– Капитально поработали, ничего не скажешь, – оценил Мышкин.
Со стен клочьями свисали обои. «Сейф искали, – понял Мышкин. – Надо завести сейф».
Стараясь не хрустеть осколками, он осторожно прошел на кухню. За столом сидели двое – лейтенант полиции и штатский, который рылся в небольшом черном чемоданчике. Стало быть, следователь. «Удивительно: то их не докричишься – на труп только к вечеру приезжают. А тут, видно, сразу примчались…»
Он глянул на дверные ручки. На всех были полосы черного угольного порошка. «Наверняка, только мои отпечатки нашли. Громили капитально… Кто ж оставит свои пальцы после такого?»
– Дмитрий Евграфович? – поднял голову лейтенант.
– Я самый. Паспорт в столе.
– Лейтенант Осипов. Сочувствую. Мы пытались вас разыскать, однако, ваш мобильный не ответил.
– Не может такого быть! – заявил Мышкин. Достал трубку. – Так и есть, извините.
На дисплее было сообщение: «Батарея села, соединение невозможно».
– Пожалуйста, – сказал следователь. – Подключайтесь к нашей работе. Что у вас пропало?
Через полчала добросовестного осмотра Мышкин сказал:
– Нет заграничного паспорта. И нескольких дисков со служебной информацией.
Паспорт лежал у него в кейсе, прощаясь с Большой Бертой, он специально пощупал – все было на месте. Там же лежали и диски. На всякий случай он снова открыл кейс. Снова пощупал: все было на месте.
– Точно, – подтвердил Мышкин. – Нет паспорта и дисков.
– А ценные вещи?
– У меня, кроме свидетельства о браке, сроду не было ценных вещей. Разве что пара гранатометов.
Полицейский и следователь переглянулись.
– Извините, – сказал Мышкин. – Не научился шутить. Учусь.
С него сняли отпечатки – второй раз за сутки, дали подписать протокол осмотра. Следователь оставил свою визитку.
– Если что станет известно.
– А вам станет что-нибудь известно?
– Ну, это только Путин знает, – развел руками следователь. – Таких событий в Питере несколько сотен в день. Регистрировать не успеваем.
– Да, – согласился Мышкин. – Когда уж тут воров ловить?
Когда полицейские, наконец, ушли, Дмитрий Евграфович притащил в прихожую стиральную машину, приставил дверь к проему и забаррикадировался. Лег и подумал: «А ведь я должен вас благодарить, господа воры. Похоже. Вы меня здорово выручили».
Он ворочался с боку набок, смял в гармошку простыню и через два часа понял, что не уснет. «Жара проклятая». Открыл окно – в комнату ворвался горячий воздух с дымом и тонким пеплом далеких торфяных пожарищ. Мышкин тут же захлопнул окно и беспомощно сел на стул. «Не квартира, а газенваген для евреев в Освенциме», – мрачно подумал он.
Холодильник на кухне был пуст, но работал. Мышкин открыл морозильную камеру и пощупал стенки. Рука прилипала к замороженному металлу и даже суставы заныли, как в детстве, когда он обморозился на катке. «Неужели на свете бывает мороз?» – удивился Мышкин.
Он намочил под душем простыню и засунул в морозильник. Достал через полчаса и с удовольствием почувствовал под ладонями в простыне хруст льдинок. Завернулся в нее и лег в постель, ощущая, как с тела стекают легкие струйки, унося избыток мучительного тепла. Подумал, что несмотря ни на что, должен уснуть, иначе просто сдохнет от слабости, и тут же провалился в темноту.
В восемь утра он позвонил в мастерскую, а в десять ему уже ставили железную дверь – дорогую, со встроенным датчиком наблюдения и удивительным замком без скважины.
Он позвонил в ФСБ.
– Андрей Александрович, кажется, у меня уже есть то, чем вы вчера интересовались.
– Неужели? Отлично! – отозвался Костоусов. – Ты гений, Дима. Даже я так быстро не сработал бы. Когда ждать? И, кстати, ты всё обдумал?
– Обдумал. Завтра, наверное. У меня тут взлом в квартире, ограбление, следователь был, дверь вышибли. Вот сейчас ставлю, а потом еще сигнализацию.
– Сигнализация – это правильно, – одобрил Костоусов. – Но поторопись. И будь в пределах доступности.
Потом Мышкин набрал номер главврача.
– Плохие новости, – сообщил он. – Очень плохие.
– Что такое? Когда, наконец, услышу от тебя хорошие? – недовольно сказал Демидов. Выслушав, спросил: – И как ты оцениваешь новую ситуацию?
– Как обострившую и чрезвычайно поганую. Главное, никаких намеков – кто, что и зачем.
– Почему сразу домой не пошел, как я велел? Но что теперь… – вздохнул Демидов. – Еще что-нибудь украли?
– Загранпаспорт. А в нем шенгенская виза.
