Теперь о конкретных делах. Два дня назад у меня был весьма плодотворный и перспективный разговор с ректором медицинского университета господином Тором Свенссоном. Как ни странно, но мне удалось его убедить, что исландская медицинская наука очень выиграет, если нам удастся уговорить некоего русского ученого прочесть у нас цикл лекций. Университет берет на себя все расходы по проживанию гостя, обеспечит так называемые командировочные, ему будет выплачиваться зарплата из расчета среднего оклада исландского профессора медицины. Лекции будут оплачены отдельно и дополнительно. И уже вчера профессор Свенссон говорил на эту тему с заместителем премьер-министра и получил от него гарантию, что русский лектор будет приглашен от имени правительства. Собственно говоря, он может считать себя уже официально приглашенным в любое удобное для него время – пусть назначает. Официальной бумаги от правительства еще нет. Но это не имеет никакого значения. Слово члена правительства у нас надежнее любой бумаги.
Мне осталось только удовлетворить твое любопытство и открыть тайну, кто этот загадочный русский ученый, в котором так нуждается медицина Исландии. Ни за что не догадаешься! Но так уж и быть, не стану испытывать твое терпение. Его зовут Дмитрий Евграфович Мышкин. Живет он в Петербурге. Возможно, ты о нем что-нибудь слышал. Личность, широко известная в узких кругах.
(Ну, как интрига? Правда, все таинственно и коварно? Уж такие мы, исландцы – хитрецы и пройдохи, покруче ваших березовских и абрамовичей).
Мы с тобой намечали встретиться в июле на конгрессе в Вене. У меня, увы, изменились обстоятельства. Они носят исключительно личный характер. У жены была неудачная беременность. Пришлось абортировать плод через кесарево сечение. И теперь я не могу оставить ее даже на один день: ей сейчас психологически очень трудно. Через месяц приедет ее мать (моя теща – вот!) из Воронежа, тогда будет немного проще. Многие мне завидуют, так как в наших обычаях, может быть и полезных, после женитьбы или замужества ребенка родители сразу обрезают виртуальную вторую пуповину, и на их помощь, в том числе психологическую, рассчитывать очень трудно. Светлана только удивляется.
Мы пять лет мечтали о ребенке. Вокруг нас идут разговоры друзей и коллег о преимуществах экстракорпоральной беременности или использовании суррогатной матери. Но у меня, как у христианина, первое похоже на вмешательство в дела Божьи, а второе чем-то сродни рабовладению. Моя Светлана тоже так считает. Здесь мы едины, «одна плоть», как сказано в Библии.
Конечно, великая страна Исландия – всего только большая деревня из нескольких городков. Все или почти все друг друга знают.
Кто-то нам сочувствует, кто-то злорадствует. Особенно злорадствуют те из женской половины здешнего населения, кто не может смириться с тем, что моя русская жена – самая красивая, самая умная, самая добрая и мудрая, самая верная своему мужу, самая… самая… лучшая не только во всей Исландии, но и во всем мире.
Могу допустить, что тебя все написанное выше может мало интересовать, но мы, исландцы, народ сдержанный, и любим рассказывать друг другу только о своих успехах. Однако у каждого нормального человека, даже если он исландец, бывает иногда настоятельная необходимость пожаловаться (Какое точное русское слово! В исландском нет соответствующего эквивалента, есть близкое слово, но его основное значение в переводе на русский – «просить милость или милостыню». Какое тут может быть уважение и сочувствие к нищему попрошайке!). Европейцы (а уж американцы во стократ) предпочитают бегать к психиатру, который за деньги готов с каменным сердцем и лицемерным сочувствием слушать чужие жалобы и хныканье в течение рабочего дня – и минуты больше. Так что только тебе, моему русскому другу, могу с открытой душой говорить обо всем с чувством полной внутренней свободы и безопасности. Уже одна такая возможность врачует душу.
Может, ты смог бы после конгресса заскочить и на наш остров? У тебя, по-моему, шенгенская виза. Или я ошибаюсь? Три с половиной часа полета из Вены – не так долго. Тем более, наши вулканы как раз замолчали, и думаю, они это делают намеренно, чтобы тебе было удобнее лететь. Побудь здесь, присмотрись (за счет правительства это даже очень приятно), искупаешься в наших целебных источниках, наберешься сил перед началом занятий в университете. А в сентябре можно приступать к чтению. Могу предположить, что тебе не очень захочется быть здесь одному, а незамужних дочерей у потомков древних викингов каждый год появляется на свет все больше, хотя искать хоть одну хорошенькую среди них нужно лет сто. Что касается лично меня, то Господь, конечно, очень добр и милостив, если всегда держал меня поближе к России и подальше от золотоволосых дочерей Исландии, из которых никакая цивилизация не способна выбить разбойничий дух и скверный характер. Надеюсь все-таки, что мы со Светланой коренным образом улучшим местный генотип, и про моего светлого ангела новые скальды будут слагать новые саги.
