что Глория будет на этой конкретной тропе в это конкретное время, так что вполне логично, что ее восприятие не было таким ограниченным, как у Глории, но что это значит? Была ли ее мать связана правилами этого мира? Жила ли она здесь нормальной жизнью, как жила сама Глория? Или она могла появляться и исчезать по своему желанию? Были ли у нее... способности? Может быть, она могла превращаться в других людей?
Ни одно из последствий не было хорошим, и хотя они вернулись в школу в середине обеда и у Глории оставался еще час работы, она сказала в офисе, что плохо себя чувствует, и ушла домой пораньше.
Оставшись одна в доме, она ходила взад-вперед из гостиной в столовую, на кухню и обратно, чувствуя беспокойство и недомогание. Периодически она выглядывала в одно из окон, ожидая увидеть маму, стоящую во дворе, как какой-то фантом. Однажды она даже подняла трубку телефона, хотя он не звонил, ожидая услышать голос матери на другом конце линии. В ответ раздался лишь гудок, но это не успокоило ее. Более того, она занервничала еще больше, будучи уверенной, что мама появится снова, но не представляя, когда и где именно.
Я останавливал тебя раньше, и я остановлю тебя снова.
Именно это пугало ее больше всего — мысль о том, что ее мать может помешать ей спасти Бенджамина и, возможно, даже избавиться от всего... этого. Она оглядела дом, думая о своих картинах, о своем саде, о своей работе, о своей жизни. Ее взгляд остановился на столе в столовой, и мрачная печаль зародилась в ней, когда она задумалась о том, что случилось с Полой, Микой и семьей Мики. Глория знала, что Дэн все еще где-то там, и задавалась вопросом, не связан ли он с ее матерью.
Может быть, он работал с ней. Может, он был ею.
Бенджамин пришел домой с работы вскоре после пяти, и она сразу же сказала ему, что им нужно переехать, уехать, убраться из Тусона. Ей не хотелось объяснять ему, но она объяснила, и, к его чести, он не сразу счел ее сумасшедшей. Возможно, какая-то часть его даже понимала, но в конечном итоге совокупность всего происходящего ошеломила его, и он просто не мог разобраться в таком сложном и всеобъемлющем сценарии.
Он медленно покачал головой.
— Ты хочешь, чтобы мы продали наш дом, потому что...
— Не продать, — сказала она. — А убраться. Сейчас же. У нас нет времени на эту ерунду. Она там, и она идет.
— Твоя умершая мать?
— Да! Я же говорил тебе!
— И ты думаешь, что мы жили в других местах и у нас были другие дети. Или не было детей вовсе.
Вместо ответа она обняла его, закрыв глаза и прижавшись лбом к его лбу.
— Просто подумай об этом. Пожалуйста. Не логически, но... кажется ли тебе это правдой? Чувствуешь ли ты, что такое возможно?
Он замолчал на мгновение.
— Куда бы ты хотела уехать?
— Я не знаю, — призналась Глория. — Я просто знаю, что нам нужно убираться отсюда как можно скорее.
Бенджамин устало улыбнулся.
— Я пытаюсь принять это. Правда. Но это звучит как бред сумасшедшего!
— Тебе не обязательно принимать и понимать все что происходит. Ты просто должен доверять мне.
Он направился в сторону кухни.
— Это был долгий день, Глор. Почему бы нам просто не поспать и...
— Ты слышал хоть слово из того, что я сказала?
— Все до единого. — Он взял стакан со стойки рядом с раковиной, включил кран и наполнил его водой, сделав долгий глоток.
— Она. Хочет. Тебя. Убить. Ты это понимаешь? Я пытаюсь спасти твою жизнь!
На его лице мелькнула улыбка, и она испугалась, что сказала что-то не то. С тех пор как они потеряли своих детей, она знала, что он думал об этом, и одним из способов, которым она пыталась сохранить ему жизнь, было предотвратить его мысли о самоубийстве.
Это дало бы ее матери то, что она хотела, и ей не пришлось бы ничего делать.
— Отпуск, — быстро сказала Глория. — Давайте назовем это не бегством, а отпуском. Как давно у нас такого не было? Мы соберем вещи и поедем, будем спонтанными, как раньше, когда мы были моложе.
— Мы никогда не были спонтанными, — заметил Бенджамин, но не отбросил эту идею автоматически. Он задумался на мгновение, допил свою воду. — Куда бы мы могли поехать?
Глория пожала плечами и развела руками.
— Я не знаю.
— В Европу? В соседний штат?
— Мы поедем туда на машине, — сказала Глория. Она знала, что он любит водить машину.
— Туда — это куда?
После возвращения с экскурсии идея в глубине ее сознания продолжала расти. Хиксвилл, подумала она. Им нужно попасть в Хиксвилл.
— Хиксвилл, — сказала она. — Это в северной Калифорнии.
Почему это не приходило ей в голову раньше? Кроме Бенджамина и ее самой, он был единственной константой во всех воплощениях ее жизни. Сестры и братья приходили и уходили, сыновья и дочери, друзья, но она и Бенджамин всегда были рядом, и каким-то образом она всегда оказывалась в Хиксвилле, и хотя она, казалось, забывала его снова и снова, он всегда казался ей выходом.
Кроме как в апокалиптическом сценарии. Может ли здесь быть связь?
Она не знала, ей было все равно. Все, чего она хотела, это вернуть Бенджамина к той жизни, которой они должны были жить.
Ты не вспомнишь, кто он такой.
Она была готова рискнуть. Ради него.
— Ты хочешь, чтобы я поехала в Калифорнию в какой-то городок под названием Хиксвилл? На каникулы? Хиксвилл? Серьезно?
На нее накатывало отчаяние. Она думала, что сможет просто рассказать ему о том, что происходит, и они вдвоем уедут в безопасное место. Она не ожидала, что убедить его будет так трудно.
Позади Бенджамина, через окно над раковиной, Глория заметила движение. Не обычная птица или белка, а что-то более крупное, и, шагнув вперед, она заглянула через стекло ему за плечо.
Ее мать стояла на лужайке. По бокам от нее стояли другие мужчины и женщины, люди, которых Глория узнала в других местах, в другое время. Соседи, безумец-строитель, сослуживцы с кухонными приборами, продавец с битой, прохожие. Фоновые люди.
И Дэн. Он улыбался, но от его улыбки