– У тебя же конгресс в Вене! – обеспокоился Демидов. – Успеешь получить новые документы?
– Пять дней осталось. Конечно, нет.
– Надо другого посылать, – задумался Демидов. – Кого? Литвака?
– Нажрется в первый же день. И там вытрезвителей нет. Там сразу в тюрьму.
– Клюкин?
– Молод еще.
– Значит, Клементьева.
– Голова у нее работает. Она в курсе всех наших научных дел, в последнем «Вестнике» статья вышла, правда, вместе со мной. Я все-таки попытаюсь документ выправить, но надежды нет.
– Попытайся, обязательно попытайся, – поддержал Демидов, и Мышкин понял, что главврач не очень огорчен тем, что в Вену поедет другой.
– Тут вот еще странность, – сказал Мышкин. – Следователь считает, что у меня воры побывали дважды. Или это были две разные банды. Так что, с одной стороны – врать не буду! – мне легче, что ворюги избавили меня от бомбы, которая в руках запросто взорваться могла. С другой, я остался без паспорта и к тому же должен…
– Потом поговорим, – перебил главврач. – Когда явишься?
– Сегодня точно нет. Не выйти – двери нет, а когда новую поставят, неизвестно.
– Не месяц же тебе дверь будут ставить! – усомнился Демидов.
– Не месяц. Но дня три-четыре могут уйти. Так что дайте мне отпуск.
– Ты же только что вернулся из отпуска, – возразил главврач.
– За свой счет, без содержания. По семейным обстоятельствам. Есть и дополнительные причины.
– Сколько?
– Десять дней.
– А в Вену?
– Да уж точно не попаду, – вздохнул огорченно Мышкин. – Ничего, Клементьева не подведет.
– Ладно, иди решай свои проблемы. Все?
– Нет, не все… Мысль такая: может, наша служба безопасности – та самая, которая интересная – попробует найти вора с моими дисками?
– Не знаю, – ответил главврач. – Как ее искать?.. Но попробую выяснить. Через Женевское озеро… Понял?
– Понял! – повеселел Мышкин, думая злорадно: «Попробуй теперь сказать, что у меня ничего не украли!» И добавил с беспокойством: – А разговор наш… о кадровых движениях… Он в силе?
– Ох, Дима! Ты же видишь, как все меняется! – в сердцах сказал Демидов. И торопливо добавил: – Конечно, в силе, конечно… Приедешь – продолжим.
«Продолжим, продолжим… Только на каких теперь условиях?» – усмехнулся Мышкин и положил трубку.
К шести вечера были готовы и дверь, и сигнализация.
– Обращаю ваше внимание, – втолковывал техник. – Код у вас двенадцатизначный, подобрать трудно. Вот на панели – тревожная кнопка. На тот случай, если налетчик все-таки проникает в квартиру вместе с хозяином и требует сигнализацию отключить. Выполнить требование преступника надо немедленно. Нажимаете эту кнопку, на панели загорается сообщение: «Сигнализация снята». И через пять-шесть минут вооруженный наряд у вас.
Едва дождавшись утра, Мышкин отправился в городское бюро судмедэкспертизы. Встречаться с Карташовым ему не хотелось, а когда Вия сказала, что Иван Антонович вчера ушел в отпуск, вздохнул с облегчением и направился к заместителю Глотову, своему однокурснику.
Тот сначала вытаращился, увидев седую голову Мышкина, потом сочувственно закивал, словно китайский болванчик:
– Да, старик, дела… Жизнь не сахар.
– Ты помнишь Шатрова? Историю медицины у нас читал?
– Как же! Отличный мужик был. Сколько я у него пирожков сожрал!.. И все прямо из духовки.
– Его дочь у тебя.
Глотов отшатнулся.
– Не может быть! Кошмар… Не знал. Меня не было три дня. Только появился. А Антоныч вчера ушел.
– Вскрывали?
– Сейчас выясним. Хочешь знать результат?
– Да. Очень надо. Личная бескорыстная заинтересованность.
– И корпоративная солидарность! Сейчас ради нее слегка нарушим закон, – он нажал кнопку селектора. – Валентин Григорьевич! – и Мышкину тихо: – Главный прозектор.
– Слушаю вас, – отозвался из динамика хриплый бас.
– Приветствую вас!
– И я вас приветствую, Вадим Леонидович. Час назад виделись.
– Точно… Да уж лучше два раза быть идиотом, но поздороваться, чем один раз хамом и не приветствовать своих сотрудников, – доверительно сказал Глотов. – Как вы считаете?
– Верно: идиотом лучше, чем хамом, – посочувствовал бас.
Глотов заговорил серьезно и даже строго.
– Скажите-ка, Шатрову Марину Михайловну – по прокуратуре числится – вскрывали?
– Сейчас, – послышалось шуршанье бумаг. Потом бас: – Еще подождать надо, что-то не нахожу сразу.
– Не волнуйтесь, подожду.