Остаюсь – твой Эли.
15 мая 2012 года.
Рейкьявик.
P.S. Кстати, помню хорошо одну твою фразу, которая вырвалась у тебя во время одного из наших замечательных застолий. Смысл в том, что тебе еще не приходилось встречать трезвого исландца. Спешу тебя порадовать: твоя мечта может сбыться. Я не пью ничего, кроме воды и соков, уже восемь месяцев. Но это, тем не менее, не значит, что мы не сможет посидеть с тобой вечерком за бутылочкой. Дать только знать заранее, чтобы жена успела наложить мораторий, временный, конечно, на наш семейный сухой закон».
Внизу была приписка четким школьным почерком: «Дорогой Дима! Эли рассказывает мне о вас каждый день. Мы с нетерпением ждем Вас! Здесь всегда хорошая погода и даже зимой можно ходить в летнем плаще или даже в костюме.
Светлана Андерссон».«Тебе, красавчик, надо было не восемь месяцев всухую, а минимум два года, – подумал Мышкин, складывая письмо. – Глядишь, и родила бы нормально. Породу он улучшить хочет… Это советская деревенская девчонка, крутая, как яблоко, могла внести свежую струю в островной генетический кисель, где все давно друг другу родственники. А твоя выросла и развивалась при руссияньской демократии, на генно-модернизированном дерьме, от которого перестают размножаться крысы и русские. Сами, небось, не жрете чудеса генной инженерии!»
Он нашел в справочнике телефон Эли Андерссона, набрал на городском две цифры и, вовремя испугавшись, бросил трубку. «Меня же здесь нет!»
Взял клюкинский мобильник и сочинил сообщение: «Письмо получил, все понял, огромное спасибо, с меня причитается». Подумал и оставил только «С меня причитается». Лучше не скажешь.
Очень захотелось лечь в прохладную воду. Но у Мышкина ванны не было, а только крохотная душевая кабинка, которую он смастерил сам. Он забрался в свой тесный «пенал», постоял под холодными струями час, думая, как ему действовать дальше. И ничего не придумал.
Удар был такой сильный. что Мышкин слетел с кровати. Со сна он решил, что в стальную дверь попал сорокапятимиллиметровый снаряд из пушки, которую на войне называли «Прощай, Родина!».
Еще удар.
Нет, наверное, простая кувалда.
– Перестань колотить, придурок! – заорал Мышкин.
Странно: его услышали, и удары прекратились.
Босиком он прошлепал к двери, погасив по пути забытый свет в своем душевом пенале.
– Кто? – спросил он, напряженно вглядываясь в монитор камеры слежения.
Там была темнота, различались только две мутные тени.
«Опять какая-то тварь свинтила лампочку! – с ненавистью подумал Мышкин, взялся за засов, но тут же одернул руку: советская привычка открывать дверь без спроса и кому попало!»
– Кто, я спрашиваю?
– Жилконтора! Сантехник! Срочно!
– Какой, блин, сантехник! – разозлился Мышкин. – Мне не нужен сантехник!
– Соседи снизу вызвали. Вы им квартиру залили!
– Бред собачий! – заявил Мышкин. – У меня все краны закрыты. С вечера.
– Может, и закрыты, а вниз льет! Там уже по колено, и ниже пошла вода, уже на четвертый этаж!..
Мышкин ничего не понял: «Что такое? Куда еще ниже? Я же еще вчера жил на четвертом этаже! И сейчас живу. За ночь, что ли, достроили?»
– На какой этаж льет? – переспросил он. – Может, на третий?
– Да, правильно. На третий. Открывайте.
Он не отвечал.
– Вы бы поторопились, – посоветовали из-за двери. – А то ведь убытки возмещать придется. По двум квартирам. Надо стояк у вас перекрыть.
– Минутку. Что-то не пойму: откуда у меня течет-то?
– Да какая сейчас разница! – нетерпеливо возразил сантехник.
– Со стояка? Из ванны?
– Из ванны! Из ванны!
Глубоко вздохнув, Дмитрий Евграфович посмотрел на часы: семь тридцать.
– А где Миша? Он что – в отпуске? Вроде собирался…
– В отпуске! Со вчерашнего дня, – энергично подтвердил сантехник. – Открывайте, надо остановить воду.
