплыть мимо стены. Только не сейчас. Это было бы безумием. Волнение было слишком сильным. У меня не будет никаких шансов. Абсолютно никаких. Меня будет швырять о скалы и неминуемо разобьет до смерти. Если, конечно, не подхватит и не утянет на глубину обратное течение, где я захлебнусь и утону.
Обойти нельзя, перелезть нельзя. Придется идти через ворота.
Снова взобравшись на скалы, я шагнул в полосу света как можно дальше от ворот. Я был там, где фундаментные блоки уходили в воду. Затем, стараясь держаться как можно ближе к стене, я пошел к воротам. Меня заливал ослепительный свет. Но те, кто находился к востоку от стены, не могли меня видеть, поскольку стена гораздо выше меня. А все, кто находился к западу от стены, были друзьями. Мне оставалось беспокоиться только о датчиках, закопанных в землю. Я старался ступать как можно осторожнее, надеясь на то, что никому не пришло в голову размещать датчики так близко к стене.
Похоже, в этом я оказался прав, поскольку мне удалось благополучно дойти до домика привратника. Рискнув заглянуть в щель между занавесками, я увидел ярко освещенную комнату и сменщика Поли, развалившегося на диване. Он был приблизительно одного возраста с Дьюком и такого же роста и телосложения. Лет под сорок, чуть легче меня. Я потратил некоторое время, определяя точно его рост. Это должно было иметь решающее значение. В конце концов я пришел к выводу, что новый привратник дюйма на два ниже меня. Он был в джинсах, белой футболке и джинсовой куртке. Очевидно, его не пригласили на бал. Он был Золушкой, которой поручили охранять ворота, пока остальные будут веселиться. Мне хотелось надеяться, что это было поручено только одному человеку. Что в распоряжении Куинна самые минимальные силы. Однако полагаться на это я не собирался. Минимальные соображения предосторожности требовали поместить еще одного человека у парадной двери в особняк, а то еще и третьего в окне комнаты Дьюка. Потому что Куинну было известно о том, что Поли не справился со своим поручением. Он знал, что я где-то на свободе.
Я не мог позволить себе шуметь, стреляя в нового охранника. Прибой грохотал, ветер завывал, но эти звуки не заглушат выстрел из «беретты». А выстрел патроном «Бреннеке» из «Убедительного довода» не сможет заглушить ничто на свете. Поэтому я отступил на пару ярдов, положил «Убедительные доводы» на землю и снял плащ и пиджак. Затем снял рубашку и плотно намотал ее на левый кулак. Прижался голой спиной к стене и приблизился сбоку к окну. Ногтями пальцев правой руки тихо постучал в нижний угол стекла, там, где оно было закрыто занавеской. Снова и снова – слабые короткие дроби, которые выстукивает мышь, бегающая по потолку.
Мне пришлось проделать это четыре раза и я уже собирался повторить все в пятый, как вдруг краем глаза увидел, что свет в окне стал более тусклым. Это означало, что охранник встал с дивана и прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть, какая маленькая зверюшка производит этот беспокоящий его шум. Поэтому я сосредоточил внимание на том, чтобы правильно оценить его рост, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, с размаха выбросил вперед обернутый материей кулак, разбивая вдребезги стекло и миллисекунду спустя нос охранника. Он как куль рухнул на пол рядом с подоконником, а я, просунув руку, отпер щеколду, распахнул окно и залез внутрь. Оглушенный охранник сидел на полу. Все его лицо было в крови из разбитого носа и от порезов об осколки. Он никак не мог прийти в себя. На диване лежал пистолет. До него охраннику было восемь футов. До телефонов – двенадцать. Тряхнув головой, он посмотрел на меня.
– Ты Ричер, – булькая кровью, сказал он.
– Точно, – подтвердил я.
– У тебя нет никаких шансов, – продолжал он.
– Ты так думаешь?
Охранник кивнул.
– Мы получили приказ стрелять на поражение.
– В меня?
Он снова кивнул.
– Кто получил?
– Все.
– Это приказ Ксавье?
Охранник опять кивнул. Пощупал рукой разбитый нос.
– И этот приказ будут выполнять? – спросил я.
– Можешь не сомневаться.
– А ты?
– Наверное, нет.
– Обещаешь?
– Наверное, да.
– Ну хорошо, – сказал я.
Я колебался, гадая, не задать ли охраннику пару вопросов. Вероятно, он окажется упрямым. Но я предположил, что смогу выбить из него все интересующие меня ответы. Впрочем, в конце концов я пришел к заключению, что эти ответы меня мало волнуют. Какая мне по большому счету разница, сколько в доме человек – двенадцать или пятнадцать, и чем именно они вооружены. Стрелять на поражение. Они или я. Поэтому я просто отступил в сторону, пытаясь придумать, как мне быть с охранником, но тут он сам принял за меня решение, нарушив свое слово. Оторвавшись от пола, охранник совершил бросок в направлении пистолета, лежавшего на диване. Я перехватил его мощным ударом левой в горло. Удар получился на славу, очень удачным. Но только не для охранника. Я проломил ему гортань. Охранник рухнул на пол, задыхаясь. Все произошло относительно быстро. Около полутора минут. Я ничем не мог ему помочь. Я не врач.
С минуту я стоял совершенно неподвижно. Затем надел рубашку, вылез в окно, подобрал ружья, пиджак и плащ, залез в домик и посмотрел через внутреннее окно на особняк.
– Проклятье! – выругался я, отводя взгляд.
«Кадиллак» стоял перед крыльцом. Значит, Элиот не смог уехать. Как и Элизабет, Ричард и кухарка. То есть, в заварушку будут втянуты трое случайных людей. Значит, мне будет в сто раз труднее. А то, что мне предстояло осуществить, изначально было чертовски трудным.
Я снова выглянул в окно. Рядом с «кадиллаком» стоял черный «линкольн». Чуть дальше два темно-синих джипа. Фургона службы доставки не было. Возможно, он стоял за домом, у двери кухни. Возможно, он должен приехать позже. А может быть, он вообще не приедет. Может быть, никакого торжественного ужина не будет. Может быть, я ошибся и безнадежно все испортил.
Я всматривался через яркий свет на стене в полумрак вокруг особняка. Не увидел охранника у крыльца. С другой стороны, на улице было холодно и сыро, и любой разумный человек устроился бы в прихожей у окна. Никого я не увидел и в окне комнаты Дьюка. Однако оно было открыто, как я его и оставил. И, предположительно, НСВ по-прежнему висел на цепи.
Я снова посмотрел на машины у входа. В «линкольне» могли приехать четверо. В каждом джипе по семь человек. Итого максимум восемнадцать человек. С другой стороны, быть может, в машинах приехали только трое водителей. Быть может, я совершенно ошибся.
