Виктор Пронин - Ошибка в объекте

— Никто… Здесь, знаете, собрались люди, которым бегать трудно,— он улыбнулся.— Тут все ходоки, да и те неважные,— он неотрывно держал руку на боку, и уже по этому можно было догадаться, что у него там рана.

— Значит, никто вам в глаза не бросился?

— Чем?

— Быстрой походкой, резкими движениями, торопливостью?

— Нет… Я здесь прохаживаюсь уже минут пятнадцать… Если раньше…

— Нет, в последние две-три минуты?

Больной задумался, а оперативник, не ожидая ответа, бросился к воротам. Но и там не заметил ничего подозрительного. Выглянув на улицу, он увидел отъезжающий трамвай, такси, сворачивающее за угол.

Демин вернулся в больничный корпус, поднял халат и шапочку, внимательно их осмотрел. Карманы были пусты, на шапочке тоже не осталось никаких следов. Правда, присмотревшись, он увидел длинный, слегка вьющийся волос.

— Значит, кое-что он все-таки оставил? — спросил подошедший оперативник.

— Самое интересное то, что на халате нет больничного штампа,— заметил Демин.— Подозреваю, что он здесь и переоделся.

— Но как он узнал, где лежат пострадавшие на пожаре?

— О, нет ничего проще! Об этом вся больница знает Подойди к любому и спроси.

— И подойду! — оперативник решительно направился к группе мужчин. Демин увидел, как больные начали наперебой что-то говорить, показывая на окна, перебивая друг друга.— Они все знают. Знают, что женщина умерла, что в палате осталось двое,— сказал оперативник, вернувшись.— Думаешь, мне еще стоит здесь оставаться?

— Даже не знаю… Этот тип так торопился, что в панике бросил свой халат и шапочку. И тут же направился в сторону трамвайной остановки. Представляю, как он рванул там, за воротами! Но, знаешь, оставайся. Вдруг опять решится… Правда, для этого надо быть немного дураком, немного психом, но, может быть, он такой и есть… Оставайся, Илюша. Он в отчаянном положении. Как только они заговорят, ему крышка,— Демин аккуратно свернул халат, засунул в глубь свертка шапочку с длинным волосом.— Все-таки вещдок. Авось эксперты что-нибудь дельное скажут.

Был уже вечер, и Демин не поехал в управление. Выйдя из метро на Кузнецком мосту, он медленно пошел среди торопящихся людей. Куда им торопиться? Домой. К друзьям. На соблазнительную встречу, застолье. «Странно,— подумал Демин,— столько сил люди вкладывают в самую никудышную пьянку, ради пустого и ненужного человека, ради каких-то забот, которые забудутся утром… Для близкого, родного не всегда находится время, а вот перед чужим, цену которому прекрасно знаем, выкладываемся полностью, до самозабвения, до смерти, если уж на то пошло… То ли скучны нам близкие люди и не о чем с ними говорить, все высказано и решено, а может, не чувствуем себя обязанными как-то величать их и чествовать… А не в том ли причина, что не можем мы с близкими вести себя свободно, боимся показаться хуже, чем мы есть на самом деле… Опять не то… Что-то происходит с сознанием нашим, варится какая-то каша, и мы не можем в ней разобраться…»

Демину не раз приходилось замечать, что люди будто боятся выглядеть слишком уж хорошими, положительными. И вот придумывают какую-нибудь порчу — то матерятся в самых неподходящих местах, то о себе же славу такую пустят, что впору за голову хвататься… И в этом уже готовы видеть некий вызов, протест, дескать, не все во мне человеческое погибло, не весь я внутри выжженный, я вон еще какой кандибобер могу выкинуть…

Прежде чем отправиться домой, Демин решил позвонить Рожнову.

— Редко звонишь, Демин. Надо бы чаще,— проворчал Рожнов.— Какие новости?

— Дергачева умерла в больнице.

— Знаю. Дальше?

— Я только что был там, провели опознание. Теперь нет никаких сомнений… четвертый — Свирин. У него были начальник ремонтно-строительного управления и родная тетка.

— Все?

— Похоже на то, что была попытка проникнуть в эту палату… Прямо при мне.

— Задержали, надеюсь?

— Нет. Ему удалось скрыться.

— Плохо. Все усложняется. Что сейчас намерен делать?

— Вечер, Иван Константинович… Отправили бы вы меня домой отсыпаться, а?

— Не получится, Валя. Дуй сюда. Ребята нашли парикмахершу, которая вчера была у Жигунова. И ухажера ее нашли. Очень шумный товарищ. Его зовут… Тамаз Тетрадзе,— Рожнов попытался произнести это имя с грузинским акцентом.

— Он давно у вас? — спросил Демин, вспомнив удравшего посетителя больницы.

— Да уж с полчаса. А что?

