борова. Боров завизжал. Стоявший рядом мужчина обернулся и крикнул:
— Эй, Зуйка, уж не хочешь ли купить кабанчика?
— Гм! Куда мне такого кота драного? — пренебрежительно махнул тот рукой и горделиво прошествовал мимо.
Его проводил дружный смех.
— Это же Зуйка, Зуйка! — схватил Алпукас Ромаса за руку. — Вспомнил: его пьянчужкой зовут. А живет за лесом, в самом конце. Это он.
— Он, он! — взволнованно зашептал Ромас. — Точно такие же желтые сапоги и одет точно так…
Зуйка с кем-то заговорил. Ребята остановились.
— Что делать, Ромас? Уйдет…
— Надо отцу сказать.
— А где ты его найдешь?
— Может, уже пришел. Я побуду здесь, а ты сбегай посмотри.
— Ладно.
Алпукас мигом обернулся.
— Нет, еще не приходил! — запыхавшись, доложил он.
— Постой, мы же видели сержанта!
— Теперь ты иди искать. Я покараулю.
Ромасу не очень-то хотелось идти одному.
— А может, вместе сходим, пока он разговаривает?
Зуйка стоял, прислонившись к возу с поднятыми к небу оглоблями. Препираться было некогда, и ребята, приметив воз, помчались на поиски сержанта. Нашли его уже у выхода, где он задержался совершенно случайно. Привязанная к одной из телег лошадь вывалила траву на землю. Сержант не мог спокойно пройти мимо. Поставив корзину, он собирал траву и бросал ее на воз.
— Товарищ сержант! — смело позвал его Ромас.
Тот обернулся.
— Дядя, идите быстрей, там Зуйка в желтых сапогах, — волновался Алпукас.
— Какие сапоги, какой еще Зуйка? — не разобрал сразу сержант.
— Он убил оленя! — выпалил Ромас.
— А-а! — сообразил Кумпис. — Вы те ребята, которые спугнули браконьера?
— Те самые, — признались они. — А Зуйка вон там стоит.
— Тот пьянчужка?
— Он, он. Идите быстрей и арестуйте его!
— Ишь какие шустрые, так сразу и «арестуйте»! — хмыкнул сержант. — А почем вы знаете, что это Зуйка убил?
— Знаем! — не колеблясь, отрубил Ромас. — Он в тех же самых сапогах. И одет точно так же, мы сразу узнали!
— В кожушке, — добавил Алпукас.
Сержант покосился на свою большую корзину, прислоненную к колесу телеги, на селезня, который, заметив ребят, еще громче закрякал. Неслужебное время да еще кошелка, и этот селезень…
Видя, что сержант колеблется, дети испугались:
— Он может сбежать!
— Говорит там с дяденькой, но сейчас уйдет!
— Ну ладно, посмотрим, — сказал сержант, решив, что все-таки может напасть на какой-то след, хотя и не слишком полагался на детей.
Они быстро пошли на другой конец рынка. Вот и воз с поднятыми к небу оглоблями, но Зуйки там уже не было.
— Он вот тут стоял и говорил с этим дядей, — показали ребята на крупного человека с пышными усами.
Сержант спросил усатого. Тот только пожал плечами.
— Ушел, а куда — не знаю, я ему не пастух!
Дети упали духом. До чего же им не везет! В тот раз упустили, теперь снова прямо из-под носа ушел. Базар большой, поди найди в такой сутолоке.
Сержант утешил их:
— Никуда он не денется, в заморские края не улетит. Найдем и дома.
Когда Ромас с Алпукасом, проводив сержанта до ворот, вернулись к своим, отец уже запрягал гнедого. Они рассказали леснику про Зуйку.
Суопис бросил хомут и опрометью побежал догонять Кумписа.
Вернулся он растревоженный и, запрягая лошадь, даже забыл затянуть как следует подпругу. Пришлось остановиться посреди базара, в то время как сзади напирали десятки других возов. А потом, проезжая ворота, осью зацепили столб и чуть не выворотили его из земли.
Только когда выбрались на большак, колеса бойко затарахтели. Отец обернулся к мальчикам, сидевшим сзади, и потеплевшим голосом спросил:
— Ну как, Ромас, понравился тебе наш город?
— Понравился, — ответил мальчик.
До самого дома они с Алпукасом, веселые и довольные, только о том и говорили: все-таки и от бирмавоне может быть польза!
Вся семья, если не считать Алпукаса и Ромаса, убежавших на речку, была в сборе, когда на пороге показался почтальон Бро́гис, перекосившийся под тяжестью перекинутой через плечо кожаной сумки.
Много лет уже он был желанным гостем в каждом здешнем доме. Все считали его веселым и добрым человеком, хотя сам он никогда не смеялся. Его смуглое и в то же время какое-то светлое лицо располагало к хорошему настроению; глаза — темные, но живые, ясные, и даже нос — широкий, длинный, с зарубкой и шишкой на конце, настоящий нос почтальона, — выглядел у Брогиса весело и очень вязался с коренастой его фигурой и форменной фуражкой, у которой был точно такой носатый, длинный, широкий козырек.
Войдя к Суописам, Брогис огляделся, извлек из своей сумки с истертыми до блеска боками журнал, пачку газет и сделал вид, что собирается уходить. Потом передумал и, опустив тяжелую сумку на лавку, преспокойно уселся рядом.
Все насторожились. Если Брогис сел — значит, неспроста.
— Какие вести вы нам принесли, Брогис? — завела разговор Марцеле.
Может быть, подумала она, пишет из родной деревни брат Казиме́рас, крестный Юле, колхозный конюх. Он имел обыкновение раз в год, в начале октября, по случаю именин Юле присылать весточку. А тут, видно, взбрело ему черкануть несколько слов и летом. Однако Юле опередила мать.
— Письмо от дяди Казимераса! — вскричала она. Ее большие глаза загорелись радостью.
— Ну да, так и станет тебе писать этот увалень! — усомнился дедусь. — У него только кони на уме. Не Дамини́кас ли разохотился? Весной писал, наградить его собираются.
Даминикас, младший сын старика, работал лесником в другом районе. Дедушка гордился им не меньше, чем Юрасом, и ждал вестей от сына.
Все снова уставились на почтальона. Назвали два самых близких Суописам имени. От кого же письмо?
Брогис тут же рассеял эти надежды:
— Хотели они писать, да кошка чернила хвостом смахнула, а мыши перья погрызли. Теперь жди ярмарки, пока новые купят. Из далекого края в окошко стучат…
Марцеле призадумалась: когда-то Аугустас, самый старший и любимый из ее братьев, был сослан жандармами за литовские книги [2]. Потом он бежал и очутился в Америке. Вначале писал, что работает под землей, рубит уголь, а потом как в воду канул, ни слуху ни духу. Сколько раз Марцеле видела брата во сне… Может, он?..
Почти всех своих родственников перебрали Суописы, пока поняли, что письмо это от сестры Марцеле, матери Ромаса.
Ушел почтальон, письмо вскрыли. И вот что прочитала Юле:
Дорогая сестра Марцеле!
Никаких вестей от тебя не получаю! Может, письмо затерялось, может, заблудилось где-нибудь? Не знаю, что думать. Мне уже снится, что Ромас заблудился в лесу и на него напали змеи и волки. Дорогая Марцеле, прошу тебя, не
