2
К пристани подошёл пассажирский пароход, и, возвращаясь из школы. Коля встретил растянувшуюся на целый километр толпу пассажиров. В самом конце этой толпы он вдруг увидел Архипова, того старичка, который помог ему и маме дотащить вещи с вокзала.
— Здравствуйте, — сказал Коля.
— Здравствуйте, — ответил Архипов, не повернув головы.
— Вы меня, кажется, не узнали, — сказал Коля.
— Вот ещё, не узнал! — сказал Архипов, останавливаясь. — Я вас даже там, на вокзале, узнал, никогда не видав. Я о вас целую зиму каждый день слышал.
— От кого?
— От Николая Николаича.
— От папы? — спросил Коля, задохнувшись.
Архипов кивнул.
— Последнюю-то зиму он ведь у меня прожил.
— У вас?
— Зайдите ко мне. Покажу, где он жил, если хотите…
— Хочу.
И Коля пошёл за Архиповым. «И чего это он сегодня не в духе? — думал Коля. — Оттого, наверно, что возвращается с пустыми руками».
— Вы были на пристани? — спросил он робко.
Архипов кивнул.
— И никто не дал вам понести вещи?
— Вот ещё! — сказал Архипов презрительно. — Это мне всё равно. Я помогаю вещи таскать, чтобы никто не спрашивал, зачем я хожу на вокзал и на пристань.
Он опять замолчал. «Зачем же он ходит на вокзал и на пристань?» — подумал Коля. И спросил наугад:
— Вы встречать кого-нибудь ходите?
Архипов вздрогнул, остановился и посмотрел на него с удивлением:
— А вы откуда знаете?
— Я не знаю, — смутился Коля. — Я так подумал… И не встретили?
— Опять не встретил, — сказал Архипов с досадой.
Они свернули вправо и вышли к реке. Река, озарённая заходящим солнцем, казалась огненной, пылающей. Взорванный мост был отсюда совсем недалеко, его громадный металлический скелет повис в воздухе; за ним сиял закат, и на закате чернело всё это чудовищное переплетение разорванных, спутанных, взметённых в небо балок. Временный мост, деревянный, был ещё ближе. По нему медленно полз бесконечный товарный состав.
Архипов подвёл Колю к обрыву и стал спускаться по тропинке. Береговой обрыв был здесь высок и крут, почти отвесен. Редкая, выжженная солнцем трава покрывала склон. Кое-где бурый камень выступал наружу.
Внезапно Архипов свернул с тропинки вправо. Коля шёл за ним, осторожно ступая, чтобы не сорваться вниз. И вдруг среди кустов ольхи увидел вход в пещеру, завешенный старым, рваным одеялом.
— Вы здесь живёте? — спросил Коля.
— Да.
— Сами вырыли?
— Вот ещё, стану я рыть! — сказал Архипов. — Я ещё мальчиком знал эту яму. Здесь брали камень, когда собор строили.
Он откинул одеяло, и Коля вошёл вслед за ним. Они оказались в тесной, тёмной и грязной землянке, самой убогой из всех, которые Коле пришлось повидать в городе. Окна не было. При тусклом свете, проникавшем через дверь, Коля разглядел узенькую коечку, заваленную тряпьём, жестяную печку, изогнутая труба которой выходила в ту же дверь, и большой комод, стоявший у стены. Скорее берлога, чем человечье жильё. Несчастный старик, одинокий и заброшенный… Каким нужно обладать равнодушием к самому себе, чтобы до сих пор жить в такой норе!
— Присаживайтесь, — сказал Архипов.
Коля сел на койку. Второй койки тут никак не поставишь. Где же спал папа?
— Вы здесь давно поселились? — спросил Коля.
— Давно, — сказал Архипов. — Немцы сожгли мой дом, как только заняли город.
— Вы бы теперь построили себе что-нибудь получше.
— Очень надо. Мне всё равно, где жить. Хоть в вороньем гнезде.
Он взял с комода фотографическую карточку и протянул её Коле.
— Вот.
Коля подошёл к двери, чтобы лучше рассмотреть. На карточке, выцветшей и потускневшей, увидел он крыльцо с резьбой, а у крыльца деревянную лавочку; на лавочке сидел сам Архипов, моложавый, важный, в блестящих сапогах, в пиджаке, в рубахе с вышивкой по вороту, а рядом с ним жена, полная, ещё совсем не старая, в платке и широком тёмном платье, и два мальчика: один лет семнадцати, другой лет пятнадцати. Коля знал, что оба эти мальчика убиты на фронте.
— А где ваша жена? — спросил он.
— Немцы увезли её в сорок втором году, — сказал Архипов. — Так и пропала.
Он взял карточку из колиных рук и положил её на комод.
— А теперь чем собираетесь заниматься? — спросил Коля.
— А теперь мне всё равно, — сказал Архипов.
— Опять в совхоз поступите?
— Нет, я теперь при школе. Виталий Макарыч меня к себе взял. Гардеробщиком у вешалки. А пока занятия не начались, выполняю разные его поручения. Хожу, наблюдаю…
— А вы давно Виталия Макарыча знаете?
— Давно. Не очень, конечно, давно. Он нездешний. Он позже всех к ним пристал.
— К кому пристал?
— А к партизанам. Он к ним пристал, когда они уже ушли из школы.
— Партизаны были в школе?
— Одно время они прятались в старом
