– Я тут прослышал, что с вашей дачи скоро поднимется в первый полет аэроплан по имени «Лебедь». Надеюсь, мне окажут честь поучаствовать в этом событии.
– Окажут, – сказала мама. – Конечно, окажут. Только «Лебедя» уже нет, остался один «Кощей». На берегу пруда. Давайте вынесем стол на улицу, под березки. Только на диван не садитесь.
– А то заикаться начнете, – сказал Алешка. По его глазам я понял, что приход Арбуза Иваныча его нисколько не удивил.
Папа, как ни странно, тоже сделал довольно радушный вид.
И началось веселое застолье. С пирожками Петровны, которые испекли Паша с Глашей, с вином, которое принес Арбуз Иваныч, и с коробкой конфет, на которой были нарисованы красивые цветы; вокруг них жужжали и вились полосатые пчелы.
Алешка налег на конфеты. Когда он набил ими полный рот, то стал незаметно складывать их в карманы. Мама на этот раз ничего не заметила. Она с увлечением слушала щебет хохлаток о том, «яка гарна у нас ридна Украйна».
– Возьми себя в руки, – шепнул я Алешке в ухо. – Обожрешься.
– Дим, – шепнул он мне в ухо, – мне не конфеты, мне коробка нужна. Пустая. Это, Дим, будет классный Трояновский конь.
Ага, он туда своих старых пластмассовых солдатиков уложит. И выпустит их во вражеском городе.
Надо сказать, что я не очень-то в этом ошибся.
Мы не заметили, как свечерело. Вдали над лесом поднялась луна в виде серебряного месяца. Громче заквакали на пруду лягушки. Обнаглели комары.
– Надо принести керосиновую лампу, – сказала мама. – Алексей…
– Не надо, – послышалось за калиткой.
Это был еще один гость. Маленький добрый Кощей.
– Можно? – спросил он. – Я на минутку. Ваш сынок мне сильно помогал. Вот его заработок. – И Кощей достал из сумки чудесный кованый подсвечник в виде цветков с листьями. В чашечки цветов уже были вставлены свечи. Мама просто ахнула от восторга. И даже ненадолго онемела.
– Какая прелесть! – наконец-то выдохнула она. – Это нам? Насовсем?
– Бери, бери, – сказал Алешка, – пока не передумали. Вот этот листок я ковал. Он, правда, кривоватый получился…
– Он самый красивый, – сказала мама. Казалось, она готова прижать этот железный подсвечник к груди и оросить его слезами восторга. – Спасибо! У меня нет слов! Садитесь с нами. Как вас зовут?
– Коваль, – сказал Кощей.
Папа вскинул голову и переглянулся с Павликом. Павлик молча кивнул.
– Какое интересное имя, – сказала Паша. Или Глаша. – Иностранное какое-то. Поляческое, что ли? Пан Коваль – это красиво.
– Ну какое там иностранное, – удивился Кощей. – Коваль по-украински кузнец.
Вот тут почему-то Паша с Глашей смутились и засуетились:
– Кушайте, кушайте, пан Ковальский. Мы сейчас свечи включим.
А пан Арбуз так злобно взглянул на них, что у меня побежали по спине мурашки. Колкие такие, холодные.
А папа и Павлик будто ничего не заметили. Зато Алешка усмехнулся над своей чашкой. А губешки и щеки все в шоколаде. Коробка ему, понимаете, нужна.
Пока Алешка усмехался, я принес спички. И подсвечник стал украшением вечернего стола. На свет сразу же слетелись всякие ночные бабочки и всякая мелкая мошкара. Лешка их старательно отгонял, чтобы они не опалили крылышки. И чуть не опрокинул подсвечник.
– Сергей Александрович, – сказал Арбуз Иваныч, доставая какие-то бумажки, – вот посмотрите, счет за материал.
Папа взял этот счет и сильно удивился:
– Это же копейки. За что же такая милость?
– Полковники тоже люди, – заметил Арбуз. – Не волнуйтесь, все законно. Эти материалы давно списаны и уценены. В соответствии с нормативами. Подписывайте, не беспокойтесь.
– Ладно, – сказал папа. – Немного позже. – И он убрал листочек в карман.
Арбузу это не очень понравилось. Но он ничего не возразил. А потом встал и сказал:
– Можно с вами поговорить по делу? В сторонке.
– Отчего же нет? – Папа тоже встал. – Пойдемте на диван. Только садитесь осторожно. Он воет.
Они пошли к дивану. Павлик проводил их настороженным взглядом. А потом стал занимать гостей веселым разговором.
Диван довольно гостеприимно отнесся к посетителям. Поворчал немного и затих. Наверное, к разговору прислушивался. Но вдруг услышал что-то такое, что взревел укушенным медведем. Это встали, вернее, разом вскочили папа и Арбуз.
– Все, – довольно спокойно сказал папа, – поговорили. И завтра же утром чтобы ничего этого, – он указал на доски, – здесь не было.
– Как знаете, – с затаенной злобой сказал Арбуз. – И кто из нас пожалеет – еще неизвестно.
Тут папа приостановился.
