– Ты чего, Татьяна? – встревожился Мышкин.
Большая Берта не отвечала. Он на всякий случай оглянулся: сзади никого не было.
– Да что с тобой? – громче спросил он.
Она беззвучно, как рыба, открыла рот и молчала. Потом так же беззвучно заплакала.
– Тебя кто-то обидел? Литвак? Да говори же! – крикнул Мышкин. – Кому харю бить?
Она отрицательно покачала головой и выговорила шепотом:
– Что они с тобой сделали, Дима!..
– Кто? С кем? Что сделали?
Клементьева открыла свою сумочку, достала круглое вогнутое зеркальце и протянула ему. Мышкин глянул на себя и вздрогнул: на него смотрел незнакомый мужик, совершенно седой. Очки свои, правда, Мышкин узнал.
– Еще и это… – усмехнулся он и неожиданно подмигнул Клементьевой. – Ничего особенного: одномоментная потеря меланина вследствие психосоматического шока. Иначе говоря, стресса. Хорошо, голова еще на месте. Ты одна? А где армия негодяев?
Она высморкалась.
– Часа два как разбежались.
– Вот так всегда! Стоит начальству отвернуться, как тут же пьянки, бабы, нарушения трудовой дисциплины…
– Литвак взял отпуск. За свой счет на десять дней, – сказала Клементьева.
– Наглеет со второй космической скоростью! Ведь я его не отпускал.
– Крачков отпустил.
– Без меня не имел права.
– Так ведь похороны, – напомнила Большая Берта.
– Он сказал?.. Литвак сказал, когда?
– Не сказал.
– Что ж так?
– Так ведь уголовное дело. Когда ему разрешат похоронить?
Мышкин кивнул:
– Да – экспертиза, вскрытие… Масса формальностей. К тому же там не все ясно. Есть детали, не укладывающиеся в следственную версию.
Он задумался и не сразу заметил, что Клементьева молча стоит рядом и словно ждет чего-то.
– Думаешь, у меня крыша поехала? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
– Не думаешь, значит… – сказал Мышкин. – А что думаешь?
– Абсолютно ничего.
– Ты счастливый человек, если так можешь!
Он зябко передернул плечами.
– Мерзну. Отчего здесь такая холодина?
Клементьева посмотрела на психрометр рядом на стене. Мышкин тоже всмотрелся в шкалу градусника.
– Странно, – удивился он. – Двадцать шесть по Цельсию, а холодно. Может, это двадцать шесть мороза?
– Двадцать шесть выше нуля, – уточнила Большая Берта.
– Ну, если ты так считаешь… Тогда налей мне рюмочку.
– Разбавить?
– Как обычно.
– Значит, пополам, – сказала Клементьева. – Ключ?
Он пошарил по карманам – ключа от фляги не было.
– Потерял, наверное. Или дома оставил. Придется ломать замок.
– Теперь это трудно, наверное… – то ли спросила, то ли сообщила Клементьева.
Конечно, трудно. Мышкин вспомнил, что позавчера он сам запер флягу со спиртом не на цепь с обычным замком, как всегда, а на антиугон – немецкий рычаг с секретом для запирания рулевого колеса автомобиля.
– Можно дырку во фляге проделать, – придумал Мышкин. – А потом деревянным клином забить.
– Ой, – всплеснула руками Большая Берта. – Я совсем забыла. У нас же коньяк есть!
– Как сюда мог попасть коньяк? – удивился Мышкин.
– Французский, – почему-то смутившись, ответила Большая Берта. – «Мартель».
– Да знаю я этот «мартель»! – фыркнул Мышкин. – Правильное название – «бормотель»! Непрерывное круглосуточное производство в подвале на Весельной улице.
– Нет-нет! Настоящий! – возразила Татьяна. – Там покупали!
– И где же твое там расположено?
– Во Франции. В аэропорту Орли. Там без наценки и пошлин купить можно.
– Когда же ты успела сгонять в аэропорт Орли и купить бутылку без наценки? В обеденный перерыв?
Тут Большая Берта улыбнулась – несмело, вымученно, но все-таки это была улыбка – первая человеческая улыбка, которую Мышкин увидел за последние дни.
– Подарили, – она отвела взгляд в сторону.
– Полный атас! Никогда бы не поверил, что таким девушкам, как ты, во французском аэропорту Орли ни с того, ни с сего дарят бутылками коньяк «мартель». Но если ты на этом настаиваешь… Лучший способ проверить – попробовать.
Она поставила перед ним богатую коробку – красную с золотом. Мышкин открыл, вытащил бутылку и опешил: бутылка была старого темно-зеленого стекла, тяжелая, грязная – в пыли и даже с паутиной.
– Фу, гадость! – поморщился он. – На какой помойке нашла? Это в Орли такие помойки? А коробка-то – коробка! Вот так нас, простых смертных, обманывают в аэропортах.
– На этикетку гляньте, – невозмутимо предложила Большая Берта.
– Да что твоя этикетка! При нынешнем развитии полиграфии…
На блеклой этикетке он нашел: «Répandre 1911».
– Сто лет! – поразился Мышкин. – Не может быть! И паутине сто лет?