— Я подумал, не он ли в больнице был… Ладно, Иван Константинович, выезжаю.

…Невысокий широкоплечий человек с большими усами нервно ходил по коридору от окна до окна и каждый раз, проходя мимо сидящей у стены женщины, что-то говорил ей недовольно, похоже, отчитывал. А женщина при его приближении сжималась и прикрывала глаза.

Едва Демин вошел в свой кабинет, следом вбежал Гольцов.

— Видел их? — спросил он радостно.— Доставили в целости и сохранности. И голубя и голубку.

— Как же вы их нашли?

— Очень просто. Посадили в машину Мишку Жигунова и поехали по парикмахерским. Одну отработали, вторую цирюльню, пятую, десятую, наконец, Мишка говорит — вроде эта. Я к ней подкатываюсь и спрашиваю… Простите, пожалуйста, говорю, не были ли вы вчера в доме Жигунова?

— Она ответила, что не помнит,— подсказал Демин.

— Точно. Запамятовала, говорит. Такой был день напряженный, что уж и не помню, где была, а где только собиралась быть. Тогда я делаю знак Жигунову, дескать, вступай в дело. Он подошел, остановился в сторонке, а едва она на него взглянула — поздоровался. И что, ты думаешь, делает эта белокурая дамочка? Кивает головкой. Ну вот, говорю, значит, вспомнили… Это, говорю, сын Жигунова. Она тут же пальчик ко лбу приложила, ах, говорит, как же это я могла забыть… Ну, и так далее.

— А усатый? Его ты как нашел?

— Дамочка помогла,— невинно сказал Гольцов и довольно хмыкнул, вспомнив, видимо, подробности этой помощи.

— Так сразу и согласилась?

— Что ты, Валя! Он у нее какой-то засекреченный… Ни за что не хотела… Почему — не пойму. Похоже, рыло в пуху. Иначе чего таиться?

— Чем же ты ее убедил?

— Знаешь, странная история получилась… Во время нашей беседы я обронил словечко, что, дескать, надо все выяснить, поскольку в доме пожар случился и дом сгорел. Она и дрогнула.

— Получается, о пожаре не знала?

— Или не знала, или надеялась выпутаться без копоти… А когда поняла, что дело всерьез закручивается, опять пальчики ко лбу. Да, говорит, вспомнила, я ведь была с одним человеком… Где же он работает? — это она у себя спрашивает. И сама же себе отвечает, опять же вопросом — уж не на рынке ли? Оказалось, действительно на рынке. Каким-то заместителем директора по очень важным вопросам. Тетрадзе его фамилия. Страшно темпераментный человек. Прямо огонь.

— Тогда понятно, почему дом загорелся,— улыбнулся Демин.

— Это точно! — засмеялся Гольцов.— Ну что, пригласить?

— Зови. Сначала женщину, а потом, когда она выйдет, тут же и темпераментного товарища. Чтоб они не успели словцом переброситься.

Женщина вошла, с любопытством огляделась по сторонам, приблизилась к столу. В ее спокойных глазах чувствовалось какое-то снисходительное отношение к происходящему. Простенькая прическа, короткие, чуть вьющиеся волосы делали ее моложе, беззащитнее.

— Садитесь,— сказал Демин.— Будем знакомиться. Меня зовут Валентин Сергеевич. А кто будете вы?

— Мухина. Галина Михайловна. Парикмахер. Тридцать лет. Незамужняя. Если это имеет значение.

— Галина Махайловна, вы, очевидно, уже знаете, что этой ночью сгорел дом Жигунова. Сам он в больнице, его квартирант погиб во время пожара… Вы вчера были у Жигунова?

— Мм… Была.

— Вы приходили одна?

— Нет, с Тамазом. Он в коридоре сидит. Очень переживает,— она усмехнулась.

— Почему?

— А он всегда переживает. По любому поводу. А сейчас… у него были какие-то дела с хозяином, вот мы и забежали на минутку.

— В чем эти дела заключались?

— Спросите у него сами,— сказала Мухина.

— Долго были у Жигунова?

— Рассчитывали побыть минут пять-десять, но у старика оказался день рождения, гости, застолье. В общем, задержались на час, если не больше.

— Тетрадзе решил свои дела с Жигуновым?

— По-моему, им не удалось поговорить. Старик был слегка навеселе.

— Как вам показалась обстановка за столом? Все были довольны друг другом? Счастливы? Все старались сделать друг другу приятное? Или же назревала ссора, скандал? Стучали кулаками по столу? Ругались?

— Мне показалось, что не все было прекрасно… Они прервали какой-то важный для них разговор, и вот остатки этого разговора все время прорывались… Все уже были, как говорится, хороши, но кто-то опять пошел за водкой… Тамаз пить не любит, только иногда, если хорошее вино… Поэтому он заторопился, и мы ушли.