– Вы пытались дать мне взятку – я стерпел. Теперь вы мне угрожаете – этого я стерпеть не могу. Вон отсюда! Вместе со своей командой.
– А мы не ихняя команда! – заверещали хохлатки. – Мы сами по себе.
Но они быстренько покидали в сумки остатки пирожков и вместе с Арбузом исчезли за калиткой в темноте летней ночи.
– Где-то я его видел, – вдруг сказал Кощей. – И этих теток тоже.
– На станции, – хихикнул Алешка. – Они там пирожками торгуют.
– Ты не прав, – покачал головой Кощей. – Тут другая заморочка.
– Коваль? – спросил его папа. – Проходили по делу о хищении картин у писателя Красникова? Занимались маскировкой?
– Так точно, гражданин полковник. Сдается мне…
– Подождите, – сказал папа. – Тут есть две пары юных ушей. Отойдем в сторонку.
Они, конечно, в сторонку отошли, но и две пары юных ушей развернулись им вслед, как радиолокаторы. Однако уловить удалось немного. Обрывки какие-то: «Кликуха у него – Ванятка… У Леонарда на подхвате… Наводчицы…»
По Алешкиным глазам я понял его желание: «С этого места – поподробнее, пожалуйста». Но желание не было высказано, а значит, и не было исполнено.
Папа стал собираться в Москву. А Павлик собираться не стал. Они о чем-то еще пошептались, и папа уехал, а Павлик ушел.
– К невесте пошел, – сказал ему вслед Алешка. – Соскучился по июльской девушке.
Мама хотела дать ему подзатыльник, но передумала. И сказала:
– Раз уж все нас покинули, давайте еще чайку попьем. У Алешки полные карманы конфет. Только я комаров боюсь. У меня на них лимит кончается.
Про этот лимит – смешная семейная легенда. Алешка как-то прочитал страшную историю, как некоторые дикие люди привязывают в лесу какого-нибудь провинившегося человека к дереву, и тучи комаров выпивают из него всю кровь. Мама очень не любит комаров, она сразу же вспомнила свое детство и раннюю молодость, и всех комаров тех лет, которые пили ее кровь. И она решила, что ее не так уж много у нее осталось. Лимит на комариные укусы близится к концу. Я все-таки думаю, что она шутит. Иначе она бы очень любила лягушек – ведь они питаются комарами. Но лягушек, как и мышей, мама тоже не очень любит.
Алешка сломил веточку и пообещал, что будет отгонять от мамы комаров. И размахался так, что чуть не зацепил ее по носу.
– Нет, – вздохнула мама, – лучше все-таки комары.
– Кенгуру бы завести, – задумчиво сказал Алешка.
– Это еще зачем? – всерьез испугалась мама. Она, оказывается, кенгуру тоже боится.
– Как зачем? Будет тут прыгать, комаров ловить. Или лучше стадо лягушек.
– Пошли лучше спать, – сказала мама. – Без лягушек и без кенгуру. Убирайте со стола.
– Давай, Дим, убирай со стола, а я буду тебя от комаров отмахивать.
Ну да, кенгуру-то у нас нет. И стада лягушек тоже. Пока что…
Дома мама опять вовсю любовалась ажурным подсвечником. А Лешка вовсю хвалился, какой он выковал кривой листочек. А потом вдруг заспешил наверх, спать. Как-то подозрительно.
– Ложись, мам, – заботливо сказал он. – И свечки выключай.
– Жалко, – вздохнула мама. – Такая прелесть. Особенно вот этот листочек.
Кривой, конечно.
Глава IX
Он добрый, но глупый
Больше всех расстроилась мама. Она поняла, что ее мечта о комнате на втором этаже принимает все более туманные и расплывчатые очертания. И она, конечно, огорчилась, что любезный Иван Иваныч, который выпил в ее гостеприимном сарае цистерны две чая, оказался жалким аферистом. А симпатичные и веселые хохлатки – его сообщницами.
– Леш, – спросила мама на следующее утро, – как ты думаешь, зачем они с нами подружились со своими пирожками и «уишнями» в банках?
Лешка промолчал. То ли маму не хотел тревожить, то ли сам еще не знал, то ли… не хотел спугнуть хохлаток.
– Леш, – продолжила мама, – а кто из них тетушка Марта?
– Никто, – сказал Алешка. – Еще не хватало. – Он незаметно подмигнул мне.
Я его подмигивание понял так: не удивляйся, не делай большие глаза, тетушка Марта не все должна знать.
– Леш, – опять спросила мама, – а вот эти пирожки, которые они приносили… они съедобные, как ты думаешь?
Мама у нас очень красивая, но очень наивная. И забывчивая.
– Не отравлены, не бойся, – успокоил ее Алешка. – А вообще, они мне нравятся. Мне их даже жалко.
– Пирожки?
– Хохлатки. Они, мам, добрые. Это, мам, их Арбуз Иваныч с толку сбивает. – И без всякого перехода: – А можно мы к Кощею сходим? Чего-нибудь еще скуем. Фигню какую-нибудь. Вроде аленького цветочка. Подарим его тебе на 8 Марта. Ты будешь счастлива.