– И паутине, – подтвердила Клементьева. – Ее специально не снимают. И пыль не вытирают. Ей тоже сто лет.
– Как интересно! Скажи честно, где спёрла? Или все-таки купила?
– Не по карману, – вздохнула Клементьева.
– Сколько же может стоить столетняя отрава?
– Восемь тысяч евро.
– Батюшки-светы! Машину можно купить! Лучше бы машину купила!
– Подарок.
– Тогда открываем!
Первую они выпили не чокаясь. Коньяк был густой, от него исходил богатый аромат винограда, и совсем не чувствовался алкоголь.
– Не распробовал! – заявил Мышкин.
Выпили еще по одной.
– А знаешь, вроде ничего! – признал Мышкин. – Может, в самом деле, не палёный. Я бы тоже не отказался от такого подарка.
– Вообще-то, это ваш коньяк.
– Ошибаешься. Я в аэропорту Орли ни разу в жизни не был, – возразил Мышкин.
– Не в том смысле. Это для вас подарок. Именно вам просили передать. Когда я сказала, что вы не возьмете, меня попросили просто выпить с вами и не говорить, откуда он взялся. Вот, выпила, язык развязался у бедной девушки, не удержалась – все разболтала.
– Взятка? – с тихой угрозой спросил Мышкин. – Взятка! – рявкнул он.
– Подарок! – крикнула Большая Берта.
– Зачем взяла? – сбавил тон Мышкин. – Кто позволил?
– Так ведь коньяк хороший. И кстати.
Простота аргумента сразила Мышкина.
– Ну, если так… – проворчал он. – Кто принес?
– Валерий Васильевич Туманов.
25. Еще погром. Пропажа в судмедэкспертизе
К двум часам ночи раритетный коньяк был выпит. Мышкин вызвал такси, отвез домой Клементьеву и назвал свой адрес.
Белая ночь заметно пошла на убыль, однако, в три ночи город все еще был залит молочно-серебристым светом. Мышкин расплатился, оставил на чай пятьдесят рублей и с трудом выбрался из машины. Но успел заметить, как перекосилась морда таксиста. Он брезгливо бросил синюю бумажку на пол. Мышкин остановился.
– Что такое? Пятьдесят рублей для тебя уже не деньги?
– Мусор, а не деньги, – с ненавистью подтвердил таксист.
– Это честные деньги! Я их не украл!
– Лучше бы украл, змей очковый! – посоветовал таксист.
Мышкин рванул дверь.
– Ах ты, демократ поганый!..
Тот не стал дожидаться.
– Совок недобитый! – крикнул таксёр, дал газ и умчался, толкнув своего пассажира боком автомобиля.
Мышкин медленно поднялся с асфальта, потирая ушибленный локоть.
– Демократ! Либераст! Чубайс хренов! – крикнул Мышкин вслед, но машина уже завернула на Большой проспект. – Дустом вас травить будем! Очень скоро! – пообещал он.
Бормоча под нос ругательства и угрозы в адрес водилы, Мышкин двинулся под арку в свой двор и вдруг остановился: где – то глубоко в его подсознании прозвучал отчетливый сигнал тревоги.
У его подъезда стоял сине-белый полицейский УАЗ-Хантер. По стенам тесного двора-колодца бегали красные и синие блики мигалки, придавая двору нелепый празднично-новогодний вид.
Не доходя двух шагов до автомобиля, Мышкин замедлил шаг и обреченно подумал: «Сейчас выскочит сержант Бандера и начнет отбирать часы…»
Бандера не выскакивал, и Мышкин увереннее двинулся дальше. Водитель в мундире бросил на него равнодушный взгляд и откусил половину от своего бутерброда с толстым фиолетовым кругом беспородной колбасы.
Нас площадке у его квартиры стоял полицейский с укороченным автоматом АКМ. «Понятно. Для верности засаду устроили. Но зачем, гады, дверь вышибли? В другой стране вас сразу бы посадили за незаконное вторжение…»
– Куда идете? – хмуро спросил автоматчик. – Что ищете?
– Я-то здесь живу. А что вы тут делаете? Зачем дверь ломать? Кто это сделал?
Автоматчик кивнул.
– Хозяин?
– Хозяин.
– Пока ничего не известно. Был вызов на взлом и ограбление.
– Что-то не пойму, – прищурился Мышкин. – В какой квартире ограбление?
– В вашей. Это ваша квартира?
– Я же сказал: моя.
– Документы есть?
– Документы в квартире. В столе. Но я вас, кажется, не вызывал.
Полицейский указал стволом автомата на соседнюю дверь.
– Соседка, – пояснил он. – Можете войти. Там и документы покажете и все узнаете.
Мышкин переступил порог и замер. Очевидно, в квартире побывало стадо бешеных слонов. Пол усыпан осколками посуды и беспощадно измятыми жестяными коробками для круп и чая. Мебель опрокинута, одежда на полу. Матрас и подушка вспороты и вывернуты наружу. В воздухе плавали редкие пушинки. Даже стиральная машина валялась на боку, дно было отвинчено и лежало рядом.
